Мне хорошо известны «такие девчонки», потому что Крис пропадает всякий раз, как знакомится с новым парнем. Прежде чем я успеваю ей об этом напомнить, она продолжает:
– И одной из этих фанаток лакросса тоже не становись. Я их терпеть не могу! Неужели нельзя найти кого-то покруче, по кому фанатеть? Например, рок-музыкантов? Боже, я была бы идеальной группи для какой-нибудь настоящей, известной рок-звезды! Я даже могла бы стать чьей-то музой!
– Разве ты не собиралась сама сколотить группу?
Крис пожимает плечами.
– Парень, что играл на басу, повредил руку, катаясь на скейтборде, и без него все как-то расхотели. Слушай, погнали с нами завтра вечером в Вашингтон, там будут играть «Фелт Трип», крутая группа! Фрэнк возьмет у отца фургон, так что место будет.
Я понятия не имею, кто такой Фрэнк, да и Крис, должно быть, знакома с ним не дольше двух минут. Она постоянно называет людей по именам, как будто я должна их всех знать.
– Не могу. Утром же потом в школу.
Она корчит гримасу.
– Видишь, именно об этом я и говорю. Ты уже становишься одной из «таких девчонок».
– Да при чем здесь это, Крис? Во-первых, папа ни за что не отпустит меня в Вашингтон в воскресенье вечером. Во-вторых, я не знаю, кто такой Фрэнк, и не поеду в кузове его фургона. В-третьих, мне кажется, музыка «Фелт Трип» не в моем вкусе. Они в моем вкусе?
– Нет, – признает Крис. – Ладно, но в следующий раз, когда я тебя куда-то позову, тебе придется согласиться. И без всяких «во-первых, во-вторых и в-двадцать пятых» причин почему.
– Хорошо, – киваю я, хотя у меня слегка екает сердце, потому что с Крис никогда не знаешь, во что можешь ввязаться. Правда, учитывая характер Крис, она уже об этом забыла.
Мы устраиваемся на полу и приступаем к маникюру. Крис берет мой золотой карандаш для ногтей и рисует маленькие звездочки на ногте большого пальца. Я наношу лавандовый лак и добавляю темно-фиолетовые цветочки с желтыми центрами.
– Крис, напишешь мои инициалы на правой руке? – Я протягиваю ей пальцы. – От безымянного к большому. Л-Д-С-К.
– Изящным шрифтом или обычным?
Я одариваю ее выразительным взглядом.
– Ты что? За кого ты меня принимаешь?
И хором мы говорим:
– Изящным!
У Крис идеально получаются буквы. Настолько хорошо, что, любуясь ее шедевром, я предлагаю:
– Слушай, у меня идея! Ты можешь делать маникюр в Бельвью! Пенсионеры будут в восторге!
– За сколько?
– Бесплатно! Считай это общественно полезной работой, благотворительной. От доброты твоего сердца. Многие постояльцы не могут хорошо подстричь себе ногти. У них руки становятся корявыми. И пальцы ног тоже. Ногти твердеют, и… – Я замолкаю, когда вижу отвращение на лице Крис. – Можно поставить банку для чаевых.
– Я не стану бесплатно стричь старикам ногти на ногах. И на меньшее, чем пятьдесят баксов за сеанс, я не согласна. Я видела дедушкины ноги. У него там не ногти, а когти орлиные.
Крис возвращается к моему большому пальцу и рисует курсивное «К» с завитушками.
– Готово! Надо же, я и правда крута! – Подруга запрокидывает голову и кричит: – Китти! Тащи сюда свою попку!
Китти прибегает ко мне в комнату.
– Что? У меня, вообще-то, дела.
– «У меня, вообще-то, дела», – передразнивает ее Крис. – Если принесешь мне диетическую колу, я сделаю тебе маникюр, как у Лары Джин!
Я демонстрирую ногти, как это делают модели.
– К-и-т-т-и К-а-в-и, – говорит Крис, загибая пальцы. – Идеально подходит.
Китти срывается с места, и я ору ей вслед:
– И мне принеси газировки!
– Со льдом! – кричит Крис, а затем грустно вздыхает: – Жаль, у меня нет младшей сестры. Было бы так круто ею командовать!
– Китти обычно не такая послушная. Просто тебя она боготворит.
– Боготворит, да? – улыбается Крис сама себе, ковыряя носок.
Женевьеву Китти тоже когда-то боготворила. Прямо-таки благоговела перед ней.
– Слушай, – вдруг вспоминаю я. – Как твоя бабушка?
– Все хорошо. Она у нас крепкая.
– А как… остальные родственники? Все нормально?
Крис пожимает плечами.
– Конечно. Все путем.
Хм. Насколько плохо могут обстоять дела в семье Женевьевы, если даже Крис не в курсе? Скорее всего, не так плохо, либо, что более вероятно, это очередной обман Женевьевы. Даже когда мы были маленькими, она много врала, чтобы избежать наказания (тогда она все сваливала на меня), либо в надежде завоевать симпатию взрослых.
Крис пристально на меня смотрит.
– О чем ты так напряженно думаешь? Все еще паришься из-за того секс-видео?
– Это не секс-видео, если на нем не занимаются сексом!
– Расслабься, Лара Джин. Выступление Питера должно было сработать. Теперь вас оставят в покое и переключатся на что-нибудь новое.
– Надеюсь, ты права, – говорю я.
– Поверь, на следующей неделе все уже будут судачить о ком-то или о чем-то другом.
В итоге Крис оказалась права, и все переключились на новую сенсацию. Во вторник какого-то Кларка из девятого класса застали мастурбирующим в мужской раздевалке, и это единственное, о чем все теперь говорят. Мне повезло!
12
По словам Сторми, в мире существует два типа девушек: те, кто разбивает сердца, и те, кому их разбивают. Не сложно догадаться, к какому типу относится она сама.
Я сижу, скрестив ноги, на бархатной кушетке Сторми и копаюсь в большой коробке из-под туфель, набитой в основном черно-белыми фотографиями. Она согласилась поучаствовать в моих занятиях по скрапбукингу, и мы начали с разбора материалов. У меня уже образовалось несколько кучек: Сторми, ранние годы; юность; первая, вторая и четвертая свадьбы. С третьей свадьбы фотографий не осталось, потому что они поженились тайно.
– Я разбиваю сердца, но ты, Лара Джин, ты из тех, кому причиняют боль. – Сторми поднимает брови, чтобы подчеркнуть сказанное. Кажется, она забыла их сегодня подвести.
Я размышляю. Я не хочу быть той, кому причиняют боль, но и сама не хочу разбивать ничьи сердца.
– Сторми, а у вас в школе было много кавалеров?
– Разумеется! Десятки! В те времена все так делали. Кино под открытым небом с Бартом в пятницу, котильон с Сэмом в субботу. Мы оставляли себе право выбора. Девушка не устраивалась, пока не была абсолютно, в полнейшей степени уверена.
– Уверена в том, что парень ей нравится?
– Уверена в том, что она хочет за него замуж. Иначе какой смысл прекращать веселье?
Я беру фотографию, где Сторми в вечернем платье цвета морской волны, без бретелек и с пышной юбкой. Со снежно-белыми волосами и приподнятой бровью она похожа на хитрую кузину Грейс Келли. Рядом с ней стоит молодой человек. Он не очень высокий и не особенно красивый, но что-то в нем есть. Искорка в глазах.
– Сторми, сколько вам здесь лет?
Она смотрит на фотографию.
– Шестнадцать или семнадцать. Примерно как и тебе.
– А кто этот парень?
Сторми подносит снимок ближе к глазам, морщась, как сушеный абрикос, и стучит по нему красным ногтем.
– Уолтер! Все называли его Уолт. Он был такой душка!
– Он был вашим молодым человеком?
– Нет, я просто виделась с ним время от времени. – Она хитро поднимает бледные брови. – Однажды мы купались в озере голышом, и нас поймала полиция. Такой скандал разразился! Меня привезли домой в патрульной машине, и на мне не было ничего, кроме одеяла.
– И что, все потом о вас сплетничали?
– Еще как!
– У меня тут тоже небольшой скандал вышел, – вдруг признаюсь я.
И рассказываю ей все: о джакузи, о видео, о последовавшей шумихе. Мне приходится объяснять ей, что такое мем. Сторми приходит в восторг, она так и светится от непристойности всего случившегося.
– Превосходно! – восхищается она. – Я рада, что тебе есть чем похвастаться. Девушка с репутацией гораздо интереснее серой паиньки.
– Сторми, видео попало в Интернет. Оно там навечно. Это не просто школьная сплетня. К тому же я, вообще-то, и есть паинька.