-Нет.
-Нет?
В моём голосе сквозит удивление, потому что я даже не думаю сдерживать эмоций. Нехорошее предположение, которое гоню от себя, едва оно рождается внутри, затапливает с головой помимо моей воли. В голове появляется туман, и хочется закрыть уши руками, потому что уже знаю, что именно скажет Казанский. И когда он добавляет короткое: «Я не один», усмехаюсь.
- Ясно.
Между нами повисает молчание. Я улавливаю едва заметное движение Алексея в мою сторону, но отступаю на шаг раньше, чем он решится сделать хоть что-то. Это его «я не один» лезвием вспарывает напряжённые до предела нервы. Даже предполагать не желаю, кто с ним в квартире. Не хочу ничего - особенно этих чёртовых фантазий, которые щедро рождает воспалённое воображение.
- У меня Кристина была, - хрипло произношу, едва не срываясь, чтобы бежать к лестнице без оглядки. - Ей очень нужны деньги. Она сказала, что это вопрос жизни и смерти.
Я делаю паузу, набирая в грудь воздуха, чтобы присовокупить что-нибудь ещё. Например, что Казанский знает свою бывшую невесту лучше, потому пусть и подумает, стоит ли за её словами что-нибудь серьёзное или же Кристина просто гипертрофирует, чтобы получить денег. Но поток слов, готовый сорваться с губ, обрывает одна-единственная фраза Алексея:
- Я знаю.
Отлично. Он знает. И я морщусь, когда мне в голову приходит мысль, что в квартире Казанского - именно Кристина. Не какая-то шлюха, которую он притащил, чтобы забыться, а «бывшая невеста». Знать не хочу, как именно она собирается отрабатывать деньги, если Алексей их ей всё же даст.
- Ясно.
Развернувшись, бегу в сторону лестницы, слыша позади окрик Казанского.
- Вера!
Впрочем, на этом всё и завершается. Он не бросается следом, не пытается остановить, да я, наверное, этого не желаю. Просто бегу на улицу, под зарядивший так кстати дождь, который смоет всё. Прежде всего, слёзы, неожиданно появившиеся снова.
Утром бесцельно перекладываю документы из папки в папку, впервые за долгое время испытывая апатию. Мне ничего не хочется, а то, что ещё каких-то пару недель назад казалось значимым, не вызывает сейчас вообще никакого интереса. Премьера нового фильма в кино, полная «личка» сообщений на форуме, где меня до сих пор ждут и встречают каждый раз с искренним радушием, приглашение подруги пробежаться по магазинам - всё это как будто фон. Принадлежит другой, не моей жизни, и я вынуждена наблюдать за этим будто через мутное стекло.
- Это какой-то звездец, - с нервным смешком произносит Паша в метре от меня, и я вздрагиваю, выходя из состояния оцепенения. - Вовремя ты с Казанским встречаться перестала, на нём проклятие прямо какое-то.
Он устраивается на стуле, кладёт ногу на ногу, ухмыляется и утыкается в смартфон. А я вроде бы понимаю, что он сказал, но в то же время не могу разобрать главного - смысла.
И вообще, с чего Тупикин взял, что я перестала встречаться с Алексеем? Сделал вывод из наших с ним бесед в кафе?
- О чём ты, Паш? - устало потираю виски, чувствуя, что в них зарождается ноющая боль.
Тупикин переводит на меня взгляд, вскидывает брови и качает головой.
- Ромашкина, как я понимаю, ты вообще новости не читаешь. А зря. Босс наш бывший там регулярно появляется в сводках.
Делаю настолько глубокий вдох, что в лёгких саднит от количества кислорода, и выдыхаю:
- Что опять случилось?
Состояние ступора спадает. Сердце колотится где-то в висках, горле, животе - кажется, стало таким огромным, что скоро перестанет во мне помещаться.
-Твою «подружку», с которой ты едва скальп не сняла, сегодня мёртвой нашли. Вроде самоубийство, но не исключают версию, что кто-то ей помог.
Боже... Он ведь о Кристине, да? О Кристине, которая ещё вчера днём приходила ко мне, а после - отправилась к Казанскому. Или это всё же была не она? Как же всё запуталось...
- Что произошло, ты можешь мне сказать? Только своими словами, - выдавливаю из себя, понимая, что решиться на то, чтобы просмотреть новостную ленту, я смогу вряд ли. А если там ещё и какие-нибудь фотографии... меня точно стошнит.
- Наелась таблеток, кажется, снотворного. Запила вискарём. Нашли на рассвете где-то в парке. Мёртвая сидела около забора. Хочешь прочту всё же?
- Нет! - выкрикиваю я, прикрывая глаза. - Нет, Паш, не нужно.
Мне только не хватает новых подробностей или журналистских домыслов, которыми наверняка пестрит эта горячая новость.
Не могу найти разумных объяснений случившемуся. Да и могли ли они быть, если речь шла о Кристине и Казанском, который сейчас в таком раздрае? Почему я, чёрт побери, не осталась с ним вечером? Почему не потребовала, чтобы он меня впустил? Почему не узнала, кто именно был у него в эту ночь?
Вскочив на ноги, начинаю ходить по приёмной под взглядом Паши, который чувствую кожей. Мне просто нужно всё обдумать, а не слушать навязчивый внутренний голос, который противно шепчет, что я не осталась только по одной причине - в глубине души верила в то, что не нужна Алексею, а навязываться не привыкла.
- Ромашкина... ты в порядке?
В который раз Тупикин спрашивает у меня об этом за последнее время? В который раз хочется кричать во всю силу лёгких: «НЕТ!»?
- В порядке, Паш. Просто нервно это всё, - вру, обхватив себя руками в бесплодной попытке согреться. - Ты извини, сейчас из меня собеседник вообще никакой.
- Да ничего. Я понимаю всё.
Хочется сказать ему, чтобы ушёл, но у меня язык не поднимается. Во всём, что свалилось на меня за последнее время, Тупикин был словно некая константа. Дружеское плечо и гонец, приносящий плохие новости, в одном флаконе.
-Ладно, пойду я. Работа, - словно прочитав мои мысли, сообщает Паша прежде чем выйти из приёмной.
И добавляет на пороге: - Если что, не стесняйся. Зови.
И исчезает.
Снова устраиваюсь за рабочим столом и роняю голову на руки. Пожалуй, это не на Алексее лежало проклятье, а на мне. Иначе как объяснить себе, что я катастрофически не умею выбирать себе мужчин?
Глава 19
Вечером всё же не выдерживаю и начинаю судорожно рыться в новостных сводках в надежде понять хоть что-то из случившегося. Чувствую себя Шерлок Холмсом в юбке, но когда эмоции отходят на второй план, а вместо них остаётся потребность докопаться до того, что снова кажется важным, становятся значимыми любые детали.
- Весь, ты чай будешь? - заглядывает в комнату отец, который приехал час назад гордо держа перед собой цветную коробку с обнаружившимся в ней новомодным термопотом. - Я всё намыл, проверил, классная штука.
-М?
- Я говорю, чай будешь?
- Буду. Пап, слушай. Только не подумай ничего эдакого.
Поднявшись из-за стола, прихватываю с собой ноутбук и иду в кухню, папа следует за мной.
- Представь девушку. Молодую, красивую, привыкшую к роскоши.
- Представил.
- Буквально в течение месяца от неё не остаётся и следа. Она вдруг перестаёт за собой ухаживать, ей постоянно нужны деньги.
- На что?
- Вот этого я не знаю. Возможно, в них и кроется причина.
- Причина чего?
- Ммм... через время её находят мёртвой.
- Ей угрожали?
- Не знаю. На самоубийство это не очень похоже, но версия такая - суицид.
- У неё был ухажёр? Может, какой-то жиголо?
Я поджимаю губы, смотрю на отца прищурившись. А я ведь совершенно не рассматривала эту версию. И те, кто уже настрочил броских заголовков, - тоже. Впрочем, ничему удивляться не приходится. Для них хлеб - обвинить Казанского, не напрямую, конечно, но замешать его громкое имя во всю эту грязь.
- Я не знаю, пап.
Пожимаю плечами и отпиваю глоток чая из чашки, поставленной отцом прямо передо мной. Снова начинаю копаться в ноутбуке, но на этот раз изучаю всё, что удалось выяснить о снотворном, которое стало причиной смерти Кристины.
- Весь, слушай, я тут подумал... Раз Алексею сейчас не до ремонта, давай я им займусь. Только чуть позже, хорошо?
Поднимаю глаза от экрана, когда слышу в голосе папы какие-то новые нотки, которых раньше не замечала. Отец что - покраснел?
-Так... рассказывай мне всё и без промедления, - требую, закрывая крышку ноутбука.
Он опускает взгляд, а я улыбаюсь. Это как раз то, что мне нужно, чтобы избавиться от ужасных мыслей - счастье родного человека, который вот-вот поделится им со мной.