– Меня же посадят…

– Нет, не посадят. Ты же раскаялась! Призналась во всем чистосердечно. А потом найди родителей того гонщика, который из-за тебя погиб, и извинись перед ними. И вот тогда счастье и удача вновь к тебе вернутся.

– Как это тяжело все… – уныло прошептала Вика, вытирая слезы. – Признаваться на людях. Да еще перед родителями того парня каяться… Я же их сына убила, они меня ненавидеть должны! Я их боюсь.

– Надо, Викуся, надо. А иначе всю жизнь тебе мучиться… Фидель тебя не полюбит снова, замуж никто не возьмет, а еще, не дай бог, скрючит тебя. Или прыщи по всему лицу пойдут. Ты и так не красавица, а с прыщами на тебя вообще никто внимания не обратит.

Лиля открыто издевалась над Викой, но та, судя по всему, принимала слова старшей подруги за чистую монету. «Фантастически глупа, фантастически… – подумала Лиля. – Предложи ей в колодец вниз головой сигануть, так она и это сделает, пожалуй! Даже противно с ней разговаривать…»

– Ладно, Вика, я тебе свое мнение сказала, а ты поступай как хочешь. Все, иди. Очень поздно. Я спать хочу… – Лиля в два счета вытолкала гостью из дома.

Но уснуть молодая женщина не смогла, поскольку раздражение, тоска, страх и еще целая гамма неприятных, с трудом поддающихся классификации чувств – вдруг овладели ею. Все не так. Все слишком неопределенно… Что решил Руслан? Он вернется к ней, к Лиле? Он ее простил? А вдруг Лагутенко донесет на Руслана? Хотя они же товарищи, они должны договориться… Но если не договорятся? И что Руслан задумал? А вдруг он убьет Лагутенко? Чтобы тот на него не донес…

Лиля слишком хорошо знала своего возлюбленного, понимала, какой у него отчаянный характер. «Только бы с Русланом ничего не случилось, только бы у него все получилось! – думала Лиля, вышагивая по дому и стискивая пальцы. – Аришка вот еще приболела, как назло…»

Подумав о дочери, Лиля вдруг опять, некстати, вспомнила о той беженке, которая много лет назад вошла с больным ребенком во двор к Дине. И почему-то именно Вика и именно сейчас напомнила о прошлом. Вика…

«Своими руками ты убила кого-то или из-за тебя это произошло, не имеет значения. Все равно ты – убийца». Наказание, покаяние… Бред. Нет, ни наказания не нужно, никакого покаяния. Вика не виновата ни в чем, как не виновата и она, Лиля. Не из-за нее умер ребенок Дины. Поэтому никакие высшие силы не имеют права наказывать Лилю.

«Зачем же я тогда насоветовала Вике покаяться? Но она такая глупая, как над ней не подшутить! Господи, и зачем она только пришла сейчас, зачем я с ней говорила! Выгнала бы ее сразу, не стала бы слушать эти ее дурацкие тайны! Тошно как. И страшно!»

* * *

– Сергеев, надеюсь, ты не забыл наш вчерашний разговор, – к Руслану подошел Лагутенко. – Я своего решения не переменил.

– Я тоже все помню, коллега, – спокойно ответил Руслан. – Сегодня пойду к Бате, сдамся.

– Ребят за что вчера на гауптвахту посадил?

– Я перед тобой, Кирилл, отчитываться не обязан. Кто ты, а кто я. Но, так уж и быть, скажу – эти поганцы где-то водку нашли, нажрались. Пусть теперь на «губе» посидят, подумают о своем плохом поведении.

Лагутенко не ответил, нахмурился.

В этот момент к ним, топая сапогами по пыли, подбежал солдат, обратился к Руслану как к старшему:

– Товарищ майор, разрешите доложить… Там ребят тошнит. Зеленые все, на ногах еле держатся.

– Скольким плохо? – быстро спросил Руслан.

– Да почти всем… Не иначе, на завтрак траванулись чем. Видно, тушенка была несвежей! Ой, и у меня живот болит… Разрешите идти?

– Ну, не твое дело – рассуждать, тушенкой ребята траванулись или что… Может, инфекция это. Свободен, Пономарев.

Солдат убежал.

Эпидемия в гарнизоне – чрезвычайное происшествие.

Руслан и Лагутенко, не сговариваясь, направились к казармам, в которых жили солдаты. Лагутенко молчал, выглядел бледным и встревоженным, о том, что Руслану надо как можно скорее явиться к начальству с чистосердечным признанием, пока не вспоминал. Видимо, чувствовал, что сейчас на первый план вышли совсем другие проблемы.

…Батя был уже в курсе.

– Делать выводы пока рано. Заболевших среди тех, кто завтракал в офицерской столовой, нет. Или пока нет, – заявил он собравшимся в его кабинете офицерам. – Но в любом случае ситуация паршивая. Ребят наших здорово крутит, а двое только что сознание потеряли. Если это какая-то эпидемия, нужны срочные меры.

– Чем быстрее, тем лучше, – позволил себе Руслан перебить вышестоящее начальство. – Мы с женой вот только на следующий день спохватились, да поздно… – он не договорил, махнул рукой, отвернулся.

Батя помрачнел, а в кабинете повисло молчание. Конечно, все вспомнили историю с Марьяшей.

– Наш фельдшер с ситуацией не справится. Ребят надо в город везти, срочно, – решительно заявил Батя. – Там при больнице инфекционный корпус, есть где разместиться.

– И сам главврач, как его там, – гений, – заметил кто-то из офицеров. – Ходок только…

– Личная жизнь главврача к делу отношения не имеет, – оборвал выступавшего Батя. – Итак. Надо организовать эвакуацию заболевших. Никаких контактов с посторонними, поскольку это может быть инфекцией. Готовьте автобус. Лагутенко, Свиридов – в сопровождение.

– Надо еще людей, – заметил Руслан. – У Курбатова персонала не хватит, чтобы быстро инфекционный корпус подготовить.

– Сергеев прав. Так, Левандовский и Юрков – тоже в сопровождение. И найдите еще несколько солдат, среди здоровых, если такие есть, чтобы в помощь. Действуйте.

Офицеры разошлись. Все, кроме Руслана.

– Сергеев, что еще?

– Петр Трофимович, оставьте Лагутенко, – прокашлявшись, мягко произнес Руслан. – Он здесь больше пригодится.

– Это еще почему?

– Он хороший военный, но с больными возиться… Не его.

– Ты прав. Григорьев, ты тут? – Батя выглянул в коридор. – Передай Лагутенко, чтобы тут остался, а сам вместо него в город поедешь.

– Да, и вот еще что, Петр Трофимович. Пусть Курбатов весь свой персонал соберет, да побыстрее даже тех, кто не работает сегодня. Он толковый врач, но пока раскачается… Чтобы быстрей они там все организовали.

– Да, согласен. Сейчас сам в больницу позвоню, отдам распоряжение.

* * *

Ситуация для пограничного гарнизона была сложной – людей не хватало. В середине дня сработал датчик слежения на седьмом участке, и Батя направил туда Лагутенко с Русланом.

– Опять какой-нибудь крестьянин заплутал… – с досадой заметил Руслан, садясь за руль своего автомобиля. – Дикие люди, для них границ не существует.

Лагутенко промолчал.

Через несколько минут они уже были на участке.

Так и есть, ничего чрезвычайного – на разделительной полосе топтался осел. Солнце в этот час немилосердно пекло, от жары, казалось, плавился песок. Руслан в бинокль оглядел горизонт.

– Больше нет никого. Приблудный, наверное, – он кивнул в сторону осла.

– Руслан, я вот что подумал, – прокашлявшись, наконец заговорил Лагутенко. Вытер шею платком. – Еще не поздно все исправить. Если ты прекратишь контрабандой заниматься, конечно… – глухо добавил он.

– Что, ты решил не писать на меня рапорт?

– А рапорт ничего не исправит. Ты – только ты – можешь все исправить.

– Любишь ты, Кирюха, лозунгами говорить, – вздохнул Руслан. – С чего это ты вдруг подобрел, а?

– Ты ж не сволочь. Ты нормальный мужик. С чего вдруг тебя потянуло контрабандой заниматься?

– Из-за дочки. Деньги нужны были.

– Бли-ин! Это ты, выходит, столько лет у всех под носом… – изумленно начал Лагутенко, но Руслан его перебил:

– Нет, не из-за Марьяши. Лиле деньги нужны были. Ты же знаешь, она фамм фаталь у нас, на кривой козе к ней не подъедешь…

– А при чем тут Лиля?

– При том. Аришка ее – моя дочь.

Лагутенко изумленно замолчал. Вытер лицо платком.

– Очи черные, очи жгучие, очи страстные и прекрасные… – пропел Руслан. – Ну, ты сам знаешь, как это бывает.

– Вот это да… – пробормотал Лагутенко. – Нет, вокруг Лили много слухов ходит, и про тебя я слышал, ну так что, и на меня тоже все пальцем показывали… а вот чтобы Ариша твоя дочь была… Я-то думаю, почему Лиля… – он не договорил, махнул рукой.

– Почему Лиля тебе не дает? Да?

– Давай, Сергеев, без пошлостей. И как не стыдно. У самого такая жена…

– Жена меня бросила, друг. Жена меня бросила… – Руслан снова приник к окулярам бинокля, потом взглянул на наручные часы. – Ты еще не передумал на меня доносить?