Полную информацию, точнее, то, что за неё выдавалось, парень скинул ей на электронную почту уже на следующий день. И гласила она, что Денис является гендиректором и бессменным руководителем крупного охранного предприятия (Ева сразу же сделала зарубку в памяти — узнать о его деятельности в конце девяностых, ибо многие современные ЧОПы плавно трансформировались из преступных орггрупп) и очевидного отношения к её делам не имеет. Последние восемь лет живет в столице нашей родины и, судя по списку недвижимости, материально не ущемлен. Хорошо бы, конечно, покопаться в файлах самой организации, чтобы уточнить, не имел ли Романовский дел с Евиными друзьями и врагами, но об этом девушка Кирилла просить не стала. За такое можно было и по шее схлопотать, причем не только от самого парня, но и от обиженных таким пристальным вниманием «охранников».
Мельком посмотрев на часы и поняв, что осталось пять минут, девушка быстренько натянула длинный, в пол, светло-голубой сарафан с очень скромным декольте и без всяких излишеств, босоножки в тон наряду и, захватив темные очки и сумочку, выскочила из номера. Поражать воображение Дениса она не планировала, потому — волосы просто собраны в аккуратный пучок, на лице ни грамма косметики. В конце концов, она не на свидание идет и не на работу, а краситься, когда на улице под тридцать градусов жары — себя не любить.
— Ты меня приятно удивляешь, — улыбнулся Денис подходящей Еве. — Пунктуальность — редкая для женщины черта.
— Не обольщайся, это я никак с рабочего ритма не соскочу, — ответила девушка, вскинув бровь, когда Романовский поцеловал ей ладошку. — А вот такая вежливость после нашего разговора настораживает.
Мужчина ничего не ответил, только предложил ей руку и повел на выход.
— И все-таки, почему нельзя поговорить здесь? — не унималась Ева, чувствуя, как от захвата сильных пальцев вверх к локтю побежали мурашки. «Точно срочно любовник нужен, а то скоро на всяких сомнительных личностей кидаться начну», — сделал она вывод, следуя за Денисом.
— Я ещё не успел посмотреть город, вот и хочу совместить приятное с полезным. Куда хочешь пойти?
— Ну, давай пройдемся вдоль Наама, там пешеходная улица есть.
— Хорошо, заодно решишь, куда ты хочешь пойти, — после кондиционированного воздуха отеля, полуденная жара облепила со всех сторон, сдавливая грудную клетку и заставляя немного задерживать дыхание.
— Ну, рассказывай, — подтолкнула Дениса девушка. — Если ты думаешь, что покушав, я подобрею, то напрасно.
— Хорошо. С чего начать?
— Давай с самого начала, — через несколько минут уже стало существенно легче вдыхать воздух, пропахший солью и запахом каких-то экзотических цветов и пряностей. В это время дня на улице было не очень многолюдно, и можно было разговаривать, не стесняясь нескромных ушей.
— Ладно, — вздохнул Романовский. — Несколько дней назад мне позвонил мой друг, который попросил присмотреть за некоей неугомонной адвокатессой, которую хлебом не корми, дай влезть в авантюру. Тебе описание никого не напоминает?
— Нет, я с такими ущербными людьми дружбу не вожу, — Ева хихикнула и охнула, оступившись. Денис успел поймать девушку до того, как она встретилась с землей.
— У тебя с устойчивостью проблемы какие-то, — покачал головой мужчина. — Стой смирно, я посмотрю, — она не успела ничего возразить, как он опустился и на колени и, подняв подол сарафана, с ужасом уставился на её обувь. — Ты совсем сдурела, на пешую прогулку такие каблуки обувать?!
Ева тоже посмотрела на свою обувь. И чего пристал, спрашивается? Нормальные босоножки — четыре ремешка и десятисантиметровая шпилька. У неё практически вся обувь, кроме спортивной, выглядела именно так.
— А что тебе не нравится? Красивые же…
— Н-да, тебя даже убивать не надо, просто выпусти в таком виде в город и или в гарем уволокут, или сама шею свернешь, — вполголоса пожаловался Денис, поднимаясь. — Разувайся, босиком пойдешь.
— С ума сошел?! Не буду! Нормально все, пойдем уже, — Ева попыталась потянуть его за руку, но потерпела поражение, ввиду слишком уж большой разницы весовых категорий.
— Понятно, — кивнул сам себе Денис. — Садись, — он махнул рукой на беседку, расположенную в тени роскошного куста с ароматными бледно-розовыми цветами. — Давай-давай!
— Тебе пора отучаться от замашек пещерного человека, — покачала головой Ева, но на скамейку присела. — Бруталы хороши только в кино и книгах.
— Замечательно, значит, сиди тут и думай о своем, девичьем, — Денис быстренько стащил с неё обувь и скрылся.
— Писец, — смогла выдавить только через несколько секунд Ева, оставшаяся на улице в самый разгар жары голодной и практически обворованной. Совсем не ласковое солнышко раскалило тротуарную плитку до такой степени, что на неё больно было наступать. — И где этот засранец? — сама у себя спросила через пару минут девушка, заползшая с ногами на скамейку и хмуро посматривающая по сторонам. Такого с ней ещё не случалось. Да, воровали телефон и некоторые другие вещи по мелочи, но чтобы посреди улицы разули в прямом смысле слова…
От нечего делать Ева начала вертеть головой, а то, действительно, уже несколько дней в городе, а достопримечательности видела только из окна номера. Довольно широкая пешеходная улица изгибалась, повторяя контуры залива. Вообще-то, глядя на кафе и ресторанчики, сплошным рядом выходящие на тротуар, можно было подумать, что находишься сейчас в арабском квартале какого-то европейского города. Ну, не ассоциировался вполне современный цивилизованный вид с Египтом. Прямо напротив беседки располагались два магазинчика, соседство которых вызвало у Евы улыбку — свадебный бутик и оружейная лавка. Вот уж, воистину, не успел вовремя отбиться, просим в следующую дверь.
Какой-то усатый араб в арафатке остановился рядом, осмотрел девушку с головы до ног и залопотал что-то по-своему. Ева насторожилась. А ну как, сейчас в самом деле в гарем сопрут? В том, что потом её вернут родному государству, да ещё и приплатят, лишь бы погасить начатое ею феминистическое движение, девушка не сомневалась. Но все-таки, не хотелось бы становиться причиной дипломатического скандала… Тем временем, заросший по самые брови джигит пустыни продолжал рассказывать что-то, прищелкивая от восхищения языком.
— Извините, но я вас не понимаю, — пожала плечами Ева. И, подумав, добавила. — Да не очень-то и хочется.
И где этот горе-охранник? Агеева уже начала злиться. Это у него что, такой тупой прикол? Так она же может ответить адекватно. И гадостями на уровне детского сада он не отделается, уж ради такого случая, Ева была готова напрячь фантазию и материально раскошелиться, лишь бы Романовскому оставшийся отпуск сделать незабываемым во всех смыслах слова.
— Да что вам от меня нужно?! — рыкнула она в сторону аборигена в куфийе, настойчиво тянувшему к ней пухлые ручонки, унизанные таким количеством колец, что любой ювелирный магазин позавидует. Араб отпрянул и ещё усерднее зачирикал по-своему.
— Хочет понять, что ты тут делаешь, в тоске и печали, — подсказал Денис, непонятно откуда взявшийся и сжимающий в руках… Ева даже поморгала, надеясь, что у неё пошли галлюцинации от перегрева.
— Объясни товарищу, что я просто видами любуюсь, и должность седьмой жены мне даром не нужна, — вяло отмахнулась она, не сводя глаз с поразившего её предмета. — Извини, что задаю такой личный вопрос, но ты, случайно, не дальтоник?
— Секундочку, — попросил он и, к удивлению девушки, заговорил с бородачом. И пусть речь Романовского была намного медленнее и несколько неуверенной, но Ева тут же решила, что Дениса точно стоит оставить рядом — какой ещё охранник внятно лопочет по-арабски? А тут такое счастье. Правда, либо с глазами, либо со вкусом у него явные проблемы. Потому что в руках он держал резиновые сланцы. Понятно, что тут уж выбирать не приходится и вообще спасибо, что принес, но сочетание зеленой подошвы и украшения в виде ярких оранжево-розовых цветочков вызывало дикое желание плюнуть с досады и торжественно сжечь этот кошмар.
Пока Ева ужасалась, глядя на тапки, Денис что-то рассказывал арабу, показывая поочередно то на девушку, но в сторону моря, при этом постоянно повторяя что-то, похожее на «арус».
«Показывает, что ведет топить, как Герасим — Муму?» — задумалась она. В конце концов, белобалахонный бедуин закивал, сверкнул улыбкой, в которой золота было даже больше, чем на руках, и удалился.