А блузка у меня с таким вырезом, потому что в метро мужчина зацепился курткой за верхние пуговицы, и две пуговицы отлетели. Пришлось оторвать и самую верхнюю. Теперь там не хватает целых трех.

— Мицкевич, твоя двоечка меня не привлекает. — ответил он, разглядывая вырез.

— Два с половиной! — обиженно произнесла я.

— Сути не меняет! — ответил он — Мне нравятся четверочки и больше. — а продолжает смотреть в вырез.

— Ради вас, Кирилл Сергеевич, пластическую операцию сделаю. Десяточка устроит? — спросила я и прошла к автомату. Сделала все, что мне надо и затем сказала — А вы ради меня операцию сделаете? Увеличите себе там? Поговаривают, что огурчик то у вас не очень… — хохотнула и ушла.

Ох… Весь день еще ходила с дурацкой улыбкой. А он мстить стал и постоянно меня спрашивать.

Задела за живое…

Что сказать…

А дальше была фотостудия.

Только нашла работу. Делала фото на паспорт, распечатывала и выполняла прочие услуги фотостудии.

— Ева, клиент! — позвала меня моя напарница и я вышла из подсобной комнатке, где мы переодевались. Моя смена только начиналось.

Лучше бы не выходила.

— Мне нужно срочно фото распечатать! — приговорил он, не поднимая головы. Протянул моей напарнице флешку и наконец, заметил меня.

— И ты тут! — устало вздохнул он — Мог и не сомневаться!

— Ева, распечатай фото. У меня смена уже закончилась пять минут как. — ворчит моя напарница — Хозяйка если что у себя.

— Пока! — сказала я ей и взяла флешку. Села за комп и спросила. — Какое фото? Укажите на экране!

С другой стороны стойки был сенсорный экран для клиента и его отображение на компьютере фотографа-сотрудника. При этом фотки были максимально большими, чтобы клиент мог найти нужную фотографию. Пока Воронцов листал, я тоже смотрела на экран, поэтому я кое-что увидела… Мои глаза на лоб полезли!

Воронцов в платье… Розовом… С палочкой, как у волшебницы.

— А вам идет розовый… — сказала я, тихо посмеиваясь.

— Что? — спросил он, не поняв меня.

— Ничего! — сквозь смех сказала я, и тогда Воронцов заподозрив что-то, стал листать назад и наткнулся на нужное фото.

— Ты этого не видела! — прошипел он.

— Да! Да! — ответила я.

— Мицкевич, не зли меня! — рыкнул он.

— А я то что? Ничего! Сижу! — еле сдерживала смех. — А можно я его распечатаю? Обещаю никому не показывать! Буду хранить строго под подушкой?

— Мицкевич! — заорал он — Отдай флешку!

От его крика быстро успокоилась и высунув флешку, отдала ее ему.

Все-таки в гневе он монстр.

Страшно!

— Давайте я распечатаю нужное фото! — сказала я, понимая, что не могу упустить этот заказ. Хозяйка за это с меня шкуру снимет.

— Нет уж! — проговорил он, но подумав, сказал — Ладно, времени нет. Печатай.

Взяв у него обратно флешку, всунула ее в компьютер и дала ему возможность выбрать фото. Даже отвернулась от экрана, но в тот момент, когда повернулась обратно, то опять увидела это фото и не сдержавшись засмеялась.

Разозлившись от моего смеха, Кир стукнул кулаком по стеклянной стойке и она разбилась на осколки.

— Что ты наделал? — крикнула я, вскочив.

— Флешку! — взревел он.

— Держи, псих! — кинула в него флешку и стала осматривать стойку.

Воронцов ушел, но пришла хозяйка. В общем, уволили меня во второй же день и заставили еще заплатить за разбитую стойку пятнадцать тысяч.

И все из-за него!

В расстроенных чувствах побежала в институт. У него сегодня пары, я знаю. Изучала его расписание. Но они почти подошли к концу.

Добежав до нужной аудитории, дернула за ручку, но оказалось заперто. И тогда я решила нашкодить. Поэтому попросила уборщицу дать мне ключ от аудитории, будто бы я там телефон забыла. Уборщица немного возмущалась, но за пятьсот рублей дала мне ключ на пол часа.

Открываю двери в полной решимости, а там…

Глава 6

Ева

Открываю двери в полной решимости, а там Воронцов целуется с полуобнаженной девушкой. Сразу же узнаю ее. Наша мисс отличница Кристиночка. Моя одногруппница.

Теперь ясно, каким это она путем отличницей стала.

— Кхх-х! — кашляю я.

Они, наконец, отрываются друг от друга и замечают меня.

— Мицкевич! — рычит Воронцов.

— Да? — откликаюсь я и прохожу в аудиторию, закрывая дверь.

— Выйди! — орет он.

— Нет! — улыбаюсь я — Верните мне двадцать тысяч за разбитую стойку и я уйду! — говорю, улыбаясь, как ненормальная.

Решила слегка увеличить сумму. За моральную компенсацию увиденного.

— Ты офигела? — спрашивает он меня, застёгивая ремень.

— Кристин, — обращаюсь я к девушке — вот скажи, что ты в нем нашла? Деньги? Внешность? Или то? — показывая глазами на интимное место Воронцова.

— Он классный! — отвечает она мне — И красивый.

— Ты серьезно? Классный? — спрашиваю я — Да, ты посмотри на него! Никакого уважения к девушке! Он тебя трахн*т и больше о тебе не вспомнит. Этим он показался тебе классным? Тем, что ему плевать на тебя? — меня пробирает истерический смех — А ты случайно не под наркотиками? — спрашиваю ее — Ничем ее не накачали? — интересуюсь уже у Воронцова.

— Мицкевич, что ты несешь? — орет он.

— Правду! — кричу я — Вы самовлюбленный индюк, думающий только о себе! Вам плевать на других! Есть только вы и ваши желания! Должна вас расстроить! Не весь мир крутится вокруг вас! Вы всего лишь пешка! Пыль, которую можно сдуть и от нее не останется ничего!

— Прекрати! — подойдя ко мне вплотную, шипит Воронцов.

— Правда глаза колет? — спрашиваю я, злобно оскалившись.

— И все это из-за двадцатки? — спрашивает он меня, усмехнувшись.

— Нет! Но в том числе! — отвечаю я, не отводя взгляда от его глаз, как и он от моих.

Достав бумажник, он отсчитывает четыре купюры по пять тысяч и махает ими перед моим лицом.

— Детка, уйди! — говорит он, но явно не мне, потому что Кристина вдруг уходит. И как она успела так быстро одеться? — Могу дать намного больше. — внимательно его слушаю — Если сейчас ты займешь прежнее место той девки!

— Я никогда не займу ее место! Не перед тобой! — шиплю я.

— А где же твоя влюбленность? — спрашивает, улыбаясь — Пропала, когда увидела, что я трах*ю другую, а не тебя? Скажи ведь, ты хочешь оказаться на ее месте! — подходит ко мне ближе и схватив меня за руку, кладет ее на свое причинное место — И как видишь, там совсем не маленький!

Вырываю свою руку из его хватки и этой же рукой даю ему пощёчину.

Чувствую себя омерзительно. Такое ощущение, что только что меня унизили. Растоптали в грязи. Кинули в пропасть… Выставили голой в людном месте…

Никогда прежде я себя так не чувствовала уязвлённо и мерзко одновременно.

Чувство, будто бы я сделала что-то не так.

Что-то противозаконное и меня за это поругают.

Стыд! Мне было стыдно!

За что? За то, что меня заставили трогать это?

Да!

Слезы катятся по моим щекам.

Смотрю в его глаза и мечтаю застрелить! Сейчас же! В этот момент!

Лишь бы не видеть этого лица! Эту ухмылку!

Стираю ухмылку еще одной пощечиной и собираюсь дать еще одну, но он перехватывает мою руку.

— Никогда! — шипит он — Не смей бить меня!

— Никогда! — шиплю в ответ — Не касайтесь меня!

Сделав шаг назад, разворачиваюсь и выбегаю из аудитории. Бегу в туалет и найдя там кусок мыла, намыливаю свою руку. Тру ее как сумасшедшая. Пытаюсь стереть с нее неприятные воспоминания.

Слезы льются из моих глаз, а сердце бешено бьется об ребра. Кажется, что вот-вот оно и вовсе остановиться или вырвется из грудной клетки, убивая меня при этом

— Урод! — кричу я, еще интенсивнее намыливая ладонь.

— Что-то случилось? — спрашивает меня темноволосая женщина, вышедшая из одной из туалетных кабинок.

Я даже не подумала, что тут кто-то может быть!

— Всё прекрасно! — выкрикиваю я, кинув кусок мыла в свое отражение в зеркале.