— Хуже, — мрачно ответил Виктор. — Это моя племянница…
Ева застыла с открытым ртом, пытаясь найти хоть какие-то общие черты между дядюшкой и племянницей. Не совпадало ничего, зато сердце её мгновенно наполнилось пониманием и состраданием.
— Сочувствую, — тихо изрекла она, поддерживающее похлопав шефа по плечу. — Родная?
— Да.
— Тогда не просто сочувствую, а соболезную. Только объясни, пожалуйста, почему ты сам её делом не займешься?
— Да потому что эта овц… Виолетта сказала, что хочет попробовать решить это дело без участия семьи. Вроде как, реабилитироваться за неудачный брак! А к тебе её послал на консультацию, потому что одна женщина лучше поймет другую, чем… — он осекся, встретившись взглядом с Евой.
— Её-то я поняла. У меня один вопрос — ты её брачный контракт видел?
— А они его заключали?! — аж привстал от удивления Виктор. — Вот дура! Да не ты, а она! — пояснил он вскинувшей бровь девушке. — Ведь не сказала ничего, поганка такая!
— Тогда все понятно, — заключила Агеева. — Готовьтесь к торжественному въезду в родные пенаты вернувшейся кровиночки. Там составлено все так, что ей, в лучшем случае, достанутся только официально врученные подарки, и то, если почти бывший муж не конченый жлоб. А племяшке своей скажи, чтобы в следующий раз, перед тем, как что-нибудь подписывать, пусть не только сама читает, но и дядюшке показывает.
Девушка приготовилась покидать кабинет начальственной инстанции, когда Виктор схватил её за руку.
— Извини, но объяснять ей будешь сама. Потому что дело ведешь ты, — окончательно припечатал он.
— Вить, я на тебя не первый год работаю, и ты меня знаешь. Если я сказала, что ей ничего не светит…
— Я тебя прекрасно понимаю, но, увы и ах. Ты знаешь правила.
Ева чертыхнулась про себя. Неписаный закон их конторы гласил, что каждый адвокат — а трудилось их здесь пятеро — может заниматься чем угодно, лишь бы вовремя оточислял соответствующий процент руководству, но в любой момент Виктор мог попросить их взять ещё одного клиента. И «попросить» в данном случае было лишь красивой метафорой.
— Сердце моё, — продолжал уговаривать её шеф, — я твоему чутью верю, но, если мы откажемся, меня сестра, мать Виолетты, просто сожрет. А если и проиграем, зато с боем, пусть мои куры потом ругают продажных судей, лишь бы меня не трогали. Я тебя сейчас, как друга, прошу. С Вилкой пока видеться не буду, чтобы не удавить под горячую руку, так что разберись сама, немаленькая уже.
— Вот вечно ты мне что-нибудь эдакое, ароматное, подкинешь, — пожаловалась Ева, уже внутренне смиряясь с необходимость видеть дивное создание на постоянной основе. Главное, не забыть заехать в аптеку — валерьянки купить.
Мелкий нудный дождь моросил без конца и края, превращая проезжую часть в речушки, а тротуары — в болото. Глядя через лобовое стекло автомобиля, Ева подумала, что город сейчас похож на карандашный набросок, который автор со зла немного потер ластиком. Даже прохожие были какие-то унылые: темные цвета в одежде, постные лица…
Покосившись на пассажирское сиденье, она в очередной раз отругала себя за то, что согласилась на эту авантюру. Ведь ей потом Стас устроит такуууую дружескую разборку! С Линки взять нечего — глубоко беременная девушка, которой гормоны на мозги давят.
В настоящий момент, эта самая, которая с продавленным мозгом, сидела рядом и рылась в своей необъятной сумке с энтузиазмом Бобика, точно знающего, что зарывал во дворе кость, но забывшего где именно. Действо сопровождалось сопением и приглушенными невнятными ругательствами. Наконец, Ева не выдержала:
— Солнце, ты или прожуй перчатку, или выплюнь эту каку!
— Ыы ига не онимаю, фыла фдесь! Тьфу! — она последовала совету сестры, и обслюнявленная перчатка полетела куда-то под ноги. — Мистика какая-то! Я же точно знаю, что вчера положила карточку в сумку, а теперь не могу найти!
— Может, в другой?
— Нет, я к врачу только с этой езжу. У меня тут полный набор — от полотенец и одноразовых простыней до нашатыря, — пояснила Лина, продолжая поисковые работы.
— Тогда понятно, почему я её еле доволокла… Стоп, а нашатырь зачем? Ты в обмороки падаешь? — испугалась старшая. Одно дело промолчать, что голова кружится, а совсем другое — что теряешь сознание.
— Он не для меня, — хихикнула младшая. — Я тебе сейчас прикол расскажу, только чисто между нами, хорошо?
— Идет.
— Пару месяцев назад Стасу пришла «светлая» мысль. Он решил, что рожать мы будет вместе.
— Подожди. Это в смысле, что сам у тебя роды принимать будет?! — охнула Ева. Благо, они сейчас стояли в пробке, а то её новенькой «Ситроен С4» могла бы постигнуть судьба ныне присного «Пежо» — у того благополучно издох двигатель, не выдержав столь темпераментной манеры вождения.
— Нет! Кто ж его на место акушерки пустит?! В том смысле, что рядом со мной стоять, а потом пуповину перерезать.
— Ты в курсе, что у твоего мужа очень странные желания? — поделилась наблюдением старшая. — Так, а нашатырь причем?
— Я к тому и веду. Короче, я ему начала объяснять, что присутствие на родах для неподготовленного мужчины — это просто кошмарный сон, что я буду отвлекаться, и так далее. А он уперся рогом: «Хочу, и все!» Даже начал со мной ходить на йогу для беременных. Ну, мой врач, видя такое дело, предложила ему просмотреть запись чьих-то родов, чтобы он морально подготовился. Сначала все нормально было. Я-то все это вживую видела, поэтому ответственно заявляю — фильм это так, милая сказка, по сравнению с реальностью. А минут через пятнадцать, когда роженица от запипиканного мата перешла уже просто на крик, до него, видимо, дошло, что мне предстоит то же самое. В общем, посмотрел он на меня квадратными от ужаса глазами, на лице выражение: «Твою мать, что ж я наделал-то?!», а потом побледнел и… Вот с тех пор нашатырь с собой и вожу.
— Он… Он что, в обморок упал?!
— Скажешь кому-нибудь — прибью, — пригрозила Лина. Несколько секунд в салоне висела тишина, которую затем разорвал дружный женский хохот. — Зато, о своем присутствии больше не заикается, — вытирая слезы, срывающимся голосом, добавила она. — Только теперь на меня смотрит виновато-виновато…
От рассказанной истории настроение у Евы существенно улучшилось, поэтому она даже ничего не сказала в адрес обогнавшей их маршрутки, которая обдала лобовое стекло грязью, вполне пригодной для замазки щелей в оконных рамах.
— А он сегодня ничего не заподозрил? — уточнила Ева, смутно предчувствующая какую-то подлянку.
— Вроде бы нет. Два часа назад на работу уехал. Не переживай ты так, он ничего не узнает, — отмахнулась Линка от страхов сестры. — Нам теперь налево.
Уточнение было совсем не лишним — какому чиновнику от здравоохранения пришло в голову расположить женскую консультацию в старой части города, никто не знал, но ругались в его адрес постоянно. Дело в том, что в хитросплетении узких улочек, где между зарослями сирени и акации выглядывали дома дореволюционной постройки, могла бы заблудиться и бесследно сгинуть даже вражеская конница. Среди посетительниц консультации гуляла легенда о будущей матери, нашедшей сие благословенное учреждение только за пару недель до родов.
— Уверена? А то смотри у меня — «Давайте сломаем Сусанину ногу!» — басом продекламировала Ева.
— «Не надо, не надо, я вспомнил дорогу!», — поддержала её Линка, теперь уже пытаясь нашарить пожеванную перчатку.
— А тебя не прогонят без карточки?
— Ещё чего, — фыркнула младшая. — Они все меня знают и в лицо, и по имени. Придется соврать, что забыла, что с меня взять-то?
Девушка смогла, наконец, правильно скукожиться и дотянуться до перчатки кончиками пальцев. Она так сосредоточилась на этом, что не поняла, почему Ева вымученным голосом изрекла:
— Приехали…
— Молодец! — пропыхтела Линка, достав-таки почти утраченную кожгалантерею. — Открой, пожалуйста, дверь, а то мне выходить неудобно…
— К сожалению, тут и без меня есть, кому это сделать, — старшая сестра скривилась так, словно у неё заболели все зубы, включая давно выпавшие молочные.
— А?
Но Ева только ткнула пальцем куда-то вправо. Лина посмотрела в указанном направлении, и выразительное личико тоже знатно перекосило.
— Блииииииииин…