Луи Бриньон - Павловский вальс

– Я теперь понимаю, что тебя рассмешило в картошке, – заметила Ольга Владимировна.

Катарина уткнулась ей в плечо и затряслась от беззвучного смеха.

– Видимо придётся дожидаться ответов между смехом и покаянием, – Клавдия Касаткина сделала лишь очевидный для всех вывод. – Ладно. Не будем ждать Катарину. Она нас слышит и слава Богу. Давайте перейдём к теме нашего разговора. Итак. Как я уже говорила, у нас остаются три преграды: Это сам граф Азанчеев со своим признанием. Здесь мы бессильны. Далее свидетель. Здесь мы тоже пока бессильны. Остаётся пистолет. Если граф Азанчеев не убивал Анчукову, значит, это сделал кто-то другой. И этот кто-то намеренно или не намеренно использовал это оружие. Я склонна предположить, что это было сделано намеренно, поскольку Анчукова и граф Азанчеев были хорошо знакомы. То есть, связь просматривается. Катарина?

Катарина больше не смеялась и слушала её со всем вниманием.

– Нет, – Катарина отрицательно покачала головой, – если б я знала…

– Вы должны что-то знать. Иначе просто быть не может.

Все взгляды обратились к Катерине. Она же растерянно смотрела на Клавдию Касаткину.

– Подумайте, Катарина. Хорошо подумайте. Должно быть что-то. Но неспроста ведь мы всё время натыкаемся на вас. В каком бы направлении мы бы не пошли, везде…везде, появляетесь вы. Все поступки Пётра связано с вами. Я не удивлюсь, если Пётр оговаривает себя из-за вас.

– Что? – Катарина побледнела. – Вы думаете, что он из-за меня признался в убийстве?

– Да. Я так думаю. Другой причины я не вижу. Возможно, случилось что-то, что заставило вашего супруга пойти на такой шаг. Вы ничего такого не помните?

– Случилось кое-что, – начал, было, Олег, но Катарина его прервала.

– Нет. Он сам мне сказал, что ни о чём не сожалеет.

– А если…он соврал?

– Я умру, если это окажется правдой, – прошептала Катарина.

Клавдия Касаткина решила успокоить всех, иначе ей бы не удалось разобраться во всех этих семейных отношениях. А именно они, по её мнению, были ключом к разгадке.

– Пистолет? У кого-то есть мысли по поводу пистолета? Его могли украсть из дома? Или…граф Азанчеев мог его потерять?

– Точно! – вскричал Андрей, пугая всех в гостиной своим криком. – Я вспомнил. В тот день, когда Пётр получил анонимную записку и пошёл убивать Анну с Артуром. Он пошёл с пистолетом, а вернулся без него. Я спросил, где пистолет? А он ответил, что потерял его.

– Он пошёл убивать Анчукову с Астольцом? – с откровенным ужасом переспросила Клавдия Касаткина.

– Да. Когда впервые узнал, что Анна ему изменила с ним. Но он их не убил.

– Почему?

– Как позже рассказывал сам Пётр, он хотел убить их обоих, а после застрелится.

– И почему он передумал?

– Пётр рассказывал, что услышал, как кто-то напевает «Павловский вальс» в то самый миг, когда собирался осуществить своё намерение. Он говорил, что этот голос подчинил его своей воле настолько, что он обо всём забыл. Пётр увидел девушку. Она танцевала одна, среди снега и напевала «Павловский вальс». А потом признавалась кому-то в любви. Для него эта девушка всегда оставалась символом той самой чистой любви, о которой он всегда мечтал. Пётр отдал ей своё обручальное кольцо и ушёл. После этого случая Пётр многократно возвращался на это место в надежде увидеть её снова, но ему так и не удалось. Он… – Андрей не договорил. На пороге гостиной неожиданно появилась Лиза.

Лиза громогласно объявила:

– Его превосходительство пожаловал!

– Кто? – не поверила Клавдия Касаткина, но уже через минуту ей пришлось созерцать собственного супруга на пороге гостиной.

– Не угостите ли меня чаем? – спросил Касаткин прямо с порога.

– Уже несу, – раздался позади него голос Лизы.

– Вот и прекрасно!

Не обращая внимания на изумлённые взгляды, Касаткин подвинул стул к камину и начал греть руки у огня. В гостиной на время воцарилось растерянность. Они не знали, как отнестись к приходу судьи.

– Ты ведь понимаешь, что это непорядочно?! – гневно осведомилась у него супруга.

– Что вы? Что вы? – поспешно заговорила Ольга Владимировна. – Мы всегда рады…

– Да я не о том, – Клавдия Касаткина указала на супруга пальцем. – Если он пришёл к вам в гости, это может значить только одно – он мне свинью подложил.

– Дорогая, это всего лишь вопрос субординации. Не стоит принимать слишком близко к сердцу.

– Кончено! – воскликнула Клавдия Касаткина. – Как я сразу не поняла?! Надо было понять, когда я услышала это «не велено». Это ведь ты умыкнул моего свидетеля?

– Не твоего, а нашего. И не «умыкнул», а задержал.

Все включая Катарину, пытались вникнуть в смысл разговора между судьёй и адвокатом, но судя по недоумённому выражению лиц, им так и не удалось это сделать.

Ольга Владимировна делала недвусмысленные знаки Клавдии Касаткиной, которые означали нечто вроде: «прошу вас, не разговаривайте с ним так грубо».

– Это мой супруг! – заявила Клавдия Касаткина указывая на судью и не давая опомниться продолжила. – Если он здесь, значит дело закрыто, и граф Азанчеев освобождён.

Все застыли и устремили напряжённые взгляды в сторону Касаткина. Он, даже не оборачиваясь, почувствовал эти взгляды.

– Только не спрашивайте меня, где сейчас граф Азанчеев. Я не могу сказать. И не ищите его. Он попросил меня никому не сообщать.

– Граф Азанчеев уехал? – удивлённо спросила Клавдия Касаткина.

– В одно из имений. Он хотел побыть один. Но он вернётся ровно через одну неделю. Я взял с него слово, что он приедет к нам домой и всё откровенно расскажет. Я же пообещал ему, что не стану никому пересказывать его слова. Но я не обещал ему, что буду слушать один. Так что, если кто-то захочет услышать, почему граф Азанчеев оговорил себя, милости просим к нам домой, ровно через неделю, в шесть часов вечера. Он приедет на час позже. Я именно это пришёл сказать. А теперь, пойдём. Оставим их одних.

Касаткин подхватил супругу под руку и вывел из гостиной. Они ещё стояли в холле, когда наверху раздались ликующие возгласы и радостный смех.

– И что он тебе рассказал? Подожди. Я сама скажу. Его подкупили?

Касаткин обнял супругу.

– Всё расскажу, когда приедем домой.

А в гостиной начался настоящий праздник. Все поздравляли друг друга, но более всех остальных – Катарину.

Ольга Владимировна, Анна, Мария, Олег, Андрей, Катарина, все пришли в дом Касаткиных. Все хотели услышать откровения Пётра. Многие его поступки всё ещё не укладывалось у них в голове. И сейчас многое могло стать на своё место.

Касаткин встретил их и проводил в смежную с кабинетом комнату. В последнюю минуту, туда юркнула и его супруга. Ей тоже хотелось всё услышать.

– Там всё прекрасно слышно. Главное не шумите, и подсвечник держите подальше от двери, – сказал Касаткин, затворяя дверь.

Никто и не собирался шуметь. Все только молча переглядывались, и бросала многозначительные взгляды друг на друга. Наверное, только Катарина не шевелилась. Она смотрела на свои сплетённые пальцы и…волновалась. Она очень волновалась, но всячески пыталась успокоить себя. Она ждала Пётра с надеждой, но и страшилась услышать его рассказ.

Когда внезапно раздался голос Пётра, все затаили дыхание.

– Прошу вас в кресло напротив. Я и водочки приготовил. Надеюсь, не откажетесь по чарочке?

– Не откажусь. Даже от двух чарочек, – раздался голос Петра.

– Ну, давайте выпьем. За вашу свободу!

Раздался едва различимый щелчок. Все поняли, что они чокались перед отпитием.

Спустя минуту, снова раздался голос Касаткина.

– А это за вашу семью!

Снова щелчок. Опять пауза и снова голос Касаткина.

– Ну, давайте и третью…за память Никиты и Анны Анчуковых!

Снова щелчок. Опять пауза и…голос Пётра.

– Что вы хотите услышать?

– Всё. От начала и до конца. Признаться, я ничего не понимаю. Почему вы всё это затеяли. У вас положение, состояние, прекрасная супруга…

– Это всё не просто объяснить.

– Ещё по одной?

– Не смей его спаивать, – прошипела Клавдия Касаткина в сторону двери.

– Легче будет, – раздался у её уха шёпот Ольги Владимировны.

– С удовольствием! – раздался голос Пётра.

Щелчок. Пауза и снова голос Касаткина.

– Легче стало?

– Намного!