Роланд положил монету обратно в шкатулку. Он снова повернулся к старухе.
— Тогда позволь предложить тебе две самые ценные для меня вещи: мою благодарность и клятвенное заверение. Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, я, Роланд Себастиан, барон Керкланд, клянусь сделать для тебя все, что в моих силах.
Пока он говорил, Мередит не могла отвести от него глаз — от этого гордого человека, который не погнушался оказать честь простой старой женщине. Это был человек, более чем достойный женской любви.
В эту минуту ей захотелось… но нет. То, что было между ними, было, безусловно, уничтожено его недоверием.
Повернувшись к старухе, Мередит неожиданно встретила такое глубокое сочувствие в ее взгляде, что едва не потеряла над собой контроль. Глубоко дыша, она закрыла глаза, а в следующий миг почувствовала теплое дыхание на своей щеке и услышала шепот старухи:
— Мужайся, детка. Все будет хорошо, когда придет время.
Мередит открыла глаза и отстранилась от Ателгард, понимая, что ей нечего ответить на это. Сколь мудрой ни была бы эта женщина, она не понимала ни того, насколько глубока рана Роланда, ни того, как слеп он в своей боли.
Все было безнадежно, потому что он не хотел понимать, что должен был сам решить, любить или не любить, верить в нее или нет. Он все еще думал, что вера должна прийти откуда-то извне.
Находиться и дальше под сочувственным всевидящим взглядом Ателгард Мередит было невыносимо. Она поспешно сказала:
— Я тоже благодарю вас, Ателгард, — и, повернувшись, торопливо вышла из комнаты.
Она направилась в свои покои. Оказавшись внутри, захлопнула за собой дверь и в слезах прислонилась к стене. Лишь здесь, в этих комнатах, она была спасена не только от многих пытливых глаз, но и от сквозившей в них жалости.
Жалость не была тем чувством, которое ей хотелось бы пробуждать в ком-то. Наоборот, всю свою жизнь Мередит пыталась прятать боль одиночества от других. Это всегда помогало ей, и должно было помочь и сейчас.
Когда на следующий день Роланд пришел в ее покои, она смогла разговаривать с ним с вежливой учтивостью.
Он сел туда, куда она ему указала, и немедленно начал:
— Мередит, из Пинакра пришло приглашение. Нас приглашают на свадьбу вашей сестры, которая состоится через три дня.
— Через три дня? — удивленно повторила Мередит.
Роланд пожал плечами.
— Могу только предположить, что ваш отец поторопился с этой свадьбой из-за беременности Селесты.
— По-видимому, вы правы. — Мередит взглянула на серое небо. Дождь стих, но погода все еще была прохладной и унылой. Захочет ли Роланд уезжать сейчас из Керкланда, если вообще решит везти ее на свадьбу? Стараясь не показать, как хочет поехать, она спросила: — И что вы ответите на приглашение?
— Я хотел бы предоставить вам решить это, хотя сам думаю, что его следует принять. По многим причинам.
— Вы предоставляете право решать мне? — Она пристально посмотрела на него. — Я уверена, что вы, так же как и я, понимаете, что, скорее всего, это кто-то из Пинакра пытался отравить вас.
Он кивнул, глядя ей в глаза.
— Да, я уверен в этом. И полагаю, что это Орин. Мередит задумчиво склонила голову.
— Я тоже подумала, что это мог быть он. Он вышел пройтись в ту ночь, и к тому же был пьян. Мне пришлось помогать ему добраться до его комнаты.
Мягкий взгляд Роланда остановился на ней.
— Я знал, что должно быть объяснение тому, что вас видели с ним вместе.
— Он был очень зол на вас тогда, — продолжала Мередит, — бормотал что-то по поводу своего шрама и того, что Селеста никогда не сможет полюбить его из-за этого. Скорее всего, это Орин, Роланд.
Он кивнул.
— Да. Это очень похоже на него — действовать втихомолку.
— Что вы намерены предпринять?
Роланд держался строго, с достоинством, рассуждения его носили логический характер.
— Положение его отца, графа, и благосклонность короля Иоанна гарантируют Орину неприкосновенность, — с убеждением произнес он, — особенно если нам не удастся ничего доказать.
Мередит кивнула, зная, что король Иоанн безусловно поддержит человека, который доказал ему свою преданность.
— Да, хотя мы еще кое-чего не учли. Я говорю о приметах, которые дала торговка травами. Она мало что сказала, но, судя по ним, Джайлс тоже может быть виновным. Я заметила, что он никогда не снимает перчаток. — Мередит задумчиво покачала головой. — Но Джайлс был не один в ту ночь. Он вернулся перед рассветом в покои в башне с заплаканной Селестой, когда мы упаковывали ее вещи.
— Мысль о его возможной причастности приходила мне в голову, но я не могу представить причину, по которой он мог бы желать мне смерти, — сказал Роланд. — Орин не скрывает своей ненависти ко мне и, как вы говорите, в тот вечер был особенно зол. К тому же достоверно известно, что он бродил по замку. — Роланд встал и начал расхаживать по комнате. — В общем, я склонен подозревать скорее Орина. И это вынуждает меня еще раз задать тот же вопрос. Вы хотите поехать на свадьбу своей сестры?
Она пожала плечами, не поднимая на него глаз, испугавшись, что он увидит в них ее страстное желание.
— Безусловно, но как мы можем? Вы добровольно отдадите себя в его руки.
Роланд остановился в тягостном раздумье.
— Именно это я и хотел бы сделать. Там должны состояться турнир и рукопашный бой. Я думаю, что если Орин хочет причинить мне вред, то он проявит себя там. Во время рукопашного боя, когда на поле множество людей, царит полная неразбериха. Не раз случается, что во время сражения кто-то становится жертвой так называемого несчастного случая. Судьи, располагающиеся в четырех углах поля, не в состоянии видеть все, особенно в начале боя, когда скопление людей еще огромное.
Мередит взглянула ему в глаза.
— Вы хотите специально подставиться ему? — Она старалась не показать, что это привело ее в ужас.
Роланд долго выдерживал ее взгляд.
— Я не стану прятаться от этого труса. Он нападает по ночам, как вор. А я буду рад возможности встретиться с ним лицом к лицу, как мужчина с мужчиной.
Закусив губу, она смотрела на свои скрещенные руки.
— Если бы только… Я чувствую себя как-то… Я не знала, чего он хотел той ночью, иначе я бы предупредила вас.
Его взгляд был непроницаемым.
— Я знаю это сейчас, но мое понимание пришло слишком поздно.
Мередит проглотила неожиданно подступивший к горлу болезненный ком.
— Да, — прошептала она. — Всегда будут возникать те или иные проблемы, Роланд. Невозможно отдать свое сердце, когда существует опасность недоверия. Это непереносимо.
Он выпрямился, подошел к двери, открыл ее и остановился.
— Благодарю вас за то, что согласились поехать вместе на эту свадьбу. Надеюсь, вы будете вскоре готовы к отъезду.
— Постараюсь сделать это немедленно, милорд.
Мередит выглянула в окно комнаты своей сестры. Ее взгляд скользнул по шатрам, возвышающимся вдоль холмов и поперек зеленого поля. Она впервые будет присутствовать на рыцарском турнире, и если бы все складывалось по-другому, если бы Роланду не грозило вероломство, она, возможно, дала бы волю переполнявшему ее возбуждению. Красочные шатры, знамена, колышущиеся на ветру, множество рыцарей и лошадей — все это напоминало иллюстрацию к какой-то старинной балладе. Но она не могла наслаждаться этим зрелищем, поскольку не могла забыть о той опасности, которая, возможно, угрожала Роланду.
С того места, где стояла Мередит, был виден красно-черный шатер ее мужа. Его поставили одним из последних, и находился он довольно близко от задней стены замка. Она не видела самого Роланда с тех пор, как они приехали. Она остановилась в комнате Селесты, он — в своем шатре.
Мередит была рада такому размещению. Им не придется поддерживать вынужденный разговор или, что того хуже, выдерживать напряженное молчание в дни своего пребывания здесь. Она окинула взглядом комнату и нашла, что, и подобное уединение не помогало ей отвлечься от тяжелых мыслей.
Отец встретил ее непродолжительным объятием. Он быстро отстранился, сказав:
— Я благодарю небеса за тебя, Мередит. Я всегда мог рассчитывать на то, что ты все сделаешь ради нашей Селесты. Ты спасла ее от катастрофы. Я понятия не имел о том, что происходило между ними. И не могу гневаться. Разве это возможно, когда видишь, какой счастливой сделала эта свадьба нашу девочку?