— Так что?.. — подначил Хартли.
— Извини, мы с ним поссорились, и в этом была его вина, поэтому Кокрана направили в оперативную группу где-то на юго-западе. Если его не было дома, значит, он уже уехал.
— Ясно. Ну, я все равно оставил ему записку.
— Там, где он ее заметит?
— О да, он не сможет не заметить. Я использовал масляную краску его дочери.
Я был уверен, что его жена захочет переехать в Японию.
— Миро, — прошептал Хартли, делая шаг ближе и прижимая дуло пистолета к внутренней стороне моего бедра. — Иди сюда, поцелуй меня и давай посмотрим, понравится ли мне.
У меня сразу же возникли две мысли: во-первых, он может убить меня, если я откажусь. А во-вторых, он спас меня и мою собаку от парня, которого я на самом деле ненавидел гораздо больше, чем его — я считал Баррета другом, доверял ему. С Хартли у меня никогда не было подобной связи. Он не мог причинить мне такую боль, как Барретт.
Я взял лицо Хартли в ладони, наклонился и накрыл его рот, сильно и быстро, и до того, как он ответил, глубоко вдохнул, не желая дышать его дыханием. Оторвавшись от него, я резко выдохнул, собираясь сделать шаг назад, но дуло пистолета уперлось мне в бедро, и Хартли, обхватив рукой сзади за шею, притянул меня ближе.
— Ты должен уйти, — сказал я, отказываясь смотреть ему в глаза, хотя мы были так близко. Подобная близость была зарезервирована исключительно для Яна. — Они пристрелят тебя на месте.
— Какая забота о моем благополучии, — задумчиво произнес Хартли, прежде чем наклонился и поцеловал меня сам.
Его язык скользнул между моими губами, нежно поглаживая, а рука сжала меня за волосы, удерживая крепко и неподвижно, пока его рот владел моим, соединяя нас вместе, как давно потерянные кусочки головоломки.
Когда я был полицейским детективом, при расследовании убийства мне пришлось допрашивать высококлассную девушку по вызову, и поскольку было уже поздно, я принес ей хороший кофе, и мы поговорили о других вещах, а не про ее мертвого бойфренда-наркоторговца-сутенера. Она сказала мне, что, как и в фильме «Красотка», поцелуи на самом деле гораздо интимнее, чем секс.
— Ты можешь симулировать половой акт, — сказала она мне. — Можешь симулировать оргазм и все остальное в постели, но поцелуй… не сможешь. Когда целуетесь, вы прямо друг перед другом, глаза в глаза, щека к щеке, и если чувствуешь что-нибудь к человеку, руки потянутся автоматически, чтобы схватить и удержать его. Если же все наоборот, то захочется оттолкнуть… и уйти.
Я слушал, а она улыбалась.
— Нельзя сымитировать поцелуй. Если ты этого не хочешь, то все бесполезно, ты чувствуешь только безразличие и ужасный жуткий страх в глубине себя, что другой человек поймет и почувствует твое пренебрежение. — Она обхватила меня за запястье своей костлявой рукой. — Поцелуй мужчины, которого ты не хочешь, — это отвратительное давление плоти и слюны, и его вкус на твоем языке пробирает тебя до костей. Никогда не делай этого, дорогой. Целуй только тех, кого любишь или хотя бы хочешь видеть в своей постели.
— Хорошо, — согласился я. — Клянусь.
Я держал свое обещание той женщине, которую больше никогда не видел. Держал до этих пор.
Все было именно так, как она и говорила. Это было все равно что целовать труп, и мое сердце разрывалось от отвратительности этого действа.
Но в голове все смешалось.
Я ужасно боялся Хартли, однако он только что спас меня. Мысли о том, что он рядом и удерживает меня, часто будили по ночам, и я вскакивал каждый раз в холодном поту. Единственное, что сдерживало воспоминания о Хартли, — то, что я спал с Яном, но в последнее время он отсутствовал чаще, чем присутствовал, и в этом не было его вины, я должен был научиться жить с этим и не винить его, но…
Хартли был здесь. Он стал самым страшным существом. Монстром из моих кошмаров, повинным в моей бессоннице и состоянии наполовину функционирующего зомби, но… он был здесь.
Пистолет лишил меня выбора. Пистолет говорил, что у меня нет выбора, кроме как подчиниться его воле. Позже я глубоко запрячу то чувство, которое собирался сейчас показать психопату только потому, что Хартли действительно хорошо умел хранить секреты.
Я снова обхватил его лицо ладонями, теплым дыханием обдав его кожу, а затем поцеловал, крепко прижимаясь губами к губам, посасывая язык, отдавая ему в этот момент себя больше чем когда-либо, показывая те темные места, которые обычно так тщательно скрывал.
Меня бросали всю мою жизнь, и доверие давалось мне невообразимо тяжело. Потом я обманывал себя, считая, что беззаботный парень, которым я выглядел снаружи — и есть я. По счастливой случайности еще в колледже я втянул девочек в свою жизнь. Дженет была первой, и я действовал не задумываясь. И вот она уже прочно вошла в мою жизнь, и прежде чем я понял, наша дружба пустила корни. Я изменился, стал не таким корыстным в том, что касалось внимания и привязанности, пока наконец не понял, что это любовь. Я любил каждую из них, но не романтически, не испытывая к ним той всепоглощающей любви как между родственными душами, которая якобы ждала всех на планете и в сочетании с сексом была подобна раю на земле.
Пока не появился Ян.
Когда Ян шел рядом со мной, то я иногда даже чувствовал, как бьется мое сердце. Я чувствовал, как отдаются его шаги внутри меня, потому что он был моим, моей любовью.
Я думал, что если полюблю, то все остальное будет легко и поправимо.
На самом деле я нуждался в Яне рядом, чтобы постоянно его видеть. Одной идее о Яне было недостаточно, я не смог спрятаться от этой мысли, и мне пришлось встретиться с ней лицом к лицу. Если мы расстанемся, будет больно, но это будет лучше, чем брать то, в чем я нуждался от психопата, который убьет меня, если сможет.
Оторвавшись от Хартли, я вытер рот тыльной стороной ладони, испуганный и пристыженный.
Он сделал шаг вперед, и я без раздумий приготовился к схватке.
— У тебя внутри просто зверский голод.
Так оно и было, и Хартли это видел, чувствовал. И это было правдой.
Он облизнул губы.
— Я передумал.
Я все еще не мог говорить, слишком потрясенный, испытывающий вину.
— Я не хочу тебя убивать.
Я кивнул.
— Причинить боль — да; убить — нет.
Сирены завывали уже близко.
— Уходи, — прошептал я.
Он поднял руку и поманил движением пальцев.
— Пойдем со мной.
— Мы не… ты же знаешь, мы не можем.
— А на вкус показалось иначе.
— Мы совершили ошибку, — поморщился я.
— Или нет, — заключил он, грустно улыбнулся мне, а потом повернулся и выскочил через заднюю дверь в темную ночь. Дождь поглотил Хартли, как будто его никогда здесь и не было.
ГЛАВА 18
Я НЕ ПОЕХАЛ в больницу с Барреттом. Я поехал с Цыпой, потому что он во мне нуждался. Парень, который пытался меня убить, мог позаботиться о себе сам. А вот моя собака — нет.
Мой телефон зазвонил в тот момент, когда доктор Алчурейки вышел из операционной; я переключил входящий звонок на голосовую почту и встал, чтобы поговорить с ним.
— Простите, что я срочно вызвал вас в канун Дня Благодарения.
— Но ведь это и есть срочный случай, верно?
Я слишком устал, чтобы думать.
— Я просто очень вам благодарен.
— Я понимаю, — ответил он так же мягко, как и всегда. Таким же тоном он отчитывал меня и за то, что я не чистил Цыпе зубы и не стриг ногти.
Я приготовился к плохим новостям.
— Так он…
— Мистер Волк сейчас отдыхает, и я абсолютно уверен, что он быстро и полностью поправится.
Я наконец-то выдохнул.
— Ему понадобится металлическая пластина в череп?
Доктор Алчурейки сузил глаза.
— Нет-нет. Пуля застряла в черепе, да, но нам удалось без особого труда извлечь ее, залатать раны волосяного покрова и легко сгладить края. Мы выполнили все необходимые процедуры.
— Значит, он весь перевязан и все такое?
— Да.
— Когда действие наркоза пройдет, он просто проснется?