- Потом. Хорошо, - на автомате проговорил он, как будто это самое «потом» у них было.

Нет, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что времени почти нет. Что оно утекает, словно песок сквозь пальцы. Часто, когда приезжал домой, ему становилось невмоготу сразу, стоило только войти в кухню, включить телевизор, плеснуть себе коньяка и достать из морозилки пиццу.

Ненавидеть себя начинал в такие моменты. Он мог просто расслабиться, посмотреть глупые передачи, съесть что-то вкусное. А там, в квартире в паре кварталов от него, была его дочь, которая умирала с каждой секундой. Приближалась к порогу смерти, и он не мог ничего поделать.

У этой болезни были стадии, и он проходил их с Линой все до единой. Даже когда предпринимал идиотские попытки жить нормально, потому что этого хотела Ангелина, и в те моменты он был в этих стадиях. От и до. Без права на передышку.

Теперь же у него была Вера. Она зацепила его ещё год назад, когда с первых минут общения, не разобравшись, попыталась указать Казанскому его место. В тот момент он испытал что-то странное - к досаде и злости, что родились от её первой фразы, примешалось какое-то идиотское подростковое желание уесть её.

Тогда он уже был невероятно измотан, но вдруг эта «война» с острой на язык секретаршей стала тем, что держало его в тонусе. Алексей прекрасно понимал, что порой переходит границы, так же как и осознавал: окажись он сам на месте Веры, кастрировал бы себя с особенной жестокостью. И всё равно не мог остановиться.

Она его цепляла. Тем, какой независимой была, с каким достоинством ему отвечала. Тем, что носила свои лишние килограммы, словно королева - корону. Наверное, он свихнулся бы уже тогда, если бы не эти жадные глотки кислорода, которые втягивал через стиснутые от боли зубы, когда был рядом с Верой.

А потом... она появилась в его жизни снова. Алексей уже и не чаял почувствовать желания сделать что- то для себя, когда встретил Веру в том баре. Он и отправился-то в него только потому, что дочь настояла. И когда понял, что впервые за долгое время хочет женщину, которую видит впервые в жизни, это осознание прошило его, словно разрядом тока.

Тогда он ещё не знал, что в его постели оказалась Вера. Тогда он ещё не понимал, что она станет той призрачной надеждой на его спасение, за которую, скорее всего, он возненавидит сам себя.

От дочери в тот день он выходил в полном раздрае. С одной стороны, ничего не изменилось - Лина всё так же была безучастна к происходящему. С другой, в том, что Вера знала, в какой ситуации он находится, крылся новый росток надежды.

А надежда - такая сука. Не хотела подыхать даже сейчас, когда вроде бы всё уже казалось предопределённым.

У него теперь был полный комплект - Вера, надежда и любовь. И хоть в последней Казанский боялся признаться себе сам, он уже знал - те чувства, которые родились внутри к этой женщине, что так быстро смогла вернуть ему жажду дышать, так просто не исчезнут.

Он просил у неё времени. А она давала ему всё, в чём так нуждался. И сейчас снова хотелось солгать себе, что он что-то может изменить, и что имеет власть хоть над чем-то...


Глава 10

Только теперь я поняла, о чем именно Казанский разговаривал в кафе с доктором. Он хватался за любую возможность, даже самую абсурдную. Это был безнадёжный случай, Алексей подспудно это понимал. И чем больше к нему приходило это осознание, тем больше он хотел вырвать зубами крохотный шанс для своей дочери. Даже если ему сказали, что у неё он - один из миллиарда, Казанский готов был перевернуть вселенную кверху дном, но нашел бы этот шанс. И я понимала его в этом стремлении, равно как понимала и оборотную сторону медали - если смотреть на всё здраво, никаких возможностей у Лины просто не было.

Она уже была живым трупом, и её время шло если не на часы, то на дни.

Когда вошла в квартиру после поездки к дочери Казанского, ощутила себя в каком-то вакууме. Наткнулась на банкетку, запоздало охнув от боли в ноге, опустилась на неё и замерла. Эта ситуация настолько меня потрясла, что я перестала что-либо чувствовать. Как будто включился какой-то режим самозащиты, самосохранения от того, какой иногда бывает пугающей реальность. Жизнь, вот она - совсем рядом, подкидывает тем, кого мы любим невыносимые испытания, и они невольно касаются и нас.

Растерев лицо руками, попыталась привести мысли в порядок, но они никак не хотели остановиться более-менее разумными. С одной стороны мне хотелось найти Алексей, чтобы попробовать разделить с ним всё то, что разрывало на части его душу, с другой - я желала спрятать от этого всего, как маленькая девочка, которая заткнула уши и закрыла глаза, надеясь, что чудовища из её ночных кошмаров до неё не доберутся. Но это была иллюзия, ширма, прятаться за которой было трусливо и глупо.

Найдя в себе силы, я поднялась с банкетки и отправилась в ванную. Хотелось смыть с себя весь ужас этого дня, тот самый запах которого пропитал одежду, а после с относительно холодной головой броситься на поиски любой информации, которую удастся найти на эту тему.

Я не смогла читать дальше едва перешла на третий случай из тех, что мне удалось найти. Различные статьи говорили о том, что все шансы есть, а факты... Факты были настолько плачевными, что даже у меня опустились руки.

Захлопнув крышку ноутбука, я поднялась из-за стола и принялась расхаживать по кухне. Всё это произвело на меня странное действие - во мне проснулся такой аппетит, что я уже съела половину банки мёда и пакет орешков. Почти весь нехитрый запас, который сделала «на всякий случай». И подумывала заказать себе на дом пиццу или бургеров. Но нужно было остановиться и взять себя в руки. Лишние пять килограммов счастливее меня не сделают и Казанскому не помогут.

От того, чтобы набрать его номер, меня удерживало понимание, что Алексей хочет побыть один и нуждается в этом одиночестве. Я не знала, в чём именно он черпал силы, когда оставался тет-а-тет с собой, но осознавала, что мы просто слишком разные, и вмешиваться в то, где меня не ждали, не собиралась.

Итак, у меня были те знания, которые не принесли ни малейшего облегчения, желание быть рядом с Казанским даже если я ему не нужна, и всё тот же вакуум внутри. И этим всем я не могла ни с кем поделиться. Только с самой собой. Что ж... значит, буду справляться одна.

Утром мы с Алексеем не увиделись, но он отправился на совещание, отзвонившись мне за полчаса до начала рабочего дня и сообщив, что будет ближе к обеду. И это не могло не радовать. Значит, он всё же сосредоточился на деле, и мне оставалось только сделать вид, что мы продолжаем жить обычной жизнью, какая была у нас до вчерашнего дня. И наверное, это был наилучший вариант из всех возможных.

Я села разбирать бумаги, погружаясь в своё дело с головой. Хотелось отвлечься, и работа как нельзя лучше этому способствовала. Ровно до тех пор, пока в приёмной не появилась Кристина. Сначала меня окутало приторным запахом её духов, и только потом я подняла голову, выныривая из состояния погружённости в работу. Я не сразу сообразила, что к чему, а когда всё же поняла, внутри родилось чувство совершенно мне несвойственное - злость.

Кристина прошла через приёмную словно хозяйка, дёрнула ручку в кабинет Казанского раз, другой, после чего повернулась ко мне, и лицо её приобрело злобное выражение.

- Где он? - без приветствий поинтересовалась она таким тоном, будто я ей как минимум была должна если не денег, то ежедневный отчёт об Алексее.

- И вам добрый день. Если у вас назначено, подождите там. - Я указала Кристине на ряд стульев возле одной из стен. - А если не назначено, можете на сегодня быть свободны.

Я старалась говорить размеренно и спокойно, хотя понимала, что мне это вряд ли удаётся. Внутри с каждым мгновением продолжали вскипать волны агрессии. Эта крашеная гадина собиралась трепать нервы Алексею, которому и так было несладко. Интересно, она вообще знала, в какой ситуации он оказался? Да даже если не знала, мне было плевать.

- Что? - выдохнула Кристина, подходя ближе. - Да ты хоть помнишь, с кем говоришь, шалава?

И я сорвалась. Подлетела к «невесте» Казанского, схватила её за волосы и поволокла к выходу из приёмной. Я понимала, как это выглядит. Никогда не опускалась в спорах до базарного уровня, но сейчас просто не смогла сдержаться. Кажется, Кристина полоснула меня ногтями по щеке - вспышка саднящей боли была мгновенной и острой. Кажется, даже извернулась и ухватила меня за одежду, я не видела ничего и никого кругом. Просто тащила её к двери, чтобы попытаться выпихнуть наружу.