— Что с тобой, моя крошка? — заботливо поинтересовался Рик. — Из тебя словно воздух выпустили.
Чармиан смущенно улыбнулась.
— Прости, у меня вдруг разболелась голова. Сегодня был трудный день. Если ты не возражаешь, я не стану ждать кофе. — Девушка чувствовала, что не может больше оставаться в зале рядом с разгневанным Алексом.
— Как жаль! — воскликнул Рик. — А я так надеялся, что мы потанцуем.
— Не сегодня, — сказала Алтея. — Босс велел пораньше закрыть ресторан. Но мы можем подняться ко мне в номер. — Она взглянула на Чармиан. — Ты и вправду бледна, вероятно тебе надо отлежаться. А я позабочусь, чтобы мальчики не скучали.
Чармиан встала, и Рик тоже поднялся.
— Позволь мне проводить тебя хоть до лифта, — попросил он.
— Еще завтра будет день, — успокоила его Алтея. — Она будет здесь до субботы. Спокойной ночи, Чарм.
Рик взял девушку под руку, и Чармиан непроизвольно прижалась к нему, когда они проходили мимо столика, за которым сидел Алекс. Она ждала, что он сейчас вскочит и потребует у нее объяснений.
Но он сидел к ним спиной и даже не оглянулся. Зато Хельга, сидевшая напротив, подняла на них взгляд, полный холодного презрения. Ее голубые глаза буквально сочились неприязнью.
«Она тоже осуждает меня, — грустно подумала Чармиан. — Наверное, Алекс сообщил ей свое мнение о месте манекенщицы».
Когда они проходили через вестибюль, Рик задержался у статуи Аполлона, с холодным равнодушием взиравшей на все вокруг.
— Образец мужской красоты, — заметил он. — Но сейчас не часто встретишь такое лицо. Должно быть, этот тип исчезает.
— Но это же классический идеал, — возразила Чармиан. — Кстати, иногда все же встречаются люди, похожие на него.
— Пожалуй, хозяин отеля смахивает на этот идеал, и похоже, сделан из того же материала, — сказал Рик.
Чармиан направилась к лифту, размышляя о точной характеристике, которую Рик дал Алексу. Он и вправду был красив, как эта статуя, но и холоден так же.
Пока они ждали лифта, Рик совсем по-мальчишески сказал:
— Надо же, я знаком с десятком девушек, но среди них нет ни одной, похожей на тебя.
— Я самая обыкновенная.
— Нет. Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу же понял, что ты не такая, как все. — Вино сделало из него поэта. — Ты просто… неземная! — с восторгом заключил он.
— Я и впрямь стану неземной, если сейчас же не лягу в постель, — засмеявшись, сказала Чармиан, прижав пальцы к вискам.
— Бедняжка! Сильно болит?
— К утру все пройдет.
— Тогда увидимся завтра, — сказал Рик.
Когда Чармиан уже вошла в лифт, молодой человек поднес ее руку к губам и поцеловал. Это был жест благоговения, и у девушки потеплело на душе. Он ведь мог воспользоваться ситуацией и действовать более решительно.
Прямо напротив лифта была дверь в ресторан. Чармиан быстро глянула туда. На пороге стоял Алекс. Он, вероятно, видел, как Рик поцеловал ей руку, потому что лицо его стало совсем уж мрачным. Но тут двери лифта закрылись, и девушка осталась одна.
Чармиан больше не чувствовала себя униженной, в ней проснулась гордость. Она была рада, что. Алекс видел, как Рик целует ей руку. Теперь он понял, что есть люди, которые считают ее привлекательной и не боятся это показать.
Когда Чармиан вернулась в номер, мадам Дюваль и девушки еще ужинали. Все удивились ее раннему возвращению. Гортензия принялась спрашивать, как прошел ужин, что они заказывали, как были одеты дамы в ресторане.
Ивонн язвительно заметила, что мисс Димитриу слишком быстро устала от общества Чармиан.
— Мы обе устали сегодня, — объяснила Чармиан, решив умолчать об американцах.
Мадам Дюваль зевнула.
— Ну ладно, — сказала она. — Еще две ночи — и мы вернемся в Париж. Лично я буду только рада.
— Я тоже, — заявила Дезире, которой так и не удалось привлечь внимание Алекса. — Там есть люди, которые ценят меня.
Чармиан молча поддержала их; чем скорее она расстанется с Александросом Димитриу, тем лучше для всех.
Гневная гримаса, которую она заметила у него на лице, не давала ей покоя. Этот гнев казался совершенно беспричинным, но, вспомнив враждебный взгляд Хельги Петерсен, Чармиан поняла, что вдова воспротивилась дружеским отношениям своего жениха с простой манекенщицей. Видимо, Алтея обмолвилась кому-то, что видела их вдвоем, а этот человек рассказал Хельге. И все же… Алекс редко прислушивался к чужому мнению, если только оно не совпадало с его собственным. В этом случае он мог дипломатии ради разыграть неодобрение, хотя и это тоже было не в его духе. Так и не найдя разумного объяснения его поведению, Чармиан прекратила мучить себя вопросами. Завтра ее последний день на острове, а после этого и «Аполлон», и его хозяин уйдут в прошлое.
— Тебе лучше лечь в постель, — сказала мадам Дюваль, глядя на бледное лицо Чармиан. — Не хватает еще, чтобы ты заболела, — проворчала она, а потом уже спокойнее добавила: — В конце концов, ты неплохо выступала, так что я, пожалуй, не стану рассказывать мсье Себастьену о твоем срыве в первый день. Но я все равно уверена, что работа манекенщицы не по тебе: у тебя слишком быстро меняется настроение.
— Спасибо, мадам, — с усталой улыбкой ответила Чармиан. — Честно сказать, я еще ничего не решила, насчет своего будущего. Спокойной ночи.
Чармиан ушла в свою комнату, довольная тем, что Гортензия не последовала за ней. Она вышла на балкон и посмотрела вдаль. Рыбачьи лодки вышли на промысел; море было совсем черным, и огни лодок казались светлячками, разбросанными по бархату. Как бы то ни было, Чармиан была счастлива, что ей довелось побывать на Гераклее.
Но что ждет ее в будущем? Пусть даже Леон оставит ее в салоне, и место манекенщицы будет за ней закреплено, Чармиан не могла сказать, что ей хочется именно этого. У нее было странное ощущение, что только присутствие Алекса дает ей уверенность в успехе. Он дважды выручал ее, и хотя бывал не на всех ее выступлениях, она знала, что он где-то поблизости и может появиться в любой момент. Ее поступками двигало желание заслужить его одобрение.
Вернувшись в Париж, она опять начнет паниковать перед выступлениями, каждое из которых будет напоминать ей об Алексе и о том, что она его навсегда потеряла. Наконец Чармиан решила, что самым разумным будет вернуться в Лондон, к прежней жизни. Тогда у нее появится надежда когда-нибудь забыть Алекса и начать все сначала, а Гераклея и все, что здесь произошло, будет вспоминаться как феерический сон.
Но та Чармиан Чевиэт, которая вернется в Лондон, уже не будет прежней беззаботной и веселой девушкой, которая очертя голову поехала в Париж искать свою судьбу. Она уже познала сладость и горечь любви.
— Чармиан, ты еще не в постели? — окликнула ее Гортензия.
Девушка бросила последний взгляд на море и вернулась в комнату.
На следующее утро мадам Дюваль, быстро позавтракав, сообщила, что у нее назначена важная встреча с хозяином отеля по поводу оплаты счетов. Когда она ушла, девушки немного расслабились, а Дезире и Ивонн, надев купальные костюмы, поспешили на пляж, пока мадам не вернулась и не заставила их заниматься чем-нибудь менее приятным.
Неожиданно зазвонил внутренний телефон; Чармиан взяла трубку. Спросивший мадам Дюваль женский голос с иностранным акцентом показался девушке знакомым, но она никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Чармиан объяснила, что мадам Дюваль сейчас занята. Видимо, ее собственный акцент выдал ее, потому что голос в трубке перешел на английский:
— Вы ведь англичанка из группы мадам Дюваль? Вы вполне можете ее заменить. Я — мадам Петерсен. Немедленно зайдите в мой номер. Это на первом этаже.
— Как ты думаешь, мадам Дюваль скоро вернется? — спросила Чармиан у Гортензии, положив трубку. Ей совсем не хотелось видеть миссис Петерсен.
Гортензия предположила, что мадам директриса может задержаться, а узнав о полученном распоряжении сказала:
— Ты непременно должна идти. Мадам Петерсен не из тех, кого заставляют ждать.
Пока Чармиан надевала платье — они завтракали в халатах, — она не переставала думать о том, зачем она понадобилась Хельге. Может быть, она хотела пожаловаться мадам на появление одной из манекенщиц в ресторане, но, не застав мадам Дюваль, решила высказать свое неудовольствие самой Чармиан, уже считая себя почти хозяйкой отеля. Вспомнив ее холодный, презрительный взгляд, Чармиан вовсе не обрадовалась предстоящей встрече.