— Доброй ночи, мадемуазель. Приятных вам сновидений. Увидимся утром.
— Завтра утром вели этой девице принести вещи Чармиан, — сказала ему Рене. — Когда вы уезжаете, Чармиан?
— После обеда.
— Отлично. Значит, успеете выспаться, — заметила Рене, выходя из комнаты. Чармиан последовала за ней. Девушка была благодарна за ночлег, но… с Парижем все равно придется проститься. Она даже не сможет рассказать девушкам в универмаге о встрече со знаменитым кутюрье — они все равно не поверят, а в семье Чармиан никто не интересовался высокой модой. А что касается ужина с Алексом, то все наверняка подумают, что она выдумала эту романтическую историю. Хотя у нее было доказательство — платье. Чармиан вдруг поняла, как трудно будет объяснить матери происхождение этого роскошного наряда. Пожалуй, все-таки лучше оставить его в Париже.
События необычного дня калейдоскопом проносились в голове Чармиан, когда она, наконец, улеглась на кровать с типично английским пружинным матрасом. Но все эти картины затмевало смуглое красивое лицо Алекса. Даже сейчас она чувствовала притягательную силу этого человека. Перед этим меркло даже разочарование от того, что ей не удалось произвести впечатление на мсье Леона. Александрос Димитриу, богатый грек… и его поистине королевский подарок. Чармиан знала, что больше никогда не встретится с ним, но забыть его не удастся. Она вспоминала каждое слово, что он сказал ей, каждую черточку его лица.
Когда девушка уснула, над Парижем уже занялся рассвет.
Солнечные лучи уже пробивались сквозь жалюзи, когда Чармиан наконец проснулась и удивленным взглядом обвела незнакомую комнату со светлой модной мебелью, так непохожей на убогую обстановку квартиры на Рю-Жозефин.
Девушка машинально потянулась за своими часами и тут же вспомнила, что сняла их вчера вместе с костюмом — скромный ремешок не сочетался со сказочным туалетом от Себастьена. Воспоминания о вчерашнем вечере разом нахлынули на Чармиан; она вспомнила, где находится. Невероятно: она наяву была в доме самого Леона Себастьена.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Чармиан, садясь в постели.
— Это всего лишь я. — В комнату вошла Рене с подносом в руках, и девушка ощутила восхитительный аромат свежего кофе.
— Не стоило вам беспокоиться, — смущенно пробормотала она. — Вы меня балуете.
— Я уже заглядывала в комнату, но ты еще крепко спала, — сказала Рене, ставя поднос на колени Чармиан.
На хозяйке был пестрый нейлоновый халатик, роскошные волосы были распущены; сейчас она выглядела не старше восемнадцати. Чармиан с трудом верилось, что Рене уже несколько лет замужем и имеет ребенка.
— Это всего лишь континентальный завтрак, — продолжала Рене. — Я обычно ограничиваюсь им, но ты, может быть, хочешь яичницу?
— Нет, спасибо, этого мне вполне достаточно, — заверила ее Чармиан, глядя на румяные рогалики и золотистое масло на блюдечке. Кофе с молоком был приготовлен на французский манер. Девушка поднесла чашку к губам и отпила глоток.
— Восхитительно!
Рене присела на край постели.
— Все твои вещи уже здесь, — сказала она, — включая сумочку, деньги и паспорт. Леон утром посылал Жермену домой на такси, и она все привезла. Может, стоит проверить, все ли на месте?
— Я посмотрю потом, но не думаю, чтобы Жермена опустилась до мелкой кражи, — заметила Чармиан. — Она, должно быть, ушам своим не поверила, когда узнала, что я здесь. Я и сама до сих пор не могу поверить… и просто не знаю, как мне вас благодарить.
— Забудь об этом, — отмахнулась Рене.
— И не надейтесь. Жермену не уволят? — озабоченно спросила Чармиан. Несмотря на обиду, она не хотела, чтобы бывшая подруга из-за нее потеряла работу.
— Не из-за тебя, — заверила ее Рене. — Просто от нее в салоне не было никакой пользы. Но Леон позаботится, чтобы она нашла другую работу. Он хорошо относится к своим работникам.
Чармиан улыбнулась.
— Несмотря на то, что он говорил вчера?
— Это же была шутка. Леон любит пошутить. — Рене пристально посмотрела на девушку. Волосы Чармиан, заплетенные на ночь в две косы, красиво завивались на концах. Ее карие глаза, слегка затуманенные усталостью, казались огромными на бледном лице. Розовые кружева ночной сорочки, которую ей одолжила Рене, приоткрывали нежную шею и высокую грудь девушки.
— Тебе обязательно нужно возвращаться домой? — спросила Рене.
— К сожалению, да, — ответила Чармиан, намазывая рогалик маслом. — Мне негде жить, да и отпуск уже закончился.
Тень пробежала по лицу девушки, когда она вспомнила, что в понедельник ей предстоит снова стоять за прилавком галантерейного отдела, что придется вернуться в маленький домик на окраине Лондона, где она делила комнату со своей младшей сестрой. Родителям Чармиан, которые мечтали только о выгодном браке для своих дочерей, было непонятно стремление девушки уехать в Париж. Чармиан грустно вздохнула.
— Ты могла бы ненадолго остаться у нас, — предложила Рене. — Я буду очень рада, если ты поживешь у нас — мне не хватает общения с соотечественниками. К тому же Леон считает, что он мог бы взять тебя в салон. — Сердце Чармиан заколотилось от радости. — Но не сейчас. Демонстрация коллекции — завершение сезона. На месяц-полтора салон закроется, и мы с Леоном поедем в Шатовье. — Лицо Рене оживилось. — Это чудесная деревушка неподалеку от Парижа.
Чармиан недоверчиво посмотрела на свою собеседницу.
— Вы хотите сказать, что к открытию сезона я могу вернуться?
— Тебе нет нужды уезжать. У меня к тебе есть кое-какое предложение… если ты, конечно, не сочтешь его ниже своего достоинства. Девушка, которая присматривала за малышом Жаком, уходит от нас. Ты умеешь обращаться с маленькими детьми?
— Немного.
— А тут и не надо ничего особенного, достаточно здравого смысла. Ты быстро научишься менять пеленки и кормить малыша. И еще мне бы хотелось, чтобы он каждый день бывал на свежем воздухе. Так что, если ты не против…
— Против?! — воскликнула Чармиан. — Я с удовольствием буду это делать. Я люблю детишек и знаю, как их пеленать: у некоторых моих подруг уже есть дети. Мадам, вы хотите сказать… — Она так порывисто подалась вперед, что чуть не уронила поднос, но Рене вовремя успела подхватить его. Остаться в Париже, не возвращаться к убогому лондонскому прозябанию! Ради этого Чармиан готова была улицы мести, если бы Рене предложила.
— Пожалуйста, зови меня просто Рене, — сказала хозяйка. — Это мы придумали вместе с Леоном. Ты будешь присматривать за Жаком и поедешь с нами в Шатовье. Мы будем давать тебе деньги на карманные расходы. Я полагаю, у тебя лишь гостевая виза, но когда салон откроется, и ты начнешь работать, Леон получит для тебя разрешение на работу.
— Это будет чудесно! — воскликнула Чармиан.
— Не радуйся раньше времени, — предупредила ее Рене. — Жак, как и его отец, требует внимания. И бывает порой совершенно несносным.
Однако Жак оказался вполне покладистым малышом. Он чувствовал любовь окружающих и был еще в том возрасте, когда дети спят две трети времени. Его глазки только начали темнеть; темными обещали стать и его волосы, а улыбка уже сейчас была просто очаровательна. Чармиан почти все время проводила с малышом одна: Рене вместе с мужем бывала на светских приемах, посещала театры и рестораны. Это был типично французский образ жизни — французы ведь редко принимают гостей дома.
Домашние дела вела опытная экономка из провинции, которая не терпела вмешательства в свои обязанности, особенно на кухне. Сначала она отнеслась к Чармиан с подозрением, но когда девушка стала лучше говорить по-французски и сумела убедить экономку, что не покушается на ее вотчину, Мариетта оттаяла и даже рассказала кое-что о семейных делах Себастьенов. От нее девушка узнала, что ее предшественница, которая, кстати сказать, ничего толком не умела, пыталась увлечь хозяина дома, но Леон остался верен Рене. Мариетте нравилась хозяйка, хотя Реке была англичанкой и бывшей манекенщицей. Старая экономка придерживалась мнения, что ни одна женщина не достойна Леона — она знала его с детства.
— Не понимаю я такой работы, — ворчала Мариетта. — Расфуфырятся как павлины… Вот это… — она погладила по головке Жака, которого Чармиан держала на руках, — и есть главное предназначение женщины.
Чармиан предпочла умолчать о том, что тоже хочет стать манекенщицей. Она, конечно, была бы рада завести свою семью, но для этого сначала надо найти мужа. Ей почему-то опять вспомнились золотисто-карие глаза и черные волосы Алекса. Она знала, что такого человека ей больше никогда не встретить.