Вернувшаяся через несколько минут Ева застала все ту же картину.
— Если вы закончили меряться, кто чем богат, то держи, — она сунула Матвееву в руку пластиковый стаканчик, наполненный специфически воняющей жидкостью. — Ты за рулем, поэтому не предлагаю, — это уже Денису.
— А что там?
— Валокордин. Ну, солнце, вздрогнули за здоровье Линки и малыша, — они чокнулись стаканчиками и залпом выпили лекарство.
— Господи, лучше бы это спирт был, — передергиваясь всем организмом, просипела Ева. — Дрянь какая…
Стас ничего не сказал, даже не поморщился, что девушке совсем не понравилось — кто её знает, эту нежную мужскую психику, ещё окочурится от волнения, пока любимая там долг перед природой выполняет.
— Может, тебе повторить? — она кивнула на все ещё сжимаемый в ладони стаканчик.
— Не надо, — качнул головой ответивший за него Денис. — Ты сумку ей привез?
— Какую?
— Ну, вроде у всех беременных такие есть. Не знаю, что там лежит, но, наверное, что-то нужное…
— Точно! — Стас даже подпрыгнул на диване. — Ведь она же мне только что про неё сказала! — мужчина вскочил и резво направился на выход.
— Куда ты в таком состоянии?! Тебе за руль нельзя! — Ева уже пожалела, что решила напоить его этой бурдой.
— Сумка в багажнике лежит, сейчас принесу.
— А больше Линка ничего не говорила? — успела крикнуть девушка, пока он не ушел.
— Говорила, — Матвеев притормозил на пороге отделения. — А когда я спросил, где она такие слова могла услышать, ответила, что ты их орала, когда несколько лет назад с размаху прищемила дверью палец на ноге.
Девушка почувствовала, что начинает заливаться краской, когда припомнила, ЧТО она могла сказать… Все-таки, закончившаяся в прошлом году стройка рядом с домом излишне обогатила её лексикон.
Денис наблюдал за их общением внимательно и с долей подозрения, но ничего преступного не заметил. Поймав себя на ревности к её другу, мужчина только мысленно махнул рукой. Поздно дергаться, теперь уже ничего не изменишь, осталось только донести эту мысль до Евы. Он снова вспомнил её оговорку, про «ты мне нужен». Н-да, это же надо было так лохонуться…
Дождавшись, пока Стас вернется с экстренным чемоданчиком, Романовский потащил девушку на выход. Ева пыталась спорить и злилась, но Дениса неожиданно поддержал Матвеев.
— Тебе тут все равно делать нечего, — убеждал её будущий отец, ненавязчиво подталкивая к выходу. — И потом, только что звонила ваша бабушка, она уже едет.
Ева мгновенно построила логическую цепочку «бабуля-сводничество-Денис» и сразу перестала упираться:
— Да, действительно, тогда мы тут лишние. Как только что-то станет известно, звони! — последнее слово она выкрикнула уже почти на бегу, спеша на выход и практически таща за собой Романовского.
— Мы куда-то спешим?
— Нет, а надо бы, — в вестибюле родни не наблюдалось, что девушку, безусловно, порадовало, но все могло измениться за несколько минут.
— Прекрати метаться, — Денис наблюдал за прохаживающейся туда-сюда Евой, не пытаясь перехватить или насильно усадить. Не поможет. Уже поздний вечер, а от Стаса все ещё не было никаких вестей.
— И что ты предлагаешь делать? — девушка остановилась напротив сидящего на ковре у дивана мужчины. — Лечь спать? Все равно не усну.
— Поговори со мной.
— О чем?
— О чем угодно. Расскажи о себе.
Ева напряглась, отступая на шаг. Денис смотрел на неё снизу вверх, продолжая быть все таким же расслабленным. Только выражение глаз было какое-то настороженное, как будто он ожидал, что она может попытаться сбежать.
— Ты и так знаешь обо мне почти все. Не сомневаюсь, что твои люди не зря свой хлеб жуют.
— Не зря, — не стал отпираться мужчина. — Я знаю, где ты училась, жила, почти все о твоей работе. А хочу узнать, какая ты. Что тебе нравится и нет, почему ты так отреагировала, услышав о приезде бабушки. Почему боишься темноты.
С каждым словом она немного отступала, пока не уперлась спиной в стену. То, о чем он спрашивал, было вроде и безобидным, но слишком личным.
— Зачем тебе это знать?
— Считай это такой блажью. Иди сюда, — он положил рядом с собой стянутую с дивана подушку и похлопал по ней ладонью. — Я не укушу, — хмыкнул он, на секунду обнажая крепкие белые зубы. — Боишься?
— Да.
Улыбка медленно ушла с его лица, а сам Денис осторожно, стараясь не делать резких движений, встал. Ева осталась на месте, внимательно следя за тем, как он подходит. Он встал перед ней, рядом, но не касаясь.
— Ты раньше опасалась, но не боялась. Почему теперь?
— Слишком близко.
— Мне отойти? — он протянул руку, заправляя выбившийся из прически локон ей за ушко.
— Ты же понимаешь, о чем я, — Ева не уклонилась, но и не подалась вперед.
— Понимаю. Только я не отступлюсь.
— Ах, да. У вас же семейный бзик на детях, — девушка поняла, что наполненный событиями день почти до предела вымотал её. Вся эта нервотрепка, связанная с родами сестры.
А ещё — постоянные мысли на тему «Что если?..» Что, если она действительно беременна? Что, если Денис потребует полной опеки над ребенком? Глупо, они же ещё даже не знают, есть ли он, а она уже успела издергать себя этими вопросами…
— А теперь ты не пытайся казаться глупее, чем есть, — он взял её за руку и легонько потянул за собой. — Идем.
Усадив девушку на диван и положив ей под спину свернутую валиком подушку, мужчина сел рядом, обхватив пальцами её узкие ступни и согревая их теплом ладоней.
— У тебя опять холодные ноги… — Ева никак не прокомментировала это, продолжая смотреть куда-то поверх его головы. — Что ты уже успела придумать? Расскажи, это ведь касается нас обоих, — он мягко поглаживал свод стопы, и от этого движения ей становилось и тепло, и щекотно, и… Она даже не могла подобрать правильного слова, но это было настолько приятно, что хотелось уподобиться дрыхнущему в кресле Степану и начать едва слышно мурлыкать.
— Я думала о сложившейся ситуации, — прикрыв глаза, согласилась девушка. — И предлагаю вариант с совместной опекой.
— Нет, — нежное движение пальцев сменилось жесткой хваткой.
— Почему? — Ева попыталась убрать ноги с его бедра, но их только сильнее сжали.
— Наш ребенок будет расти в полной семье. И это не обсуждается. Я пойду на уступки во многом, но не в этом вопросе.
— Ты сомневаешься в том, что у меня получится быть хорошей матерью? Поэтому хочешь все время наблюдать за процессом воспитания?
— Я не сомневаюсь, что ты будешь замечательной матерью, — Денис подтянул её ближе. Попытка ухватиться за боковушку дивана ни к чему не привела, и теперь Ева лежала поперек его колен. — Но я рос без отца и знаю, что это такое. И своему ребенку такого не желаю.
— Сейчас на многое смотрят совершенно по-другому.
— При чем тут общественное мнение? Мне на него давно плевать, и вряд ли это когда-нибудь изменится, — он потер ладонью лицо и устало откинулся на подголовник. — С двенадцати меня перестало интересовать, что говорят обо мне во дворе, но, если бы не отец Лешки, я, скорее всего, сел бы ещё до двадцати лет.
Ева лежала, не шевелясь, одновременно желая и опасаясь услышать продолжение. Пока они не знают друг о друге мелочей, известных только самым близким, ещё есть какой-то барьер и возможность потом хотя бы на людях делать вид, что ничего не произошло. Но, даже понимая это, все равно не смогла сдержаться:
— Почему?
— Потому что было на все наплевать. Отца я никогда не знал, а мамы не стало, когда мне было шесть. Меня воспитывала её сестра, тетя Нина. У неё не было своих детей, и она относилась ко мне, как к сыну.
Ева сразу вспомнила, как Ярослав предлагал ей расспросить Дениса об этой самой тете. Но она чувствовала — сейчас не время. Слишком уж напряжены были мышцы на его руках и этот спокойный ровный голос… Девушка подозревала, что до неё эту историю вот в таком виде от Романовского мало кто слышал.
— Через несколько лет после смерти мамы, теть Нина вышла замуж за Самойлова. Я с Лешкой не очень ладил, все-таки девять лет разницы, никаких общих интересов. А вот дядь Володя мне очень помог. Они прожили вместе года четыре, потом развелись. Но и после этого он всегда находил время, чтобы поговорить со мной, помочь советом или вправить мозги. Когда не стало теть Нины, он остался единственным, кому было не все равно, что со мной.