Оливия Уэдсли - Первая любовь

С утомленным видом откинул он голову на подушку.

— Вы устали, — тотчас же сказала Валери с раскаяньем. — А я болтаю с вами в то время, когда вам следует спать. Лежите спокойно, я буду массировать вашу голову, как делала это моему брату во время припадков невралгии.

Она подошла к узкой кровати, и ее нежные, прохладные пальцы с необычайной легкостью коснулись горячей головы Робина. Он закрыл глаза и начал думать о цветах, которые ему напоминала эта девушка, о лесных лилиях, растущих в прохладных уголках леса и защищенных от солнца широкими листьями. Красивые женщины охотно прикалывали их к своим мехам. Лайла часто носила их…

Робин снова очнулся, чувствуя мучительную боль в голове, разволновавшись от нахлынувших воспоминаний.

И тут же услышал голос Валери, баюкающий его, как малого ребенка; ее пальцы нежно закрыли веки Робина.

Он думал о Меджи Энн, об огне, горевшем в камине их детской, о поджаренном хлебе, горячих каштанах и, наконец, о том тенистом месте в весеннем лесу, где растут лилии. Он спал.

— Это, — сказала Валери вслух, сидя на следующее утро у маленького зеленого столика в кафе и пробуя прекрасное какао, поданное ей, — это настоящее приключение.

— Может быть, — отвечала ее тетка холодно. — Но это обстоятельство только увеличивает мое недовольство, вызванное нашей задержкой здесь. Вот и жемчуг пропал — хотя вы вполне заслужили такое наказание! Как будто добивались того, чтобы его украли, так как пошли одна в полночь в ужасное кафе и танцевали там с отвратительными туземцами. Помимо этого, мне кажется, что хозяин отеля задерживает нас нарочно и что вся эта бандитская шайка готовит против нас заговор.

Валери зажгла папироску и ласково улыбнулась в ответ. Миссис Хиль, державшая в руках лорнет, со стуком положила его на край стола.

— Вы не слыхали ни одного слова из того, что я сказала, — заявила она. Валери взглянула на нее, и в ее серо-голубых глазах появилось виноватое выражение.

— Мне кажется, — продолжала миссис Хиль с понятным раздражением, — этот город околдовал вас. Вы не принимаете никаких мер, чтобы ваш жемчуг был найден, и соглашаетесь с этим Гонессом, Гомессом, — или как его там зовут, — что нам следует без конца ожидать прибытия более удобного автомобиля. Он ведет разговоры в таком тоне, как будто делает нам одолжение, а в то же время берет чрезмерно высокую плату за свое отвратительное помещение. Вы же любуетесь этим садом и восхищаетесь едой, которую нам подают и которая большей частью неудобоварима.

— А, между тем, она вам нравится, моя дорогая, перебила ее Валери. — Крем с вином и орехами не был плох, хотя у меня от него закружилась голова; я съела только две порции, тогда как вы взяли три.

— Все время, — продолжала миссис Хиль, совершенно игнорируя замечание Валери, — все это время я думаю о том, что именно в таком месте могут ночью зарезать в кроватях. И никто не вступится за нас, за исключением этого симпатичного молодого человека Лео. Между прочим, кто он такой? Похож на англичанина, и я удивляюсь, отчего у него иностранное имя. Вероятно, искупает здесь свою вину, как в рассказах Брет Гарта.

— Что? — спросила Валери. — Искупление вины, Брет Гарт, что вы хотите этим сказать?

— Полагаю, что этот молодой человек принужден был уехать из Англии и живет здесь на деньги, получаемые от матери. Так поступают все герои Брет Гарта или какого-то другого автора — я право забыла.

— Не сказала бы, что мистер Лео чем-нибудь напоминает этих несчастных героев, — запротестовала Валери. — Он имеет прекрасную службу в торговом деле, принадлежащем, как это ни странно, Мартину Вейну.

Миссис Хиль закрыла глаза и вздохнула. Имя Вейнов всегда вызывало у нее чувство смущения, и она удивлялась, почему Валери так часто упоминала о них.

Она снова открыла глаза и посмотрела с явным неодобрением на двух безобидных, проходивших мимо молодых людей, единственным проступком которых были чрезмерно широкополые шляпы и очень пахучий бриллиантин для волос.

В это время Валери воскликнула:

— Он похож — я говорю о мистере Лео — на портреты Робина Вейна, которые были напечатаны этим летом в газетах. Вполне вероятно, это какой-нибудь родственник Мартина Вейна.

Миссис Хиль поднялась со стула.

— Валери, — сказала она тихим голосом. — Я нахожу, что эти разговоры о Робине Вейне крайне бестактны с вашей стороны. Он…

— Отчего мне нельзя упоминать о нем? — спросила Валери. — Вы ведь не считаете, тетя Гонория, что он настоящий убийца. Он очутился в комнате Лайлы оттого, что она, вероятно, попросила его зайти. Такой сентиментальный поступок характерен для Лайлы. Ей захотелось, чтобы он увидел, как она снимает шляпу, поправляет волосы или еще что-нибудь в этом роде. Не улыбайтесь, моя дорогая. Поверьте, я не такая глупая и наивная девочка, как вы думаете. В наши дни девушки умеют прекрасно разбираться в людях. Я хорошо знаю Лайлу и понимаю, что женщины, подобные ей, не совершают дурных поступков только потому, что неспособны на сильные чувства. Не возмущайтесь, ведь я говорю правду. Такие женщины видят центр вселенной в себе самой. Они могли бы пойти на преступление, если бы им угрожала опасность подурнеть, но не скомпрометируют себя из-за любви. Между тем, из-за них, а не из-за искренних, преданных жен и подруг погибают мужчины, они сводят людей с ума и заставляют их потом расплачиваться за свое безумие, сами же выходят, сухими из воды.

— Быть может, вы правы, не знаю, — сказала миссис Хиль беспомощно.

— Вы, несомненно, ничего не знаете о них. Но я знаю! Он испытал невероятные мучения, его карьера погублена, и он стал теперь беглым преступником, — а такое положение довольно неприятно.

— Более чем неприятно, — подтвердила миссис Хиль, содрогаясь.

На веранде появился Робин, приветствовал их поклоном и подошел ближе. Он казался бледным, худым и несчастным.

«Наверное, он искупает грехи прошлого», — решила про себя миссис Хиль и сказала вслух:

— Вы англичанин, мистер Лео?

Робин опустился в кресло. Он вздрогнул и с легкой гримасой боли ответил:

— Да.

— Я говорила Валери, — заявила миссис Хиль с ноткой торжества в голосе.

Валери переменила тему и спросила:

— Как ваша рана?

— Спасибо, скоро заживет.

— Но пока еще не зажила?

Робин не пытался присоединиться к их беседе о незначительных событиях, происшедших в отеле. Он только отвечал на поставленные вопросы.

— Быть может, вы хотите просмотреть английские газеты, — сказала миссис Хиль, предполагая, что спаситель Валери интересуется новостями из Англии. Она обыскала все свои сундуки, желая найти ряд иллюстрированных газет, которые везла Норманам.

Поиски окончательно измучили ее, так как она не привыкла делать что-либо самостоятельно, а Сарра, ее неизменная камеристка, продолжала путешествие на пароходе, опасаясь, что в автомобиле не окажется свободного места. Добрая миссис Хиль была очень разочарована, когда в ответ на свои старания увидела выражение неудовольствия в глазах молодого человека и услыхала короткий ответ:

— Очень вам благодарен!

Робин не понравился миссис Хиль, впервые познакомившейся с ним накануне, когда он лежал в кровати. Только то обстоятельство, что Робин спас жизнь Валери (но, увы, не ее жемчуг!) заставило ее вступить с ним в беседу.

Она не чувствовала беспокойства, думая о Валери. По-видимому, молодой человек знал свое место. Во всяком случае он был очень сдержан и совершенно не напоминал развязных молодых людей, с которыми миссис Хиль познакомилась через посредство Валери.

Встав со стула, она произнесла покровительственным тоном:

— Возьмите эти газеты и журналы к себе в комнату. Вы найдете в них все последние новости и увидите несколько портретов моей племянницы. — Она удалилась к себе, а Валери и Робин остались сидеть под парусиновым пологом, глядя на синее небо, залитое солнечным светом. Валери убедилась, что Робин сильно интересует ее, а он чувствовал безмерную усталость и досаду из-за того, что ему снова пришлось встретиться с женщиной, да еще и англичанкой. Он подумал о том, что не знал ее имени, но не спросил о нем. Ему стало неприятно при мысли, что он солгал, называя ей свое.