«Почему мне так хорошо? – задавала она себе вопрос. – Это просто от секса! Да, именно так. Но в этот раз он какой-то другой, возможно, когда говорят, что с любимым секс совсем другой, имеют в виду именно это. Что за глупости! – сознание опять трубит тревогу, но рука тянется к его губам. – Почему его запах так дурманит, меня давно так не влекло к мужчине, – ее пальцы нежно обводят его губы. – Перестань, мы оба просто получаем удовольствие, вот и все!»
– У тебя интересная внешность! – вдруг произнесла она.
– Кто бы говорил! – улыбнулся он, приподняв голову.
– Нет, правда, – продолжила она, ее пальцы стали ласкать висок, – от какого народа тебе достались такие синие глаза и пшеничные кудри?
– Дедушка говорил, что я потомок викингов.
– Правда?
– Не знаю, но все может быть, – его радовал такой интерес к нему, и он пожал плечами, – а у тебя?
– Что у меня?
– Ну, знаешь – восточные глаза и медные локоны не очень то совместимы.
– Ну, в моей семье, – она заулыбалась, – существует миф, что кто-то из моих предков загулял с марокканцем.
– Тогда понятно.
Она вернулась на свое место на его груди, и Торин успокаивающе начал расчесывать своими пальцами ее запутанные волосы.
«Он такой милый, впрочем, как всегда, – слушая его успокаивающее дыхание, думала она. – Одно мое «я» больше не хочет над ним издеваться и страшно хочет поверить, что он искренен, но второе, как всегда, недоверчиво и делает все, лишь бы вернуть меня обратно на землю», – она тяжело вздохнула.
Он думал, что теперь они заснут в объятиях друг друга, но, похоже, у Оливии, как всегда, были другие планы. Она резко поднялась и слезла с кровати, затем, подняв его футболку, натянула ее на себя и направилась прочь из спальни.
– Ты куда? – вдруг решил спросить он, закончив наблюдать за ней.
– Мне надо подкрепиться для следующего раунда, – остановилась она.
«Нам не остается ничего другого, кроме как получать сексуальное удовольствие».
– Я с тобой, – сел он на кровать.
– Конечно же, ты со мной, – загадка ее глаз обезоруживала, – неужели ты думал, я хочу продолжения в кровати.
Он не стал вскакивать с кровати и бежать за ней, как послушная собачонка, когда она вышла.
«Она опять делает все, как ей хочется! – снова лег он на кровать, заведя руки за голову. – Разве ты еще не привык? Но она смотрела на меня, как я просил, значит, она может быть послушной, если захочет. Что это за причуда, надевать мои вещи? Может, она клептоманка? Надо у нее спросить. И что это за второй раунд? Нужен он мне? Вернее, хочу ли я его? О, хочу! – его глаза заблестели, – И она прекрасно знает, что хочу! А значит, чего я и дальше здесь лежу?»
Торин встал и укутался простыней. Когда он зашел в гостиную, ему на глаза попался ее айпад, он выбрал на нем песню и зашел в кухню. Оливия сидела на столе, держа в руке бутылку белого вина, словно ожидая его. Заиграла музыка. Было темно, только тусклый свет уличного фонаря пробивался сквозь окно, немного освещая комнату. Ее темные глаза и прикусывание нижней губы без всяких слов отображали ее настрой.
«Прими меня сейчас такой, какая я есть,
Притяни к себе и попробуй понять».
Он изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться и направиться в ее объятия, но специально незаинтересованно отвернулся, подошел к холодильнику и достал оттуда мороженое и консервированные персики. Открыв банку и начав выкладывать дольки в миску, он чувствовал ее гневный взгляд на своем затылке.
«Вот так-то! Помучайся», – улыбался он, но Оливия не могла видеть его ребячество.
«Желание – это жажда, пламя, которым я дышу,
Любовь – это праздник, на котором мы пируем».
Торин открыл стакан с мороженым и вставил в него ложку. Он повернулся к ней, но она опять его удивила: она лежала на кухонном деревянном столе полностью обнаженная, длинные пряди медных волос свисали с края стола. Его футболка снова валялась на полу, и он неодобрительно посмотрел на нее.
«Что ж, давай, попробуй понять,
Что я чувствую, находясь в твоих объятиях».
– Ты же не захотел снять ее с меня! – игриво произнесла она, облизнув пересохшие губы. – Вина?
– Возможно, – сдался Торин, взглянув на стоящую возле нее бутылку.
– Тогда тебе придется подойти, – прошептала она, раздвинув бедра.
Торин послушно подошел, проведя ладонью по внешней стороне ноги, мурашки пробежали по ее коже. Он встал у нее между ног, и его рука нежно провела от ее шеи к пупку, наслаждаясь, она выгнулась. Его губы жадно впились в ее живот, покусывая кожу на ребрах.
«Потому что ночь принадлежит влюбленным,
Потому что ночь принадлежит страсти,
Потому что ночь принадлежит влюбленным…»
– Ты же хотела есть? – спросил он, игриво посмотрев на нее.
– О! У меня множество идей для тебя! – кокетливо поддразнила Оливия его.
– По-моему, мы договорились. Я сверху! – напомнил он ей.
– Я помню, если ты забыл, у меня прекрасная память, – продолжала дразнить она его.
– Тогда…
Он встав над ней, развязал на своих бедрах простынь бросил ее рядом с футболкой и отошел. Вернувшись, он поставил тарелку и стакан с мороженым на стол, а затем сел на стоящий рядом стул.
– Иди сюда.
«Что ж, давай – попробуй и пойми,
Что я испытываю, находясь под твоей властью.
Возьми меня за руку, в то время как солнце садится».
Оливия послушно слезла со стола и подошла к нему, он взял ее за бедра, притягивая к себе, она начала садиться верхом на его ноги. Тяжело задышав от соприкосновения их наготы, она опустила глаза вниз. Он взял ее подбородок и, подняв ее лицо, неодобрительно посмотрел в ее глаза.
– Смотри на меня.
«Смущенная Оливия – это что-то новенькое!»
Оливия вдруг рассмеялась, чем застала его врасплох.
– Почему ты смеешься?
– Ничего, – засмущалась она.
– А если честно?
– Никогда бы не подумала, что тебе важен зрительный контакт.
«Любовь – это ангел в маске страсти,
Здесь, в нашей постели, – пока не настанет утро…»
– Это ты о чем? – прищурил он глаза.
– Ну, ты же выбрал первой миссионерскую позу.
– А, ты об этом.
На мгновение задумавшись, он направил свои губы к ее уху и прошептал:
– Я просто не хотел тебя напугать.
– Да! – также наклонившись к его уху, она взяла его за плечи и, жарко дыша, продолжила: – А если я хочу, чтобы меня напугали.
– Кто-то хотел поесть.
Торин старался казаться хладнокровным, делал вид, что ее слова ничуть его не тронули.
«И почему мне нравится, когда она с восторгом предвкушает продолжение?»
Оливия заинтересованно на него посмотрела, Торин был спокоен как никогда и очень в себе уверен. Он взял ее за лицо и начал немного жестко водить своим большим пальцем по ее губам, а когда оказывался у нее между губ, она, читая его мысли, брала палец в рот и посасывала его.
«Так коснись меня, коснись меня, коснись меня…
Потому что ночь принадлежит влюбленным».
Торин взял в руку кусочек персика и предложил его ей, она демонстративно закинула голову и открыла рот. Он положил ей кусочек в рот и специально оставил указательный и средний палец внутри. Проглотив кусочек, она начала ласкать языком его пальцы и покусывать зубами. Ей даже показалось, что Торин застонал.
«Потому что сегодня ночью – двое влюбленных…
И если мы верим… мы доверяем ночи,
Потому что сегодня ночью – двое влюбленных…»
Он взял еще кусочек, который последовал за предыдущим персиком. Она немного пошевелилась на нем, и ее пальчики начали спускаться от плеч к груди. Пока он занимался мороженым, ее взгляд, прикованный к волоскам на его груди, начал подниматься к его тяжелому подбородку, покрытому щетиной, затем к его рту. Оливии ужасно захотелось поцеловать его, и, взяв его за волосы, она наклонилась, но Торин, прочитавший ее мысли, поднял на нее загадочный взгляд и отрицательно покачал головой. Она словно сходила с ума от того, что должна была подчиняться. Песня закончилась и на повторе начала играть снова. Он протянул ей ложку с мороженным, и она послушно взяла ее в рот, слизала половину и слегка поморщилась от холода, Торин положил оставшееся мороженое себе в рот и соблазнительно на нее посмотрев, слизал оставшуюся часть. Оливия взяла кусочек персика и провела им по его губам, внимательно вглядываясь в него.