Я абсолютно бессильна и никчемна по сравнению с ним. Да по сравнению со всеми вокруг. В этой стране или в другой. Я потерпела поражение по всем фронтам. У меня нигде не получилось: ни сделать карьеру, ни построить отношения. Видимо, проблема во мне, а не в месте нахождения, ведь везде наблюдался один и тот же результат. От перемены мест слагаемых сумма не меняется…
Мое сердце мучительно билось в ожидании решения относительно продления моего контракта. Ведь мне оставалось всего три месяца до окончания моей визы, а дальше… Всякий раз мой директор говорил, что он должен посмотреть на итоги года, прежде чем принять решение. Неужели, все мои старания прошли даром? Может быть, надо было тоже провести эти месяцы в болтовне с коллегами, было бы больше толку?
Нервная система не выдерживала всего этого груза эмоций и напряжения. Понимая, что в своем нынешнем состоянии я все равно не смогу ни с кем нормально общаться, я просто превратилась в затворницу. Я больше никуда не выходила по вечерам, потеряла интерес ко всему, что происходит вокруг, а главное – интерес к самой себе. Мне казалось, что я неудачница, и даже если мне по окончании визы в конце года придется покинуть Париж, то и скатертью мне дорожка – значит это все, чего я достойна.
Я машинально ездила на работу и выполняла свои обязанности, вечером возвращалась домой, залезала под одеяло с бокальчиком красненького и смотрела сериалы. Я предпочла уйти с головой в мир вымышленных героев фэнтези-сериалов, и это отвлекало меня от мира реального, где все, казалось, были против меня.
Возможно, это был единственный сценарий для меня, и я должна была пройти через этот период. Должна была повариться в своей депрессии, чтобы последующая компенсация не стала такой пугающей. Ведь когда удача заслужена, можно не бояться ее спугнуть.
Это был своеобразный уход в себя, необходимый для отдыха от периода небывалой активности, для переосмысления, успокоения.
2
Я была готова и дальше сидеть в своем укрытии, пока в один прекрасный день не поняла, что у меня больше нет денег. Нужно было отдавать накопившиеся долги и кредиты, а зарплаты катастрофически не хватало. После долгих сомнений я все-таки решила пасть в ноги «Старичку», у которого я жила прошлой осенью, и просить его приять меня обратно, и таким образом сэкономить на оплате квартиры.
Я приехала к нему с кучей вкусностей и глазами, полными слез, и начала взахлеб рассказывать о всех своих проблемах и неудачах. Он был очень рад меня видеть, сказал, что после меня никого больше не принимал у себя, и ему было очень одиноко, пожалел меня и согласился, чтобы я снова переехала к нему, не преминув сообщить, что все мои злоключения – это, конечно же, оттого, что я когда-то уехала от него.
Итак, прошел целый год, а я вернулась к тому, с чего начала.
И хотя мне ужасно надоел мой сосед по квартире, который пользовался кухней в любое удобное для него время, и мог, например, в час ночи бесцеремонно прийти разогревать пиццу, пробуждая меня ото сна, но перспектива снова жить у «Старичка» и терпеть его закидоны была еще хуже. Но другого выхода не было.
Я сообщила соседу, что переезжаю, ужасно боясь его реакции – вдруг еще потребует какую-нибудь неустойку. Но в Париже свято место пусто не бывает, и он в считанные дни нашел себе нового сожителя.
Я сидела, смотря на свой жалкий чемодан с вещами, в который спустя год все так же умещалась моя никчемная жизнь. Переезд опять выбил меня из колеи. Он заставил меня вытащить голову из своего панциря и опять столкнуться с нелицеприятной действительностью. Опять возвращение на несколько шагов назад. Опять жизнь в скверных условиях и ожидание решения по моей ситуации. Опять это подвешенное состояние.
Год назад я переживала свой первый кризис иммиграции, а теперь меня явно атаковал второй. Я плакала из-за любой мелочи и постоянно была на грани нервного срыва. На работе я как раз занималась одним серьезным проектом – крупным клиентским мероприятием. Это была идея Кристофа – собрать молодых менеджеров на вечеринку в ночном клубе, чтобы привлечь их внимание к услугам нашей компании. Как и на прошлом мероприятии, он опять делал ставку на людей, отдача от которых была крайне мала в данный конкретный момент, но он смог убедить директора в их перспективности и согласовать баснословный, по моим меркам, бюджет на вечеринку.
Кристоф явно был любимчиком нашего директора, ведь тот слушался его во всем, поэтому мне оставалось лишь стать молчаливым исполнителем. Меня ужасно раздражало самодовольство Кристофа и его рассказы на каждом углу о своей новой девушке. Я представляла, как они скоро поженятся и заживут долго и счастливо в огромной квартире, подаренной его родителями, а я так и буду одна. Как-то раз мы с ним сильно повздорили по поводу мероприятия. В моем нынешнем состоянии мне было все сложнее держать себя в руках. Я сорвалась на него и, на удивление окружающих коллег, ушла из офиса, обещая больше ничего не делать для их дурацкой фирмы, где работают одни болтуны.
Попав на улице под проливной дождь, я плелась к метро без зонта, вымокшая с ног до головы, чувствуя себя полной идиоткой. Благо уже был конец рабочего дня, но как мне завтра смотреть в глаза коллегам? Но, с другой стороны, сколько уже можно терпеть такое отношение? За те гроши, что мне платили, я уже сделала новый сайт, активно развивала соцсети, вместе с агентством завершила и внедрила ребрендинг компании, провела несколько клиентских мероприятий, написала кучу брошюр и презентаций. И все это – в совершенно новой для меня языковой и культурной действительности. А мне все еще морочат голову с контрактом. Я плакала навзрыд, мне было так плохо, что казалось, что я сойду с ума.
Остановившись под козырьком метро, намокшими пальцами я набрала эсэмэску на давно забытый номер. Номер Рафаэля.
Привет, ты где? Мне очень срочно нужно тебя увидеть.
Пан или пропал. Мы не виделись полгода. Если он мне ответит, то я приеду к нему и спасусь в его объятиях. Мне так нужно было, чтобы кто-то пожалел меня и утешил. Чтобы я почувствовала, что не одна.
Если не ответит – хуже все равно уже не будет, ведь я и так на дне.
Ответ пришел почти сразу.
Привет, я дома. Что-то случилось?
I need your hug34.
Приезжай.
Поезд за считанные минуты домчал меня до Châtelet – Les Halles – его нового места обитания – благо было по прямой. Вот уже несколько месяцев, как они с женой продали квартиру и погасили кредит, и теперь в этой малюсенькой студии 2-го округа начался новый этап его холостяцкой жизни.
Он открыл дверь в одних зеленых трениках и с всклокоченными волосами, весь такой уставший, домашний, уютный. Сказал, что у него было ужасно shity35 период, что все проблемы обрушились на него одновременно – проблемы на проектах, с налогами, с разводом, да еще и эта отвратная ноябрьская погода. В общем – полный комплект. И ему, конечно же, было не до свиданий.
– Ты – это что-то особенное в моей жизни, – сказал он. – Наверное, потому что мы редко видимся, я никогда не теряю это ощущение. А рутина непременно бы его убила.
Он включил бразильскую босса-нову. Мы лежали на его кровати-мезонине, глядя в потолок над самой головой, исполосанный типичными для старых домов деревянными перекладинами, музыка и вино бархатной негой разливались по телу, перенося куда-то далеко, на бразильские пляжи, где всегда тепло, и люди не знают забот, а лишь бесконечно поют и танцуют. Я уже давно не чувствовала себя настолько безмятежно.
– Когда уже мы будем счастливы? – спросила я.
– Уже совсем скоро.
– Но мы никогда не сможем быть счастливы вместе…
– Мы с тобой оба lost36. Что могут два таких человека дать друг другу? Только боль.
– Интересно, есть ли та женщина, которую ты полюбишь.
– Если честно, я уже не верю. Но, знаешь, моя мама так переживает за меня, что как-то решила пойти к астрологу. Так он сказал, что я найду такую женщину. Она будет намного старше меня и будет такая… ну… состоявшаяся, что ли. И она сможет handle me37.
– Мамочка…
– Это точно. Плюс, у нее уже будут взрослые дети. Я не хочу маленьких детей. Я не готов к этому. Мне хочется лежать в гамаке, курить, смотреть на звезды и ни о чем не париться. Понимаешь?