Анна Шульгина - Пересекающиеся параллели

- Нет, совершенно. У тебя хорошая мама.

- Я знаю…

Рядом притормозила машина, и стало понятно, что пора выметаться.

На улице уже начало темнеть, поэтому предложение было очень даже своевременное, особенно, если учесть начавший снова накрапывать дождь.

А вот потом, после ужина, начались те сюрпризы, о которых она уже была предупреждена. Так что сообщение, что Нина Алексеевна очень сожалеет, но вынуждена оставить «деток» одних – при взгляде на ту детку, которая была младше её самой на какой-то десяток лет, она на секунду осеклась – прозвучало, когда старшая пара уже была на пороге. Причем, собираясь не войти, а выйти. Далее последовали советы, где найти теплые одеяла, если кто-то из них замерзнет и прочие полезные советы.

В конце концов, заверив, что завтра в десять утра они вернутся, Виктор Сергеевич и Нина Алексеевна ушли, оставив Андрея и Улю одних.

«- Любишь её?

- Кого это?

- Гречку!

- Обожаю!»

к/ф «Девчата», 1961г.

Зеркало помутнело, покрывшись тонким слоем пара, так что свое отражение Уля четко рассмотреть не могла. Только контуры, размытые и неясные.

Кожу лица немного тянуло после довольно жесткого умывания, но и это слабо отвлекало, оставаясь на грани далекого, едва ощутимого дискомфорта.

Почему-то утром, когда целовались в прихожей, такой неуверенности не было. Как и смущения, от которого краска бросалась в лицо, а пальцы сами собой начинали сжиматься. Чтобы немного отвлечься, Уля резкими отрывистыми движениями вытерла испарину с холодного глянца зеркала.

Да уж, щеки не просто красные, а почти свекольные…

Больше всего смущало то, что мама все прекрасно понимает, потому и оставила их одних. Хотя, возможно, что она уже не раз ночевала у Виктора, кто его знает, они и вовсе люди взрослые. Но от понимания естественности происходящего степень внутреннего неудобства меньше никак не становилась.

Девушка, нахмурившись, внимательнее присмотрелась к своему отражению. Мокрые волосы, казавшиеся сейчас намного темнее, чем на самом деле, в полном беспорядке, так что сейчас она была похожа на встревоженного ежика.

На фоне темно-серого полотенца её кожа казалась совсем бледной, хотя обычный естественный загар никуда не делся. Росчерк немного выступающих ключиц, небольшая родинка ниже ямки в основании шеи…

Глаза казались испуганными, хотя ничего такого и не было.

Странно, ведь совсем не боится Андрея, чего тогда так таращится на саму себя? И не девица давно, так что никаких сюрпризов, скорее всего, не будет, ведь все, что происходит, совершенно естественно, тем более, она сама этого хочет.

Достаточно только вспомнить, как у неё дыхание перехватывает, стоит ему обнять или поцеловать. Даже если это поцелуй, вроде того, дневного, когда все происходящее больше напоминало установление разметки и четкого указания границ. И злиться на него за это совершенно не хотелось, наоборот, когда Андрей совсем уж ясно и недвусмысленно дал понять, с кем она, Уле захотелось послать все к черту и сбежать вдвоем туда, где нет никого лишнего. А ведь он, скорее всего, догадался, о чем она подумала, но стыдно Ульяне совершенно не было. Немного неудобно от собственных порывов – да, но стесняться того, что испытывает, она не собиралась. Хотя это и было что-то совсем личное и неприкосновенное.

Сеанс самокопания если не успокоил, то немного подбодрил, хотя, уже выходя из ванной, Уля снова остановилась, вернувшись к тому, о чем старалась не думать, но теперь, хочешь или нет, а придется.

Так получилось, что об оргазме она знала в теории. Ну, не совсем, чтобы в абсолютной, скорее, в привязке к интиму, который предполагает контрацепцию. И сейчас было по этому поводу не только тревожно, но и стыдно, вдруг она вообще фригидная? В смысле парного секса, а не чего-то ещё.

Лизка со Светой, которым она как-то рассказала о своей проблеме, только фыркнули и уверили, что не всякая женщина, не испытывающая удовольствия от секса, дерево, тут многое зависит ещё и от дятла. Об этом Уля, конечно, знала, но услышать подтверждение собственных догадок и надежд было приятно. Да и как-то спокойнее тоже стало.

После чего подруги признались, что в их стонах и эротических причитаниях в половине случаев намного больше актерского мастерства, чем, собственно, удовольствия. И, вроде, убедили, к тому же в такой просвещенный век, когда для того, чтобы получить информацию, достаточно просто забить вопрос в строчку поисковика, не знать таких элементарных вещей просто преступно, но… Противный тонкий голосок подсознания все равно задавался вопросом – а вдруг? Может, все-таки дело в ней?

Шикнув на собственную неуверенность и глубоко вдохнув, Уля для храбрости зажмурилась и выскочила из ванной.

Света в коридоре не было, да и из темной маминой комнаты не доносилось никаких звуков.

Перед тем, как не особо храбро запереться в ванной, Ульяна приготовила Андрею постель, чтобы потом к этому моменту не возвращаться. Может, он уже уснул, а она тут строит планы и напрасно рефлексирует? В другой момент малодушная мысль плюнуть на все и шмыгнуть в собственную постель, может, и победила бы, но Уля, не оставляя себе выбора, быстро прошла в другом направлении.

Все-таки хорошо, что люстру он уже погасил, поэтому не пришлось мяться и краснеть на пороге, вместо этого девушка прошла к разложенному дивану.

- Ты чего так долго? – не успела Уля нырнуть под одеяло, как её крепко обхватили обеими руками и прижали к себе.

- Я вообще думала, приходить или нет…

- Ну, я бы мог прийти к тебе, но в твоей комнате неудобная кровать.

Нервозность и легкое подобие паники вылились в тихий смешок, который Ульяна сдержать не смогла.

- Просто она узкая.

- Да мне как-то все равно.

В этом она убедилась очень быстро. Можно сказать, эффект получился мгновенным – только что хихикали и обнимались, а в следующую секунду все веселье куда-то делось. И ощущение, что она прижимается к нему, одетая только в полотенце, стало совсем острым, таким, что Уля задержала дыхание. Само ощущение его обнаженной кожи, касающейся её голых плеч. Тепло и присущий только ему запах. Ульяна прижалась к его шее лицом, глубоко вдыхая и стараясь задержать воздух в груди.

- Уль, - он не спешил раздевать или как-то ещё проявлять активность, только медленно гладил её спину сквозь плотную махровую ткань.

- Ммм?

- Расслабься.

Продолжение фразы так и просилось с языка, но ни говорить его, ни снова хихикать Уля не стала. Только до рези в глазах всматривалась в лицо Андрея, который наклонился совсем низко. И хотя было темно, все равно от этого спокойнее точно не стало.

Она очень хотела бы перестать дергаться, но все равно не получалось. Наверное, поэтому, чтобы не лезли в голову всякие мысли, потянулась к его губам. И руки ему за шею закинула, оставляя Андрею полную свободу действий. Если он на это и обратил внимание, то сразу хвататься за край полотенца не стал, мягко перекатившись и оказываясь сверху на Уле.

Диван тут же отозвался протяжным мерзким скрипом.

- Да ё-моё! – похоже, на этом терпение Андрея все-таки закончилось, потому что прикрывающее их одеяло мгновенно оказалось на полу, а Улю осторожно подняли и переложили на более устойчивую и менее шумную опору.

- Замерзнем… - она вывернулась, стараясь оказаться на Андрее сверху, но маневр почти мгновенно пресекли.

- Я тебя согрею.

Замерзнуть она точно не успела, потому что через пару минут стало не просто тепло, а жарко. Так, что кожа начала покрываться испариной, а дыхание стало совсем частым и громким.

И ведь он не делал ничего, просто медленно, с нажимом поглаживал, скользя ладонями по её коже, немного щекоча чувствительное место под коленкой. Чуть сдвигая край полотенца, но не спеша его снимать. И медленно изучал ртом Улину шею и плечи, оставляя влажные следы поцелуев на мгновенно загорающейся коже. Поцелуи чередовались, то мягкие и нежные, когда он едва-едва касался губами, то гораздо более крепкие. От них Ульяну и вовсе потряхивало, зато теперь точно не было никакой неуверенности и смущения.