Анна Леманн - Парфюм для студентки

— Думаешь? — спрашиваю Машу.

— Да, — соглашается сестра — Займись пока Любашей и ее лечением. Малышке нужна твоя забота, а Ева… если любит, то вернется сама. А если не вернется, то я помогу тебе ее вернуть.

— А вдруг ей нужна сейчас моя помощь?

— Делай, как знаешь, Кирилл, но она явно не хочет, чтобы ты сейчас появлялся в ее жизни.

— Хорошо! Я дам ей время! — шепчу и направляюсь в комнату Любаши. Эта малышка единственная сейчас, кто может мне помочь справится с моими чувствами.

Говорят, если любишь отпусти… Кто этот умник, что придумал такое глупое утверждение? Он сам отпускал того, кого любит? Знает, как хреново на душе?

Знает? Ни черта он не знает!

Это больно! Чертовски больно и разрушительно! Тебя ломает каждую секунду! Тебя бьет об невидимую стену каждую минуту! Тебя протыкают ножом и прокручивают его каждый час! Тебе хочет сдохнуть каждую миллисекунду этих проклятый дней, когда вы не вместе.

Вот что значит разлука. Разлука — это боль… И я желаю каждому, кто любит, не почувствовать эту боль на себе…

Кирилл

Месяц…

Прошел уже целый месяц, а Ева так и не вернулась ко мне и Любаше. Я порывался написать ей, позвонить, приехать, но каждый раз останавливал себя.

Ей нужно время — повторял и повторял каждый раз… Меня уже тошнит от этой фразы.

Сколько времени ей нужно? Еще месяц? Год?

Я скучал, но отчаянно цеплял на себя маску равнодушия и внутренней гармонии. Не показывал своих истинных чувств никому. Иногда даже себе.

Я оформил полноценную опеку над Любашей и теперь я отец Любви Воронцовой. Неделю назад Любаше провели операцию на сердце и теперь мы медленно, но верно идем на поправку. У девочки действительно были большие проблемы со здоровьем и если бы тогда не Ева… девочку не спасли бы. Лишь с Любашей я наконец становлюсь собой. Она напоминает мне Еву.

Пока Любаша в больнице, под присмотром врачей, медсестер, Сони и моего дяди, я работаю в своей сети. Преподавание в университете я бросил, когда начал среди студентов высматривать Еву, но она так и не появилась. Я не мог больше находиться в этом дурдоме, где бесило все! Абсолютно все!

По вечерам, после того, как навещал Любашу, приходил домой, ложился спать, в надежде, что завтра она придет. Я ненавидел каждый день вдали от нее.

Но однажды она позвонила с незнакомого номера… Это был двадцать девятый день нашей разлуки.

Я поднял трубку, но там молчали.

— Ева, — догадался я — Зачем звонишь? — холодно поинтересовался, хотя самому выть хотелось от тоски.

На том конце всхлипнули.

Внутри меня все сжалось от этого звука и понимая того, что она тоже страдает, а я тут! Сижу в своем кабинете и боюсь позвонить ей.

— Ты хочешь что-нибудь сказать? — спросил ее еще холоднее — Если нет, то я занят.

И вновь тишина.

Почему ты молчишь? Скажи хоть что-то! Дай сигнал и я приду! Заберу тебя и больше не отпущу! Охрану приставлю, чтобы больше не смела бежать.

— Ну что ж, пока, — произнес в надежде, что она ответит и она ответила.

— Как Любаша? — спросила она голосом, который постаралась сделать максимально обычным, но он был полон слез и боли.

— Вчера ей сделали операцию. Все прошло хорошо, — ответил ей — Хочешь навестить? Я скажу дяде и тебя пустят к ней.

— Нет, — тут же ответила Ева и бросила трубку, но перед этим я услышал отчаянный крик боли и тоски.

Что же девочка моя с тобой? Почему позволяешь нам страдать?

Зачем?

Мой телефон опять зазвонил и несмотря на абонента, я поднял трубку, потому что думал, что это она.

— Кирюша, — позвала меня мама и все рухнуло — У меня сердце не на месте. С тобой все хорошо?

— Со мной все отлично, мама, — выплюнул ложь.

— Ой, чует мое сердце что-то плохое, — недовольно произнесла мама.

— Нинель, ты позвонила, чтобы сказать о том, что чувствуешь? — крикнул на нее — Так у тебя для этого целый штат психологов! Скажи отцу, он тебе любого достанет!

— Зря ты так с мамой!

— Мне некогда! Работа! — и бросил трубку.

Некрасиво наверно, но последнее время Нинель надоедает своим вниманием. Постоянно лезет во все. Любашу пытается воспитывать.

Любаша моя дочь и мне решать, как ее воспитывать и что ей можно, а чего нельзя. Я не позволю кричать на мою малышку, только потому что она что-то делает не так. Она ребенок и ей свойственно неправильно держать вилку, ложку и есть торт руками.

Отец же не вмешивается в наши с мамой конфликты, предпочитая держать нейтралитет.

И эти еще фразочки Нинель, что что-то плохое грядет… Раздражают и выбешивают. Как и ее утверждения, что сердце матери чувствует такое. Возможно… Но Нинель… Я не воспринимаю ее как мою маму. Лишь как женщину, что родила меня, а теперь живет с моим отцом. Действительно значимым для меня человеком.

— Кирилл Сергеевич, у вас через пятнадцать минут встреча с монголами, — произносит моя помощница и уходит, убедившись, что информация дошла до меня.

Но до меня уже давно ничего не доходит, потому что мыслю не о том… Они заняты моими девочками, что сейчас вдали о меня. Но если к одной я не могу подойти и на шаг, то вторая ждет меня каждый день с улыбкой на лице и любящим сердцем.

Ева

Это самый ужасный месяц в моей жизни. Я не выхожу на улицу, не ем и не сплю, постоянно смотря на стену и думая о Кирилле. Я забыла о душе, шампуне, мыле, косметике и воде. Сейчас похожа на чучело. Чудовище, что живем одно в большом замке и ждет собственной кончины.

Да, если я умру, будет только лучше!

Как он там? Что он там? Здоров ли?

Я мониторю новости о нем в интернете и вчитываюсь в каждую статью. Я становлюсь одержимой им. И если раньше моя стена была в его фотках, потому что я мстила, то теперь их было намного больше, потому что люблю… Потому что говорю с ним.

Его фото, то что позволяет мне до сих пор не свихнуться.

Глупо… знаю!

Но это единственный мой собеседник за этот месяц, потому что бабушку я отправила в санатории. Увидев меня в первый день, когда я вернулась, она ужаснулась и не отходила от меня ни на шаг. Постоянно заболотилась и относилась как к маленькому ребенку, а мне нужно было лишь одно: тишина и спокойствие. Ее пугало мое состояние овоща, а меня пугало то, что она стала чаще пить свои таблетки.

Чудом удалось отправить ее в санатории. Пришлось около недели изображать себя нормальную и фальшиво улыбаться. И бабушка поверила.

Найдя хороший санаторий, я отправила бабулю туда. Санатории не из дешевых, но деньги у меня были. Не знаю зачем, но мне прислали мою заработную плату из ресторана в тот же вечер, когда я уехала, а потом пришла смс от Маши: «Я даю тебе отпуск, вернешься, когда захочешь»

Маша мне звонила несколько раз, но я не брала трубку, понимая, что услышав ее голос разревусь. А Кирилл… он не звонил и не появлялся в моей жизни, как я и просила.

И это было хорошо…

Однажды я позвонила Кириллу сама и после этого добавила его номер в черный список… Мне нельзя ему звонить, писать и видеть.

Это мои правила! Мои условия…

Ведь я дала обещание, что в следующий раз, когда увижу его, то убью. Но у каждого обещания есть лазейки. Не увижу его — не убью.

Надо будет перееду! Улечу! Убьюсь сама! Но его я не увижу!

Его я не убью!

Моя смерть будет обозначать смерть одного, а его смерть равна смерти двоих.

Кирилл

С самого утра, я чувствовал, что сегодня что-то произойдет, но не мог понять, что вызвало это чувство. Все казалось неинтересным и лишь что-то впереди, в будущем привлекало моё внимание и одновременно угнетало.

Я чувствовал страх. Но с чем он был связан?

Наверно, мама с ее девятым чувством. Не иначе.

— Алло, — отвечаю на звонок.

— Кир, — радостно лепечет сестра — у Ксюши день рождение через две недели! Вы же придете с Любашей? Ее выпишут к этому времени?