Би Дэниэлс - Пережить Рождество

— Слышал, что тебя ранили, — кивнул Боннер и улыбнулся, увидев реакцию Ченса. — Следил за тобой все эти годы.

Ничего не могло удивить Ченса больше, но он постарался не подать виду.

— Тогда вы знаете, что я сейчас ничем не занимаюсь.

— Знаю, что тебя чуть не убили, но стрелявший мертв и, благодаря тебе, больше не причинит никому вреда, — сказал Боннер.

— Только не надо превращать убийство человека в добродетель, ладно?

— У тебя не было другого выбора, — возразил Боннер. — Я читал полицейский отчет. Кроме того, знаю, что твое плечо почти зажило. — Он улыбнулся, блеснув глазами. — Деньги все могут…

Ченс выругался себе под нос. Боннер ни капельки не изменился. Все так же верил, что может все купить. И в большинстве случаев ему это удавалось. Боригард был техасской легендой. Выросший на ферме, где приходилось на несколько дней растягивать одну курицу, бедный как церковная мышь он в одночасье стал несметно богат, когда на оставленном ему отцом участке обнаружили нефть.

С тех пор Боннер использовал деньги, чтобы контролировать как можно больше людей. И наоборот, если верить тому, что он рассказывал о своей младшей дочери.

— Идите к властям, — раздраженно сказал Ченс. — Вы не туда обратились.

— Не могу, — ответил Боннер, снова опустив глаза. — Они не воспримут мои слова всерьез. Кто их будет винить, если Дикси уже выкидывала подобный фортель, и нет никаких доказательств, что ее похитили.

— Что насчет требования выкупа и факта ее исчезновения? Ведь было же требование выкупа?

— Только мужской голос по телефону с требованием миллиона долларов еще до того, как я узнал об ее исчезновении, — признался Боннер. — Думал, что это просто шутка. Звонок поступил из телефона-автомата в Биллингсе, Монтана.

Долгое время Ченс пристально изучал пожилого мужчину.

— Что вы мне не договариваете?

Боннер вздохнул.

— Мне просто нужно найти ее, по возможности не привлекая внимания. Я сейчас занимаюсь весьма щепетильными сделками из-за которых, уверен, она и придумала все это.

Ченс уставился на него.

— Хотите сказать, что сделка важнее дочери?

— Не будь придурком, конечно, нет, — огрызнулся Боннер. — Думаешь, я не нажал на тайные пружины лишь бы узнать все, что смогу? Последние операции по кредитке подписывались лично ею. Если проследить за характером использования, она вернулась к прежним уловкам.

Ченс застонал.

— Она снова себя похитила?

Снова. Хотя почему на этот раз она выбрала Монтану?

— Почему бы вам просто не дать ей миллион? Черт, да она же когда-нибудь унаследует значительно больше, ведь так?

Боннер взглянул на него и покачал головой.

— Дикси просто его отдаст, чтобы спасти какую-то маленькую страну, группу чертовых китов или, возможно, освободить политических заключенных. Она похожа на моего брата Карла. Честное слово, они словно чувствуют себя виноватыми за то, что у нас есть деньги, и хотят их раздать.

— Щедрость, конечно, очень плохая черта. Не удивляюсь, что вы обеспокоены.

Боннер проигнорировал его сарказм.

— Ты просто не знаешь Дикси.

Нет, не знал. Или, по крайней мере, не знал с двенадцати лет. И вовсе не планировал познакомиться с повзрослевшей версией.

Ченс оттолкнул пиво и поднялся. Его пес быстро вскочил на ноги — несомненно, помня об обещанном лакомстве по возвращению домой.

— Простите, но вам придется найти другого детектива. Когда вы вошли, я как раз запирал офис до конца праздников и собирался в свою берлогу.

— На озере, — добавил Боннер, не глядя на него.

Ченс попытался подавить раздражение. Очевидно, старик не просто отслеживал его все эти годы. Сколько же он на него накопал? Ченсу не хотелось даже задумываться.

— Знаю о домике, который ты там построил, — продолжил Боннер, глядя на стакан. Его голос был спокойным, но на щеке дергался мускул, выдавая его состояние. — Так же знаю, что тебе нужны деньги. — Он повернулся и посмотрел на Ченса. — На оплату медицинских счетов. Твоих. И твоей дочери.

Ченсу показалось, что его ударили под дых. Он взял пиво и сделал глоток, пытаясь успокоиться.

Не помогло.

— Неужели вы посмеете использовать мою дочь, чтобы добиться своего? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

Боннер встретился с ним взглядом, в выражении его лица что-то смягчилось.

— Дикси — чертовка. Наверное, моя расплата за то, что всю жизнь я был таким мерзавцем. Но она — моя дочь, Ченс. Моя плоть и кровь. И на этот раз, боюсь, что она на самом деле попала в беду.

Ченс ехал домой. Справа на широком сидении, каким отличаются пикапы, пыхтел и пускал слюни Боригард, выжидающе уставившись на пургу за окном. Рядом лежал плотный конверт. Ченс едва к нему прикоснулся, не стал открывать, и до сих пор не хотел. Боригард Боннер буквально навязал ему этот пакет.

Снег кружился в воздухе, ослепляя и гипнотизируя. По мере приближения бури хлопья становились все крупнее и плотнее. Ченс ехал вдоль озера, едва различая летние домики, заколоченные до следующего сезона, затем свернул на узкую частную дорогу, которая заканчивалась рядом с его жилищем. Снег уже покрыл асфальт, пришлось переключиться на полный привод. Сосны отлично защищали дом, но с одной его стороны открывался потрясающий вид на озеро. Потому Ченс и выбрал этот участок. За вид и уединение. Поблизости ни одного соседа. Только его хижина, озеро и заросший соснами склон горы.

Останавливаясь за домом и выключая двигатель, Ченс мысленно пнул себя под зад. Не понятно, на кого он злился больше: на себя или на Боригарда Боннера. Невозможно поверить, что он взялся за эту работу. Техасец был последним человеком, на которого Ченс хотел бы работать. Независимо от суммы.

Как следовало ожидать, Боннер нашел слабое место у Ченса. Пришлось перешагнуть через гордость и злость и думать только об одном — насколько покроет медицинские счета возмутительно крупная сумма, предложенная богатым клиентом.

Мало того, что встреча повергла его в омерзительное настроение, так еще приближалось Рождество. Ченс сидел в пикапе, слушал звуки, которые издавал остывающий двигатель, и просто смотрел на дом, бурю и то немногое, что можно было разглядеть на замерзшем белом покрывале озера, раскинувшемся на многие мили.

Ничто не успокаивало его так, как это место. Ченс построил хижину собственными руками: уложил каждое бревно и каждый камень. В похожую на сегодняшнюю ночь здесь родилась его малышка.

Боригард толкнул хозяина лапой, не понимая, из-за чего задержка.

— Прости, приятель.

Улыбаясь, Ченс протянул руку и погладил большую мохнатую голову пса. Боригарда действительно можно было назвать самой уродливой собакой. Крупное, неуклюжее тело покрыто шерстью всех оттенков коричневого. Но взгляд огромных карих глаз проникал в самое сердце. Два умоляющих глаза, которые сейчас сосредоточенно взирали на хозяина.

Ченс нашел полуживого от голода пса на обочине дороги и узнал в беспризорнике себя. Не было на свете более жалкой картины, чем эта дворняга: без ошейника, одинокий, без теплого угла. Ясно, что судьба предопределила им идти одним путем.

— Помню, помню, — сказал Ченс, открывая дверцу машины, — что обещал лакомство для нас обоих.

В то мгновение, когда прозвучало слово «лакомство», Ченс понял, что совершил ошибку. Через голову хозяина, свалив на землю стетсон, Боригард рванул из пикапа на дорожку, а затем на крыльцо.

Смеясь, Ченс тоже выбрался на улицу, поднял и отряхнул от снега шляпу и последовал за собакой. Захватил по пути охапку дров и, как обычно, безмолвно помолился за дочь.

Ребекка Боннер Ланкастер прижалась стройным телом к стене темной прихожей, что совершенно не соответствовало поведению истиной южной леди, на звание которой она претендовала.

Муж разговаривал по телефону, но слова можно было различить с большим трудом. Как низко она пала! Шпионила за собственным супругом! Что бы сказали ее друзья по загородному клубу? Чаще всего дела Оливера ее не интересовали.

Все в Хьюстоне знали, что он крутит любовные интрижки чуть ли не со дня свадьбы. Ребекка подозревала, что большинство жен закрывали глаза на проделки благоверных, лишь бы их самих не трогали. Чем дольше муж не обращает внимания на супругу, тем ей лучше.