Дорожка свернула, и я обнаружила, что мы входим в парк. Там играли дети, смеялись взрослые. Я и представления не имела, что здесь есть парк! Печально…

«Тяв-тяв-тяв!»

Поводок натянулся, и Бунзен пронзительно залаял. Я улыбнулась, заметив белку. Она держала в лапках что-то похожее на краюшку хлеба и отщипывала кусочки, поглядывая на мою собаку.

«Рррррр! Тяв! Тяв!» – Бунзен бесновался, рвал поводок в отчаянной попытке добраться до местной обитательницы.

– Бунзен, прекрати!

– Тяв! Тяв!

– Нет!

Он заскулил, посмотрел на меня, потом снова на белку и тихонько заворчал. Белка метнулась на дерево. Следя за ней, я подняла глаза выше и обнаружила там синее-синее небо и ни единого облачка. «Ух ты…», – прошептала я, изумленная чистотой и глубиной цвета. Где я была до сих пор?


– Ладно, дружище, я сейчас вернусь. Хорошо?

Я подняла мопса к лицу, глядя в его темно-карие глаза. Он посмотрел на меня, облизал свой нос.

– Хорошо?

Аккуратно прикоснувшись губами к его морщинистому лобику, я опустила его на пассажирское сидение моего джипа и, захлопнув дверцу, быстро пошла в больницу.

– Эй, а вы разве не в отпуске на этой неделе?

Вздернув бровь и подбоченившись, на меня взирала сестра Вилсон. Я смущенно закивала:

– Я просто заехала повидаться с пациентом.

– И эта ваша пациент будет очень рада вас видеть, – улыбнулась она.

Я поспешила по коридору, все сильнее волнуясь по мере приближения к палате 301.

– Энди! – улыбнулась мне Анна. Я расплылась в ответной улыбке. Она сидела в кровати, волосы чисто вымыты, кожа чистая и сияющая. Она выглядела хорошо.

– Привет! У меня для тебя маленький сюрприз.

Голубые глаза вспыхнули:

– Правда?

– Ага. Ну-ка, помоги мне усадить тебя в каталку.

Она бодро передвинулась к краю кровати, спустила на пол худые, бледные ноги. Я подвезла каталку и похлопала по спинке:

– Помощь нужна?

– Нет, я сегодня чувствую себя хоть куда.

– Ну и хорошо.

Она перебралась в каталку, я укутала ее ноги одеялом.

– И куда это вы собрались с этим вашим пациентом?

Я глянула на сестру Вилсон, улыбавшуюся нам из-за стола.

– Я привезу ее обратно, обещаю.

Она подмигнула мне и повернулась к компьютеру.

– Ну, так как ты поживаешь, Анна? – спросила я, катя кресло к лифту.

– Неплохо. Пару дней назад боли мучали, но кроме этого и пожаловаться не на что.

– Приятно слышать. Как на тебя действует новое лекарство?

– Замечательно! – улыбнулась мне она снизу вверх. – На этой неделе у меня вообще не было паралича.

– Изумительно!

Дверь лифта открылась, я вкатила Анну внутрь и нажала кнопку первого этажа.

– Кстати, а куда мы едем?

– Увидишь.

Я оставила коляску у входа и поспешила на парковку за своим сюрпризом. Он скулил и изворачивался, но я умудрилась дотащить его и посадила Анне на колени.

Анна резко втянула воздух. «Щенок!» Я стояла в сторонке и смотрела, как она гладит его по затылку, как подносит к лицу.

– Как его зовут?- спросила она, улыбаясь. В ее глазах плескалось чистое, ничем не замутненное удовольствие.

– Анна, это Бунзен. Бунзен, познакомься с Анной.

– Привет, маленький Бунзен. Ты очаровашка, правда?

Мопс затявкал, запрыгал у нее на коленях, изо всех сил пытаясь лизнуть ее в лицо, пока она, смеясь, пыталась увернуться, что раззадорило его еще больше.

– Ах ты вредина!

Она схватила его под пузико, перевернула, и теперь он лежал у нее на коленях на спине, яростно дрыгая всеми четырьмя лапками и пытаясь зажевать ее пальцы.

Улыбка не сходила с моего лица, пока я смотрела, как она улыбается, хохочет, играется, как будто снова стала ребенком. Бунзен был полностью счастлив, он фыркал, взвизгивал и требовал все больше и больше внимания от своей новой подружки.

Анна посмотрела на меня сияющими глазами:

– Спасибо, Энди! Это просто волшебство какое-то!

– Всегда пожалуйста, Анна.

Я ехала домой с ощущением счастья. Анне было хорошо. Я так давно не видела ее улыбки. В последнее время она была очень больна, и мы все за нее волновались. Я знала, что отпущенное ей время истекает, но может быть, может быть теперь оно продлится хоть немного дольше.

Мы с Бунзеном обязательно заедем к ней на выходных.


Мы с Бунзеном гуляли по недавно обнаруженному нами парку возле дома. Светило солнце, ветер доносил до нас детский смех. Я думала о Винстоне, о своей семье, о годах, проведенных там. Моим всегдашним желанием было сбежать, уехать, уйти. Почему? Ведь я так и не уехала от них далеко. Я усмехнулась при мысли о том, что если бы тогдашняя я знала, что буду жить всего в двух часах езды от родительского дома, я бы обалдела и не поверила.

Потом я подумала о времени, которое мы с Хейли провели вместе. Забытые мною события, утраченные воспоминания, которые я хотела бы вернуть. Я чувствовала, что мы легко могли бы возобновить прежнюю дружбу. Нам всегда было легко вместе, мы смеялись, подшучивали друг над другом, и только благодаря ей я смогла пережить школьные годы чудесные.

Мы с ней были хорошими друзьями, я это знала. И я поверить не могла, что она до сих пор увлечена тхэквондо. Я чувствовала себя виноватой, что забросила игру на фортепиано. Это произошло не от недостатка желания, черт, да я до сих пор хотела научиться. У меня было пианино, и время от времени я садилась побренчать на нем. Было забавно и весьма приятно осознавать, что я могу своими руками произвести на свет нечто прекрасное. Но по-настоящему я научилась играть лишь ту песню, которой учила меня Хейли.

Я улыбнулась, нашла скамейку и уселась на нее, отпустив Бунзена побегать по травке.

Я до сих пор знала эту песню, до сих пор ее играла. В общем, я очень хорошо ее играла. Когда ты знаешь только одно произведение… ну, как говорится, играй то, что ты знаешь.

Со вздохом я посмотрела на маленькую детскую площадку. Посередине возвышалась песочница – всегдашний детский рай. Я вспомнила, как мы с Крисом играли в песочнице у нас на заднем дворе.

Почему мы с Хейли так отдалились друг от друга? Наверное, просто из-за нашего возраста и разного образа жизни. Она уехала после окончания школы, а мне оставалось еще год доучиваться в Винстоне.

Мама всегда говорила, что если у человека есть хотя бы один настоящий друг, его можно считать счастливым. С Трейси мы не общались уже многие годы, да и с однокурсниками тоже. Равно как и с бывшими девушками. Так что, Эйрин была права? Закончится тем, что я останусь совсем одна? Буду искать утешение в работе? Я этого хотела? И можно ли что-то изменить? Я знала, что нам с Эйрин не суждено быть вместе, как бы там ни было. Но в какой момент моя жизнь пошла не по тому руслу, так, что теперь я оказалась в полной изоляции? Почему я шла по жизни с ощущением, что я – человек-невидимка?

Я снова вздохнула и посмотрела на своего песика. Он сидел на четвереньках, поводок свисал с ошейника.

– Готов познакомиться с бабушкой, Бунзен?

Он склонил голову вбок и взвизгнул.

– Идем, дружище, – я подняла его на руки, и мы пошли к машине.


Я захлопнула дверцу джипа, Бунзен натянул поводок и устремился к передней двери дома. Я позвонила маме заранее и знала, что она только что пришла домой с работы.

– Ладно, дружище, ты готов?

Я подняла мопса и посмотрела в его выпученные глазки.

– Знаешь, а ты действительно забавный маленький пес!

Умиленно покачав головой, я чмокнула своего щенка, и открыла дверь. И расплылась в улыбке, учуяв запах брауни. Клааассно!

– Это ты, милая?

– Ага.

Я прошла на кухню, Бунзен за мной на буксире. Мама стояла у мойки и мыла форму, в котрой испекла брауни. Я подошла и встала сзади:

– Мам, познакомься со своим внуком!

Она хихикнула:

– И скольких внуков ты мне собираешься подарить?

Она повернклась и ее лицо удивленно вытянулось:

– Андреа, ты завела собачку!

– Похоже на то,- гордо улыбнулась я.

– Почему ты мне не сказала? И когда ты это сделала?

– Где-то с неделю назад, я и хотела тебя удивить.

Она потянулась за ним:

– Иди сюда, симпатяга! Как ее зовут? – она прижала его к груди и зарылась носом в шею.

– Это он. Бунзен.

Мама закатила глаза.

– И почему меня это не удивляет?

Я ухмыльнулась.

– Ох, дорогая, я думаю, это чудесно. Мне всегда не нравилось, что ты живешь совершенно одна.