– Благодарю вас за заботу обо мне, но мой ответ «нет».
Улыбка на лице Терри мгновенно исчезла.
– Твой отец, Трэвис, был выдающимся членом Ордена рыцарей. Вряд ли он оправдал бы такое отношение к…
Трэвис повернулся к судье и посмотрел на него с нескрываемой злостью.
– Мой отец уже мертв.
– К сожалению. Но он был хорошим человеком, верным принципам южан, и как член Ордена он…
– Он был просто сукиным сыном, – заметил Трэвис. – И тот, кто убил его, оказал миру большую услугу.
Трэвис стоял у входа в «Маунтин Квин» и, облокотившись на стойку бара, рассматривал сценический помост в противоположном конце салуна. Красный бархатный занавес с золотыми кистями плотно закрывал сцену; управляющий салуна Хэнк зажигал светильники в зале. В оркестровой яме шла настройка инструментов. Трэвис поморщился, услышав звуки скрипки.
– Это скорее напоминает звуки, издаваемые цыпленком, когда ему сворачивают шею, а не скрипку! – прокричал кто-то из зала.
Трэвис ухмыльнулся и в душе согласился. Может быть, этот музыкант хороший скрипач, но плохой настройщик. На этой сцене впервые выступали не только Жоржетта Линдсей, но и большая часть оркестрантов. Почти все музыканты, за исключением пианиста, подались в теплые края еще несколько месяцев назад, когда в небе закружились первые снежинки.
– Джед, налей-ка мне стаканчик, – обратился Трэвис к бармену.
– «Сок тарантулов» или что-нибудь получше? – спросил Джед, хитро улыбаясь. В этот момент он был похож на мопса.
– Прибереги этот сок для ребят, – ответил Трэвис. – Похоже, им он нравится. Наверное, он придает бодрость после работы на прииске. – Он засмеялся. – Я же в этом не нуждаюсь и попробую что-нибудь получше.
Джед кивнул. Он достал бутылку бургундского, наполнил стакан и подал его Трэвису.
– Ты оставил мыльное пятно, когда брил свою лысину, Джед, – заметил Трэвис. Затем он отпил глоток золотистого вина, наслаждаясь его вкусом и ароматом. По всему телу разлилось приятное тепло.
Джед взглянул в зеркало.
– Черт побери, так и есть, босс. – Он отцепил висевшее у пояса полотенце, поплевал на него и потер нужное место. – Теперь в порядке, босс?
Трэвис улыбнулся.
– Да. Как всегда.
К Трэвису подошел Хэнк. Его белая рубашка не могла скрыть мощных мускулов и контрастировала с темными усами и бородой.
– У нас сегодня аншлаг, босс. Игровые столы заполнены до отказа, и виски течет рекой. Все ждут певчую птичку. – Он засмеялся и направился навстречу еще одной группе старателей, столпившихся у входа. – Похоже, у Мэгги сегодня выходной, не говоря уже о полудюжине других салунов Вирджиния-Сити.
Трэвис внимательно оглядел зал. Хэнк прав. Игровые столы были заполнены до отказа. Мест осталось совсем мало, а люди все подходили. Его прислуга, бармены и официантки сегодня сполна отработают свой хлеб.
«Маунтин Квин» относился к салунам, выстроенным и меблированным с неплохим вкусом, чего и добивался Трэвис. Шторы из красного бархата и такой же занавес на сцене, дорогие французские обои, пол из превосходного дубового паркета, мебель красного дерева, обивка стульев, шитая золотой и серебряной нитью.
Одна из официанток улыбнулась Трэвису. Он ответил ей тем же. Голубое сатиновое платье женщины с глубоким вырезом в меру обнажало грудь и плечи. В отличие от других салунов города, официантки «Маунтин Квин» были только официантками, не более. Те, кому требовались шлюхи, могли найти их в других заведениях, к примеру, в «Нелли Сейер Плейс», на Ди-стрит, или просто, перейдя дорогу, в салуне Мэгги «Серебряная Леди». Но в «Маунтин Квин» подавались только приличные виски, неплохая еда и – Трэвис нахмурился… и Жоржетта Линдсей, которую на самом деле звали Сюзанна Форто.
Мысли Трэвиса снова вернулись к Сюзанне.
Он заметил, как качнулся занавес, словно кто-то провел по нему рукой с обратной стороны. Старатели одобрительно зашумели. Трэвис достал из кармана часы и щелкнул крышкой. До начала представления еще оставалось некоторое время. Он закрыл крышку и вернул часы на место.
Почему дочь одного из богатейших и уважаемых людей Нового Орлеана стала певицей, путешествующей из города в город, из гостиницы в гостиницу? Трэвис допил свое вино. Сюзанна Форто. Он нечасто вспоминал о ней все эти годы, разве что испытывал чувство вины, да и то лишь в первое время после отъезда из Нового Орлеана. Трэвис взглянул на сцену. Ему вдруг очень захотелось, чтобы занавес поднялся и появилась она.
Возможно, семь лет назад он допустил ошибку. Но откуда он мог знать, что Сюзанна превратится в такой цветок? Трэвис почувствовал, как в нем растет влечение к ней. Он вновь повернулся к стойке и сделал знак Джеду, чтобы тот снова наполнил вином его стакан. Нет, это не было ошибкой. Тогда Трэвису было не до женитьбы.
В этот момент заиграл оркестр, и все собравшиеся оторвались от карт и игральных костей и повернули головы в сторону сцены.
Занавес поднялся, и на сцену вышла Сюзанна Форто.
– А она просто красавица, босс, – заметил Джед из-за своей стойки; в его голосе звучало почтение.
Трэвис кивнул, не отводя взгляд от Сюзанны. Она была вся в белом. Шелковое платье с глубоким вырезом смело обнажало грудь. Белые кружева, украшенные крошечными жемчужинками, сверкали в лучах сценических фонарей всеми цветами радуги. Их блеск казался откровенно соблазняющим наряду с каждым движением женщины, оживлявшим волны шелка, спадающего на бедра. Волосы Сюзанны были убраны в высокую прическу с множеством локонов, спускающихся на плечо и грудь женщины. Завершали туалет несколько страусиных перьев, скрепленных кружевной лентой и брошью с мелкими бриллиантами.
Мужчины, собравшиеся в «Маунтин Квин» пришли в неистовство еще до того, как Жоржетта Линдсей закончила первую песню. Они кричали, топали ногами, подпевали, стучали кулаками по столу в такт мелодии и хлопали в ладоши.
Нет, семь лет назад Трэвис поступил правильно. Брак не для него. Так было и тогда, и теперь. Кто знает, может быть, от этого выиграли они оба. Другое дело оказаться с ней в одной постели. А это никогда не поздно. Конечно, если этого захочет леди.
– Замолчи, Клэренс, – отрезала Сюзанна. В ее голосе звучало раздражение. Когда-то она вообще не могла нагрубить кому бы то ни было. Но теперь все изменилось. Сюзанна сняла украшение из страусиных перьев и бросила его на туалетный столик. – Ведь я поступаю именно так, как ты и говорил. Поэтому тебе лучше замолчать и не раздражать меня.
– Но ты все еще не можешь забыть его, не так ли, Сюзанна? – настаивал Клэренс. Его хмыкание действовало ей на нервы. – Я знаю, не можешь забыть. Признайся.
Сюзанна резко повернулась и посмотрела на Лонше.
– Конечно, не могу. Этот человек оставил меня одну у алтаря собора Сент-Луиса перед толпой моих родственников и друзей. На много месяцев я стала объектом насмешек целого города. Поэтому Трэвис мне до сих пор небезразличен. Я люблю его, Клэренс. И какое имеет значение, если я выгляжу дурой? Или то, что после всего этого джентльмены стали смотреть на меня иначе?
У Клэренса хватило такта смутиться под градом ее признаний.
– Извини. Просто ты так обрадовалась встрече с ним.
– А разве я должна была вести себя иначе?
Сюзанна заменила пучок страусиных перьев на более скромный, перевязанный белыми и синими лентами в тон очередному платью. Затем она оценивающе посмотрела на себя в зеркало. Трэвис пригласил ее на ужин, и ей хотелось выглядеть как можно лучше, поэтому Сюзанна выбрала шелковое белое платье с синими крапинками. Глубокий вырез, обрамленный валенсийскими кружевами, был достаточно смелым, чтобы будоражить воображение поклонников, и в то же время не слишком вызывающим. Кружева также украшали рукава и низ юбки.
Сюзанна старалась не обращать внимания на Клэренса и молила бога, чтобы менеджер поверил ей. Порывшись в одной из дорожных сумок, она достала жемчужное ожерелье и плащ, который был на ней во время путешествия. Накинув его на плечи, Сюзанна направилась к выходу, но у двери остановилась. Пожалуй, в этом плаще ей будет слишком неуютно холодной весенней ночью, тем более в городе, расположенном в гористой местности.
– Куда ты собралась, Сюзанна? – спросил Клэренс. – К нему? Сюзанна сделала вид, что не слышит его вопрос, сняла плащ и надела другой, висевший на крючке у двери. Как хорошо, что она попросила Эдди захватить в салун оба плаща! Этот был гораздо теплее и к тому же имел капюшон.