Чего себя-то обманывать. Влад точно знал, чего ему для спокойствия необходимо. Ну, суеверный он. Да. С Муськой надо помириться, чтобы она удачи пожелала, тогда все будет как надо! Вот что нужно сделать. Но Влад не смел, страшно было ему почему-то идти к Муське, видать, чуял, что неправ перед ней, хотя и не знал в чем. Так что удрал от Роксы, чтобы она мозги ему не полоскала, принял немного для храбрости и вечером заявился к Майке Суховой домой. Долго стоял под дверью, несколько раз пытался нажать кнопку звонка, все рука не поднималась, потом нажал.
Майка в это время только из ванны вылезла, в халате махровом с полотенцем на голове, а тут звонок в дверь. Странно, по вечерам к ней никто не приходил. Глянула в глазок и застыла, перед дверью стоял Влад. Сначала не хотела открывать, пусть думает, что никого дома нет. А потом решила, чего прятаться, вот еще. И открыла.
Майя смотрела, как Влад топтался на пороге, открывая рот, из которого как назло не выходило ни одного звука. Потом как-то выдавил:
— Привет.
— Привет, — голос Майки был тихим и отстраненным.
Он прочистил горло, собираясь с силами сказать, наконец, то, зачем пришел:
— Я… это… ну, ты же знаешь… я уезжаю завтра… Вот, попрощаться пришел…
Он уезжает, и она его никогда не увидит.
Он уезжает.
Сердце болезненно сжалось, сейчас польются слезы, черт! Нельзя! Тоска проклятая душит… Майя сколько угодно могла его ненавидеть за то, что он женился на другой, не желать его видеть, не желать знать. Но то, что он уезжает и она его больше никогда не увидит… Расстаться с ним навсегда вот прямо сейчас…
— Проходи, чего на пороге стоять, — Майя открыла дверь пошире, а сама направилась в кухню, — Чаю будешь?
Нельзя, нельзя на него смотреть, а то она не удержит слезы.
— Буду, — Владик с облегчением и затаенной радостью проскользнул в прихожую и пошел за Майкой в кухню. Ему очень хотелось помириться, прямо, как если бы от ее благословения зависело все в его жизни. В тот момент это казалось очень важным. Майя вертелась между плитой и шкафчиком, стараясь не поворачиваться к нему лицом, попутно задавая обыденные вопросы:
— Тебе с сахаром? Лимон, печенье будешь, или лучше сушки? А может варенья? У меня вишневое есть.
— Можно с сахаром и с вареньем, — Влад все ждал, когда же она к нему повернется, но девушка упорно стояла к нему спиной.
— Муся…
Нет. Слезы все-таки потекли.
— Муся… Ты прости меня, ладно, Мусечка… Ты же добрая. Дурак я, обидел тебя. Но я не хотел! честно. Я не думал, что ты так воспримешь…
Боже мой! Он никогда ничего не поймет! Никогда! К Майкиным горьким чувствам добавилась еще и злость.
— Чего тебе, Марченков?
— Как чего, я помириться пришел.
— Считай, что помирился.
— Муся, может быть, ты все-таки повернешься ко мне лицом.
Да. Она повернется. Майя вытерла слезы и повернулась к нему.
— Ты плачешь…
— Ерунда.
— Муся…
— Пей свой чай, остынет, — девушка взяла свою кружку, обняла ее ладонями, руки замерзли.
Владик послушно стал пить чай.
— Еще?
— Нет, спасибо, Муся…
— Что, Владик? — Майка смотрела в чашку, голос не дрожал.
— Пожелай мне удачи.
— А, ты за этим пришел… конечно…
Она встала, Влад тоже встал.
— Муська…
Девушка подняла руку, сжала кулак, рука тряслась, никак не хотела двигаться, никак. Она попыталась еще и еще, потом разрыдалась. Владьку тряхнуло, что-то словно лопнуло внутри, он мягко прижал Муську к груди, обнял.
— Мусечка, не плачь, я же не умираю, я просто уезжаю, Муся, успокойся, — гладил ее по спине, гладил.
Муся заплакала еще горше. Потом собралась, утерла слезы, высвободилась. Никогда он не поймет. Он же только о себе думает, всегда только о себе. Что ж. Очнись, ему что-то от тебя нужно, дай ему это и пусть уйдет. Пусть.
— Удачи тебе, Владик, — она протянула ему кулачок.
Тот слегка стукнулся с ней своим. Как-то и ему стало грустно, прощание всегда бывает грустным, особенно, если прощаешься навсегда.
— Муся, ты не поцелуешь меня на прощание?
Поцеловать на прощание. То есть, в первый и последний раз. Да.
Она потом всю жизнь будет жалеть если не сделает этого.
Трудно сказать, чего ожидал Влад, вероятно дружеского чмока в щечку, только Майка поцеловала его по-настоящему. А потом непонятно что и как, но как-то что-то немыслимое произошло…
Очнулся он уже после, чувствуя себя необычайно легким, переполненным распиравшим его блаженством и невероятно смущенным.
— Муська… — Влад покраснел, пытаясь что-то бормотать в свое оправдание.
— Ничего, Владик, все нормально. Ты иди, тебе пора. Тебе уезжать завтра. Тебя будут искать.
— Да, действительно…
Майя кивнула.
— Иди.
— Так я пойду, Муська?
Он протянул ей кулак, она стукнулась с ним своим, улыбнулась:
— Иди.
— Пока, Муська, — Влад вышел, девушка смотрела, как он спускается по лестнице, когда он исчез из вида, она закрыла дверь.
Влад шел к себе окрыленный, его переполняла уверенность, что теперь все обязательно будет хорошо, правда немного смущение беспокоило, он не планировал с ней спать. Неожиданно оказалось так хорошо, что мозги напрочь отказали, стыдно даже. Он передернулся от сладкого послевкусия. Чего только не случается с мужиками на нервной почве, но девчонка вроде не обиделась, простила его. Мужчина отбросил лишние мысли, главное, что благословение Муськино он получил.
А девушка зашла на кухню, встала у окна, провожая взглядом удаляющуюся высокую фигуру. Фигура исчезла за поворотом, а она выключила свет и растворилась в темноте. Потому что в тот вечер Муська умерла.
Разумеется, Майя Сухова никуда не делась, она просто сидела в темноте у окна своей кухни. Умерла жившая в ее душе та малышка пятиклассница со светлыми волосенками и вечно разбитыми коленками, которая когда-то влюбилась в прекрасного принца Владьку.
Глава 6
Утром был рабочий день, Майя пошла в Универ как всегда. Вид, правда, у нее был похоронный, но кому какое дело, она решила быть маленькой и незаметной, чтобы наслаждаться своей болью в тайне. Не тут то было. Первое, что выпалил декан, когда ее увидел, было:
— Сухова, что с тобой стряслось, на тебе лица нет?! — он даже забегал вокруг, — Что, что случилось? Умер кто-то?
— Нет, — она постаралась добавить позитива в голос, — У меня все в порядке.
Глеб Давыдович оглядел ее еще раз, со злостью качнул головой и процедил:
— Опять обидели.
— Да нет, Глеб Давыдович, все нормально…
— Молчала бы, иди, давай, домой, нечего сегодня здесь мелькать. Завтра придешь.
— А как же…
— Ты еще здесь?!
Майя покачала головой и поплелась домой. По дороге купила себе коробку заварных пирожных с шоколадной глазурью, лечиться от тоски.
Настал великий день начала пути на новую родину. Россия прощай, здравствуй Америка! Сидели на чемоданах в зале ожидания, все на нервах, один Влад умиротворен и спокоен как сытый удав, и блаженно улыбался. Жены ушли чего-то купить, может просто пройтись, размять ноги. Алика стало слегка бесить инфантильно улыбчивое настроение друга:
— Ты чего улыбаешься? На нервной почве умом подвинулся?
— А… Нет. Просто настроение хорошее.
Беспольский подкатил глаза:
— О, я вижу, это называется размягчение мозга.
Влад глянул на него, беззлобно огрызнулся:
— Дурак ты, Беспольский.
Потом осмотрелся по сторонам, Роксы поблизости не наблюдалось, и зашептал:
— Просто я вчера вечером у Муськи был.
Брови Алика полезли вверх, а Влад, хищно и как-то невероятно довольно блестя глазами, сообщил:
— Помирился с ней, а потом, даже не знаю, как вышло… Но, ооооо…
Он передернулся и закрыл глаза. И хорошо. Потому взгляд Алика в этот момент был страшнее взгляда василиска.
— Ты что? Переспал с ней? — выдавил Алик.
Влад кивнул, с легким удивлением наблюдая, как его друг сглотнул, странно болезненно перекосился и моргнул. А потом внезапно отвернулся, да так и остался сидеть молча до самого прихода Роксаны и Нелли. И после тоже оставался молчалив и мрачен.