Жюльетта Бенцони - Ожерелье Монтесумы

— Новость только одна, и она вам не понравится. На лаковой туфле, которую вы нашли, есть отпечатки только господина Вобрена. Значит, он бросил ее сам. Но кроме этого, ни вокруг болота, ни в окрестностях мы ничего больше не нашли. Такое впечатление будто он и его похитители испарились! Теперь ваша очередь.

Слишком встревоженный, чтобы что-то утаивать, Альдо рассказал обо всем, начиная с шестичасовой мессы в церкви Святого Августина и заканчивая первым донесением Ромуальда. Ланглуа не смог удержаться от улыбки:

— Я давно знал, что от вас двоих можно ожидать чего угодно… Правда, по-своему вы довольно эффективны… Я не собираюсь отказываться от вашей помощи, но, умоляю, будьте осторожны. У вас, Морозини, на руках семья. И эта семья, если я не ошибаюсь, стала и вашей, Видаль-Пеликорн. К сожалению, вся эта история очень дурно пахнет…

— Да, похоже на то… — с грустью признал Альдо, -но я не могу забыть о друге, который мне очень дорог! Я стараюсь гнать от себя дурные мысли и верить, что он все еще жив. Хотя эти захватчики оккупировали дом, продают все самое ценное… Я начинаю сомневаться, что смогу увидеть Жиля Вобрена живым!

— Не стану с вами спорить. К сожалению, молодая госпожа обладает всеми правами законной жены. А без брачного контракта у нее есть возможность опустошить особняк, и ей не придется ни в чем оправдываться!

— И мы ничего не можем сделать? Совсем ничего?

— Я могу послать инспекторов в зал Друо и основные аукционные залы в Париже, Лондоне, Брюсселе, Женеве и в других городах. Если один из предметов, которые вы перечислили, там появится, то мы сможем узнать, кто выставил его на продажу. А если в дальнейшем будут выставляться вещи из замков-памятников, принадлежавшие Вобрену, то мы будем вправе остановить продажу именем Республики.

— А что делать со свадебными подарками? — пробурчал Адальбер.

— Этот правовой аспект мне неизвестен. Надо признать, что случай редкий. Но если новобрачный исчез, и никто не знает, жив он или мертв, то правила хорошего тона требуют подарки вернуть.

— Хороший тон! О чем вы говорите! Это не те люди… — Альдо поморщился. — Да, чуть не забыл: вы виделись с нотариусом Вобрена, комиссар?

— Я же говорил вам, что собираюсь к нему зайти. — Завещание действительно есть, но вскрыть его можно будет только через семь лет после того, как завещателя объявят пропавшим. Разумеется, если будет найдено тело, то его вскроют немедленно.

— Но нотариус хотя бы сказал вам, давно ли оно оформлено? Что, если Вобрен изменил его, скажем, за последний год? Если судить по тому, что Жиль мне успел рассказать, то с доньей Изабеллой мой друг познакомился чуть более полугода тому назад.

— Нет, завещание не меняли. Но это не значит, что за это время не было составлено еще одно завещание. Завещателя могли силой заставить подписать его в присутствии нотариуса-сообщника и двух свидетелей…

— И, возможно, им это удалось без труда! Жиль так изменился…

— Правда, мэтр Бо доверительно признался мне, что не верит в существование другого завещания.

— Почему же?

— Он не имел права мне об этом сказать.

— А нет ли у него сведений о замке в окрестностях Биаррица? Жиль отправился туда под предлогом покупки некоторых предметов мебели, но приобрел весь замок с прилегающими землями.— Да, это замок Ургаррен. Он расположен вдали от побережья. Но это владение не входит в местную общину.

— Донья Изабелла, случайно, не является его хозяйкой?

— Нет, замок принадлежит донье Луизе. Некогда им владела ее семья. Купив замок и передав права владения бабушке, Вобрен завоевал сердце внучки. В любом случае, Изабелла является единственной прямой наследницей этого замка…

Эти слова прозвучали в гробовой тишине. Но Ланглуа сам нарушил ее через несколько секунд:

— Что вы намерены теперь предпринять? Альдо пожал плечами:

— Будем ждать записки от Ромуальда Дюпюи и держать вас в курсе. Но не могли бы вы попытаться выяснить что-то еще об этих мексиканцах? Они буквально свалились с неба. Известно ли, откуда они приехали?

— Да, из Нью-Йорка. Первого сентября прошлого года они приплыли на корабле «Свобода» и высадились в Гавре.

— Из Нью-Йорка? Что они там делали? — спросил Видаль-Пеликорн.

— Им пришлось бежать из Мексики, а в Нью-Йорке они нашли убежище у друзей, вот и все. Вполне вероятно, что земли у них отобрали в ходе аграрной реформы, чтобы потом перераспределить. Скорее всего, они увезли с собой все, что только смогли.

— И не забыли очаровательную девушку, возможно, несколько инертную, но чья исключительная красота стала их единственным шансом начать все сначала! — В словах Морозини прозвучало презрение. — Достаточно было найти… любителя — если не сказать простака — в меру богатого, чтобы он мог удержать их семейство на плаву. Я знаю, что это не ново… Но почему они приехали во Францию?

— Они вернулись в Европу к своим истокам. Не обманывайте себя, Морозини, они действительно принадлежат к знати, и их предки завоевали империю ацтеков вместе с Кортесом.

На этот раз Альдо не выдержал.

— Приличные люди во всех отношениях, да? — яростно бросил он. — С трудом верится, что они, возможно, убили одного симпатягу, сумев прежде связать его узами гражданского брака, чтобы легче было опустошить его дом!

— Прошу вас, успокойтесь! Я всего лишь излагаю известные мне факты. Это не значит, что судьба Вобрена нас не интересует. Если они его убили, клянусь, они за это заплатят, будь они родственниками хоть самого короля Испании!

— А я, со своей стороны, даю слово, что не оставлю их в покое до тех пор, пока не узнаю правду!

— Мы снова вернулись к тому, с чего начали, — вздохнул Ланглуа. — Мне остается только предупредить вас еще раз: будьте осторожны! Не теряйте бдительности!

Дивизионный комиссар и в самом деле выглядел взволнованным. Это никак не вязалось с его привычной, почти английской флегматичностью. У Адальбера вдруг возникло сомнение: все ли им рассказал Ланглуа? Но свои соображения он оставил при себе. Альдо и без того уже расстроен, не стоит тревожить его еще больше.

— План-Крепен, попросите Люсьена приготовить автомобиль к трем часам!

Мадам де Соммьер поставила пустую кофейную чашку на столик.

— Мы куда-то едем?

— Если, употребляя местоимение «мы», вы подразумеваете себя и меня, то нет. Я еду одна!

Удивление Мари-Анжелин было так велико, что старая дева забыла о своем хорошем воспитании и уязвлено спросила:

— А почему без меня?

— Потому что там, куда я еду, вас и так видят слишком часто! Я хочу кое-что предпринять, но не знаю пока, что из этого получится. Мне кажется, что лучше будет обойтись без свидетелей. И нечего дуться! — добавила маркиза, заметив, что острый кончик носа Мари-Анжелин покраснел. Это было верным признаком того, что она едва сдерживает слезы. — Вас никто не подвергает остракизму! Просто, если предстоящий разговор не перейдет в рукопашную, то вести его лучше вдвоем, а не втроем!

— Осмелюсь все-таки спросить, куда же мы направляемся?

— На улицу Лиль! Я решила поговорить с доньей Луизой!

— Альдо в курсе?

— Разумеется, нет. Но… если в семь часов я не вернусь, то вы можете сказать ему, что пора посылать Ланглуа вызволять меня из «каменного мешка», где я к тому времени, вероятно, уже начну высыхать, — закончила она лукаво.

— Я… Мне даже в машине нельзя посидеть?

— Что вы там будете делать? Мерзнуть? Напоминаю вам, что у нас в доме Вобрена есть свой человек — дворецкий Ромуальд. Это должно вас успокоить!

Ровно в половине четвертого достопочтенный черный «Панар» маркизы, за которым ухаживали так, что он выглядел как коллекционный экземпляр, остановился у ворот особняка. Люсьен в безупречной серо-стальной ливрее вышел из автомобиля, позвонил и передал консьержу визитную карточку маркизы де Соммьер. Он добавил также, что благородная дама хотела бы поговорить с госпожой маркизой де Варгас и Виллаэрмоза. Спустя мгновение ворота распахнулись, Люсьен въехал во двор и остановился у самого крыльца. Там уже ждал Ромуальд, такой же торжественный, как английский дворецкий. Он спустился по ступеням, чтобы помочь посетительнице выйти из машины, и проводил ее в вестибюль, где мадам де Соммьер сняла длинный черный редингот. Затем он провел ее в маленькую гостиную, где сидела та, с кем хотела поговорить прибывшая гостья. Донья Луиза с книгой в руках расположилась у камина из розового мрамора. Мексиканка вышла навстречу мадам де Соммьер. Ее тяжелое лицо с холодными серыми глазами было непроницаемым.