Тогда, чтобы усилить раздражение Эйми, Джейсон не стал высмеивать недостатки Дорин, а только заметил:
— Есть и другие вещи, которые могут ее рекомендовать, — и постарался, чтобы Эйми услышала эго. Когда он это говорил, Дорин вышла в вестибюль, и все мужчины в библиотеке остановились, чтобы посмотреть на нее.
— Умереть можно! — задрав нос, сказала Эйми и ушла, не заметив усмешки Джейсона ей вслед.
Но Макс, казалось, вовсе не скучал по Эйми. Фактически они не виделись весь день, потому что в качестве своего эмиссара он использовал Дорин.
— Он хочет знать, что едят обезьяны, — сообщила Дорин при своем первом появлении из Страны Тайн, как Эйми прозвала его комнату сразу же посте того, как Макс велел Дорин никого в нее не пускать, даже свою мать.
— Откуда мне знать? — бросила через плечо Эйми. — Я всего лишь его мать.
— Растительную пищу. Они травоядные, — сказал Джейсон. — Траву трилистник.
Дорин пошла обратно в комнату, но почти сразу же снова вышла оттуда.
— Он просит картинки с изображением того, что едят обезьяны.
Едва Эйми отрыла рот, чтобы что-то сказать, ее опередил Джейсон:
— Позволь мне. — Он подошел к книжным полкам и вернулся обратно с несколькими книгами про обезьян. Одна из книг была японской.
Дорин унесла книги в комнату, но и на этот раз вскоре появилась снова, держа в руках одну из книг.
— Он говорит, что хочет много других таких книг, как эта. Я не знаю, что он имеет в виду, потому что мне они все кажутся одинаковыми.
— Японское искусство, — заметил Джейсон, вновь исчезнув между полок, и вернулся с целой охапкой книг.
— Чудной ребенок, — сказала Дорин, забирая их.
В четыре часа появилась Милдред с тремя корзинами, полными еды, и объявила, что забирает Эйми на «ленч».
— Время ленча давно прошло, — ответила Эйми, изучая оттенок краски на морде одной из лошадей, которых она пыталась изобразить.
— Ты что-нибудь ела? — спросила Милдред. Эйми не ответила, и тогда Милдред взяла ее за руку и потянул к входной двери.
— Но я…
— Одни мужчины. Они не будут работать, если есть еда, таким образом, у нас есть тридцать семь минут, чтобы поесть одним.
— Но Макс…
— Похоже, что он влюбился в Дорин, как я вижу.
Лицо Эйми исказилось гримасой.
— Долго вы следите за нами?
Милдред не отвечала, пока они не уселись в кабинке кофейного магазина, расположенного через дорогу от библиотеки, где перед ними поставили напитки.
— Я здесь всего несколько минут, но Лайза Холдинг была в библиотеке раньше, чтобы сдать какую-то книгу по аномальной психологии… Вообще-то она занимается с сыном банкира, но приносит горячую еду Рафаэлю и пришла к нему. Она-то и рассказала своей кузине, которая передала моей парикмахерше, а та сообщила мне о…
— ..обо всем, что происходит, — закончила за нее Эйми.
— Вот именно. Нам до смерти хочется знать, что происходит между тобой и Джейсоном.
— Ровным счетом ничего, действительно ничего. Все мужчины здесь так воспылали к Дорин, что вся работа останавливается всякий раз, когда она входит или выходит. Даже мой собственный сын… — Эйми помолчала, чтобы перевести дыхание.
— Ревность, — кивнув, заметила Милдред. — Мне знакомом это чувство.
— Я не ревнива. Может быть, вам всем пора перестать это говорить?
— Джейсон говорил тебе, что ты ревнива? Эйми отпила кока-колы, ничего не ответив свекрови.
— Когда Билли был ребенком, мы никогда не разлучались в первый год его жизни; потом моя сестра однажды после обеда взяла его к себе, а вечером Билли не дал мне уложить его спать. — Когда Эйми опять ничего не ответила, Милдред спросила:
— Как дела у вас Джейсоном? Он еще не сделал предложение?
Эйми ничего не сказала, опустив взгляд на только что поставленный перед нею «клубный» сандвич.
— Я знаю, для вас это просто игра, но я не хочу повторять ошибку, которую допустила в прошлый раз.
— Ты не хочешь поговорить со мной? — мягко спросила Милдред. — Я — хорошая слушательница.
— Я хочу как следует узнать Джейсона. Хочу проводить с ним время. Когда я вышла замуж в первый раз, я совершила большую ошибку и не хочу ее повторять.
Она смотрела на Милдред умоляющими глазами. Ей хотелось с кем-то поговорить, но она слишком хорошо знала, что эта женщина была матерью Билли.
— Я не хочу думать о том, на что будет похожа моя жизнь, если я по-прежнему буду считаться женой Билли. И немногое из того, что мне известно о Джейсоне, это то, что он хороший лжец. Он лгал мне, говоря, что он гей, лгал о том, почему хотел остановиться у меня, и о том, почему ему нужен дом. Фактически все, что я знала о нем, было ложью. — Эйми перевела дыхание. — И вот теперь мне говорят, что он искал меня два года, но что он в действительности знает обо мне, о моем сыне? И что он за человек на самом деле? Может он выкинуть какую-нибудь шутку, вроде той, которую он однажды уже сыграл? Милдред улыбнулась Эйми и сказала:
— При таких деньгах, как у Джейсона, кого волнует его чувство юмора?
— Меня. Меня и вашего внука.
— Ты женщина, которой трудно угодить.
— Нет, просто я хочу на этот раз поступить правильно. На этот раз я должна думать о мужчине, который будет хорошим отцом моему сыну. Я не хочу, чтобы Макс привязался к человеку, который его покинет, если что-то не заладится.
— Ты повзрослела, правда? — улыбнулась Милдред.
— Может быть. За последние два года я, как мне кажется, сумела понять, кто я такая и на что способна. Если понадобится, я сама смогу позаботиться и о себе, и о своем сыне. Фактически могу сделать нашу с ним жизнь вполне сносной. И горжусь и счастлива тем, что осознала это.
Милдред дотронулась до руки Эйми.
— Я рада, что ты не гонишься за мужчиной из-за его денег. Так расскажи мне о Джейсоне и Дорин. Расскажи мне все.
Было уже почти шесть часов, когда Эйми вернулась в библиотеку, где ее встретил разъяренный Джейсон.
— Ты каждый день будешь тратить на ленч два часа?
— Если мне так захочется, — глазом не моргнув ответила Эйми.
— Она разговаривала по телефону со своим любимым женихом, — заявила Милдред. — Любовь требует времени. Я думаю, что ему удастся навестить ее на следующей неделе.
Джейсон еще более помрачнел.
— Впредь, пожалуйста, занимайся личной жизнью в свободное от работы время. А теперь не приступить ли нам к работе?
Эйми взглянула на свекровь, не зная, то ли принять за шутку ее слова, то ли рассердиться на нее.
Милдред, казалось, не чувствовала двусмысленности ситуации.
— Не беспокойся, — сказала она, — ты еще скажешь мне спасибо. — С этими словами она повернулась и ушла из библиотеки.
Эйми снова взялась за работу и работала вплоть до великолепного обеда, который принес Чарльз.
— Я всем обязан вашему сыну, населенному вкусом настоящего гурмана, — сказал он Эйми через плечо.
Она оглядела всех сидевших за обеденным столом. Макс устроился в середине, за тарелкой, полной еды, и лишь изредка поглядывал на мать. В девять часов Эйми решила, что ему пора спать, хотел он того или нет, но тут вдруг обнаружила, что дверь из «Комнаты Абернети» заперта, чтобы не дать никому уйти. Разозлившись, Эйми принялась стучать в дверь, и на стук отозвалась Дорин.
— Ребенку пора спать, — сказала Эйми. — Уже слишком поздно, и он не может здесь оставаться.
— Хорошо, я спрошу его. — И Дорин снова захлопнула дверь перед самым носом Эйми.
Тут к ней подошел Макс, потирая уже сонные глаза, и Эйми почувствовала себя виноватой, что позволила ему оставаться здесь так поздно. Выйдя наконец на улицу, она пристегнула на нем ремни детского автомобильного сиденья в машине, присланной Милдред, и отвезла домой.
Здесь-то и начались неприятности, потому что Макс не желал ложиться спать. Обычно добродушный, в тот вечер Макс превратился в сущего демона. Он кричал во всю силу своих легких, а когда Эйми взяла его на руки, он так напрягся, что уложить его в постель Эйми не смогла.
В одиннадцать он все еще боролся с нею, и Эйми не могла понять, что с ним происходит — он лишь пронзительно кричал свое «нет».
— Я позвоню Джейсону, — перекричала Милдред Макса, хватаясь за телефон.
— Что это даст? — прокричала в ответ Эйми. — Пожалуйста, пожалуйста, Макс, скажи маме, что у тебя болит, — в тысячный раз спрашивала она сына, но тот лишь продолжал плакать и визжать.
— Незачем звонить, незачем, — твердила Эйми, пока Милдред набирала номер.