Сабина Рейн - Оттенки моего безумия

– Я потеряла мужа, а теперь могла лишиться и дочери. Мне не нужно еще одно горе, Хейли. Хватило того, что ты дала прикоснуться к себе брату убийцы. Откуда тебе знать, что он не прикончит кого-нибудь в недалеком будущем? Откуда тебе знать, что Блейн сам не станет убийцей?

Этого хватает, чтобы я разозлился и громко хлопнул дверью. Когда я завожу машину, вижу, как Хейли выбегает из дома прямо в тапочках. Однако я все равно давлю на газ и проношусь мимо девчонки, наплевав, что это может причинить ей боль.

Я мчу в знакомое место, в мое второе убежище. Во мне полыхают злость и боль. Мир кажется холодным и недружелюбным. Я слышал много дерьма про себя, но слова матери Хейли ударили по мне больнее, чем все другие. Она действительно не дала нам договорить. Послушала до половины и психанула. Понять женщину, конечно, можно, она осталась без мужа, поэтому будет сердиться даже на асфальт, если Хейли разобьет об него коленки. Да и это нормально для матери – волноваться за собственного ребенка.

Когда я приехал к своей матери в тот злополучный вечер и не увидел в доме Джеза, почувствовал спокойствие, а мама начала паниковать и требовать объяснений. Масло в огонь добавило еще и то, что она не брала трубку, когда я звонил по пути к ее дому. Мы поговорили, а потом на связь вышел Джез, и мир перестал существовать.

Свернув на другую улицу, я останавливаюсь у заброшенного гипермаркета. Сидя в машине, смотрю на здание через лобовое стекло и вспоминаю тот день, когда впервые привез сюда Хейли. Кто бы мог подумать, что впереди нас ждал самый настоящий кошмар.

Теперь все позади. Джез за решеткой и останется там навсегда, уж поверьте, я сделаю все, чтобы это случилось. Когда я рассказал про его арест маме, даже через трубку почувствовал ее облегчение. Как бы она ни любила этого подонка, ведь он ее плоть и кровь, все равно была рада, что теперь он не сможет никого мучить.

Воздух будто стал чище, когда полиция увезла брата. Когда его засовывали в машину, он кричал, что доберется до меня и моей ненаглядной, что превратит наши жизни в ад. Однако уже тогда мир обрел цвета в моих глазах. Смотря на Джеза, я старался не заплакать. Сколько бы мне ни было лет, я все равно буду страдать из-за того, что мой старший брат не был таким, о котором многие мечтают. Он не стал для меня опорой и защитой, и это причиняет невероятную боль.

Голова разрывается от мыслей о случившемся, и, оперев лоб на крепко держащие руль руки, я позволяю себе выплакаться, дать волю чувствам. Прошлое всегда будет висеть на моих плечах тяжелым грузом. Я всегда буду вспоминать подростковые годы и последние дни. И я буду снова рыдать от осознания, что половина моей жизни прошла в страданиях.

Однако, когда Хейли была рядом и пока ее мать не назвала меня будущим убийцей, не намекнула на то, что я пойду по стопам собственного брата, я ощущал себя нужным. Нет, я не говорю, что сейчас я покинут. Но после случившегося пять лет назад мне не хватало иной любви, не материнской. Я подавлял чувство одиночества, и вот после моего привыкания к Хейли оно снова выплыло наружу.

Крича от злости и бессилия, бью по рулю, затем выхожу из машины и несусь к входу в гипермаркет. Я ослеплен яростью, я зол на брата, на тех придурков, пришедших в мою жизнь пять лет назад и полностью разрушивших ее. Я сметаю, кидаю, разбиваю все, что вижу перед собой. Я ору, пинаю все, что лежит под ногами, ругаюсь на небо и землю. В мире не должно быть столько дерьма, иначе он не достоин называться «миром».

Пнув под конец коробку, встретившуюся на пути к эскалатору, я плюхаюсь на него и смотрю на бардак, который развел. Мой взгляд останавливается на двери черного хода, и я незамедлительно направляюсь к ней.

На улице меня встречают холодный ветер и рисунок Хейли, который она сделала в не таком уж и далеком прошлом. Он не закончен, но все равно прекрасен. Провожу пальцами по очертаниям собственного лица. Прикосновение успокаивает, словно я касаюсь самой Хейли, и позволяет мне почувствовать, что я не одинок.

После слов ее матери я не смогу быть с Хейли. А если женщина права и я действительно пойду по стопам брата? Я ведь тоже в какой-то мере неуравновешен, а значит, есть вероятность, что однажды потеряю самоконтроль. Если меня ждет участь брата, то моя мама точно сойдет с ума.

Нет, я не опущусь до такого. Я лучше наложу на себя руки, чем убью невинного человека.

В кармане вибрирует телефон. Это сообщение от Хейли. Сначала хочу удалить его, но пальцы не слушаются, и вскоре я читаю короткое предложение.

Х: «Буду ждать тебя в квартире».

Ехать или не ехать? Действительно ли я готов избегать Хейли только потому, что ее мать повела себя неправильно, не дала мне все до конца объяснить? Я не виноват, что она все перевернула, и Хейли тоже ни при чем.

Сколько сомнений! Я запутан, растерян, не знаю, что делать. Словно попал в лабиринт с двумя выходами, но ни один из них найти не удается.

Я же взрослый парень, так когда научусь решать проблемы по-быстрому, не шатаясь то в одну, то в другую сторону? Когда же мое мнение перестанет меняться со скоростью света? Когда исчезнет моя неуверенность?

Кусая губу, я перечитываю сообщение несколько раз, затем смотрю на свой портрет и отвечаю:

Буду примерно через полчаса.

Мы все безумно злы. Я без конца сжимаю и разжимаю кулаки. Не хочу верить, что мой лучший друг – предатель. Не помню, чтобы делал ему что-нибудь плохое. Я всегда был на его стороне, старался защитить от всех бед, кидался в бой ради него. Нет, это какая-то ошибка, Дез не мог так меня подставить. Возможно, Хейли приснилось то, что она мне написала.

Но когда я открываю глаза и вижу перед собой потухшего и побледневшего Джареда, все предположения о сне отпадают. Повернув голову, я натыкаюсь на сидящего на кресле Ника, который выглядит не лучше нас с Джаредом. Сегодня мы выпроводили остальных «братьев» в университет, а сами остались дома, чтобы серьезно побеседовать с Дезом. Хейли сейчас в своей квартире, потому что я ее попросил поберечь себя. Все еще перемотанная бинтами, она решила попробовать продолжить учебу, но ей требуется еще пара дней для восстановления.

– Это какой-то бред. Я не могу поверить, что мой лучший друг так всех нас подставил, ведь из-за твоего брата пострадал не только ты, но и другие люди. Я отказываюсь верить, что Дез пошел на подобное, – говорит Джаред.

– Он сам признался в этом, – напоминаю ему я.

– Ты меня, конечно, прости за грубость, но я не собираюсь верить какой-то там девке, Блейн. Мало ли что сказала Хейли.

– Джаред, она не будет врать, – вступает в разговор Ник. – Ей это просто незачем. Если бы Дез сделал ей что-либо плохое, я бы решил, что она мстит ему таким способом. Но у них были нормальные отношения.

– А может, мы не будем терзаться догадками и просто дождемся, когда он приедет? Каждый имеет право верить во что угодно, но правду мы узнаем только от Деза, – обрываю их я.

– Если он скажет, что Хейли врет, ты поверишь ему? – посмотрев в мои глаза, спрашивает Джаред.

– Не заставляй меня думать об этом сейчас.

Если Хейли соврала, я буду чувствовать себя ужасно. Несмотря ни на что, «братья» все равно мне дороже. Я прошел с ними слишком многое, чтобы променять их на девушку. Оборвав дружбу с ними, я больше не смогу найти парней, которые так упорно бы стояли за меня, любили бы меня так же сильно, как и они.

– Просто скажи, что ты от нас никогда не отвернешься, – просит Ник.

– Я никогда этого не сделаю. Никакая девушка не достойна того, чтобы бросить вас. Вы мне слишком дороги, поэтому не волнуйтесь по этому поводу.

Они удовлетворенно выдыхают и снова погружаются в свои мысли.

– Если мы потеряем Деза, братство больше не будет существовать для меня, – начинает Джаред. – Этот парень… он дополнял нашу команду. Но если Дез все-таки предатель… – Он закрывает лицо руками. – Ладно, надо успокоиться и дождаться его.

Если Дез действительно осмелился подставить нас, то мы уже не будем «демонами», «дьяволами», «хулиганами» или как нас только не называют. Первые годы мы вчетвером переворачивали весь университет вверх дном. Никто из ребят не парился из-за того, что кто-нибудь что-то недоговаривал, ведь каждый знал: человек имеет право на секреты. Мы просто жили в свое удовольствие. Днем смеялись, ночью вспоминали все самое худшее в наших жизнях.