Последние слова Уинн произнес сдавленным голосом. Зою бросило в жар, потом в холод, потом опять в жар. Ее желудок скрутило сильнее, чем во время морской болезни — как будто его сжала гигантская рука.
— О Боже! О Боже!
Она качалась из стороны в сторону, пытаясь избавиться от жуткой картины, возникшей в сознании: истекающий кровью Уинн катается по палубе, а над ним склоняется это чудовище.
— Последнее, что я услышал, прежде чем упал в обморок, был его радостный смех.
— Надеюсь, кто-нибудь прикончил этого мерзавца, — прошептала Зоя, живо представляя, какие муки пришлось вытерпеть Уинну.
— Он прыгнул за борт, и его подобрал один из его кораблей, бежавших с места боя. Я пролежал в постели несколько месяцев с воспалением мозга, начавшегося в результате инфекции. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что стал лишь наполовину мужчиной. Маккэрн утверждал, что я еще могу зачать ребенка, но до встречи с тобой, Принцесса, я был ни на что не способен в постели.
— Но ты… Но мы…
Что, черт побери, он имеет в виду?
Губы Уинна скривились в грустной усмешке.
— Только урок любви, преподанный тобой, спас меня, Принцесса.
Он провел рукой по ее щеке, по губам. Зоя поцеловала его пальцы. Она терпеливо ждала, когда он продолжит. Внезапно на его лице отразилось смущение.
— Я испытывал желание, но у меня ничего не получалось. Только любовь, истинная любовь к женщине — к тебе, Принцесса, — помогла мне преодолеть стыд. В прошлом я лишь удовлетворял физические потребности. Очевидно, этого было недостаточно. Я нуждался в чем-то большем, Зоя. Я нуждался в любви, но понял это только после встречи с тобой.
Уинн обнял ее и прижал к груди. Оба замерли, наслаждаясь полным единением душ и сознанием, что именно так все и должно быть.
Их губы встретились. Этот поцелуй наполнил Уинна силой, его боль немного утихла, так как он знал, что делит ее с Зоей.
— Я хочу убить его, Уинн, — заявила она, отстранившись и посмотрев ему в глаза. — Я хочу стереть этого ублюдка с лица земли.
— Какая ты грозная, Принцесса. Так ты заставляешь меня поверить в то, что и в самом деле любишь меня.
— Я действительно люблю тебя, — подтвердила она.
Зоя заметила, что его настроение изменилось. Словно тяжелая ноша упала с его плеч. Она была счастлива, что сыграла в этом не последнюю роль. И она действительно любит его всем сердцем. Уинн взял ее за подбородок.
— Ты опоздала, Зоя. Долгие годы моей единственной страстью была месть, я жил только ради мести. Я стал капером, обычную торговлю я превратил в более прибыльное предприятие. На добытые деньги я купил «Ворона» и «Черного дрозда». В мире нет равного им фрегата. Они были построены на верфи Гамфри. — Он замолчал и погладил ее по голове. — И что же было дальше, Уинн?
— Бороздил моря, пока не нашел ублюдка. На это ушло почти шесть лет. Я сразу узнал желто-зеленый флаг, поднятый на ворованном судне, и понял, что он командует кораблем. После жестокого боя я потопил его судно, не желая марать руки о добро, награбленное негодяем. Я стоял на палубе и наблюдал, как охваченный пламенем корабль медленно погружается в воду, а на его палубе истекает кровью тот, кого я так долго искал.
— Черт!
Уинн засмеялся. Ему было приятно, что она испытывает разочарование.
— Если бы я знал, что в один прекрасный день ты появишься на моей палубе, Принцесса, то спас бы его для тебя.
«И действительно так бы и сделал», — подумал Уинн, наблюдая, как меняется цвет ее глаз в зависимости от настроения. Шок, страсть, жажда мести, любовь — все это читалось в ее выразительном взгляде. Он робел перед ее прямолинейностью, ее искренность ошеломляла его, но в обмен на это он получал великий дар — ее любовь, и его душа вновь обретала силы.
Стыд, который он пронес в себе через все эти годы, вырвался наружу и исчез высоко в небе. Тем, что Зоя приняла его таким, каков он есть, она освободила его, она поддержала его своей любовью. Каким-то образом — видимо, застав его врасплох, — ей удалось проникнуть через барьеры, которыми он окружил свое сердце, и вернуть его к полноценной жизни.
Уинн любовался ею, восхищался задорным блеском ее глаз, чувственным изгибом губ. Она околдовала его: стоило ей провести розовым язычком по губам, как в его теле поднялся ураган. Его плоть пробудилась, что еще раз порадовало его.
Ведь и правда, черт побери, он что-то может, и притом неплохо. Награда, ниспосланная после стольких лет лишений. Вероятнее всего, благодаря своему опыту Зое удалось вызвать в нем столь бурную ответную реакцию, хотя она ни разу — до того момента, когда они были в воде, — не дотрагивалась до него.
Уинн наблюдал за тем, как она изучает его тело, разглядывая с головы до ног. Казалось, ее взгляд осязаем и может ласкать так же, как физическое прикосновение. Но ему хотелось большего.
Зоя провела рукой по его груди, оставляя за собой распаленный страстью след. Ее язык следовал за рукой, остужая. Уинн изнемогал от желания, трепетал под ее пальцами, пробиравшимися по животу к паху.
Наконец Зоя обхватила рукой его пульсирующую плоть. Уинн следил за выражение ее лица: сначала это было изумление, потом гнев. Слава Богу, она не испытывает отвращения. Когда она подняла голову и посмотрела на него, он увидел белозубую улыбку и лукавый блеск в глазах.
Без сомнения, она что-то задумала. Впервые за весь день Уинн занервничал.
— Что ты собираешься сделать, Зоя? Судя по твоему дьявольскому взгляду, что-то нехорошее.
— Боишься? — подзадорила она его, продолжая своими ласками возносить его до небывалых высот.
— А мне следует чего-то бояться?
— Отнюдь.
— Неизвестность убивает меня, — сказал Уинн, подумав, что убивает его вовсе не неизвестность, а ее ласки и близость.
Ему казалось, что он сейчас взорвется. Зоя низко склонилась над его плотью. Уинн затаил дыхание в ожидании ее ответа.
— О Уинн! — Она повернулась к нему. На ее губах вновь заиграла таинственная улыбка, и жар, сжигавший тело Уинна, стал невыносимым. — Я собираюсь отдать тебе долг. Ты поступил очень великодушно, когда целовал мои раны, теперь я собираюсь сделать то же самое с твоими.
Подмигнув ему, Зоя опять склонилась над его плотью. У Уинна не хватило смелости и сил сказать ей, что она подвергает его сладостной пытке…
Которая стоила того, чтобы вытерпеть яростные укусы песчаных блох, впивавшихся ему в спину.
Их разбудил свист. Целая серия переливчатых трелей, высоких и низких, образовывала своеобразную мелодию. Песнь, созданная людьми, но похожая на пение птиц.
— Наши хозяева, моя дорогая, — объяснил Уинн в ответ на ее озадаченный взгляд. — Они придумали целый язык свистов. Очень забавный. Я не отказываюсь от мысли когда-нибудь выучить его.
Он сложил губы и свистнул. Испугавшись, что их могут увидеть, Зоя схватила одежду и прикрылась. Но пронзительные звуки стали удаляться от них и вскоре стихли.
Уинн поднялся, помог Зое встать на ноги и начал одеваться. Она надела купальник, сожалея о том, что не может еще раз окунуться, прежде чем влезать в основательно измятую одежду. Ее спина чесалась от песка, но Уинну, искусанному блохами, кажется, было гораздо тяжелее. Он буквально раздирал себя ногтями. Зоя сомневалась, что он отдает себе отчет в своих действиях.
— Чему ты улыбаешься, Принцесса?
— Думаю о песчаных блохах, вот и все.
Он потер ягодицы и нахмурился.
— Мерзкие букашки! Они пообедали моей левой щекой, а из правой сделали десерт.
Зоя рассмеялась, впервые за долгие годы почувствовав себя свободной. И все благодаря человеку, стоявшему перед ней.
— Распутники времен Регентства считаются безнравственными и одновременно занудными.
— О-о, — протянул Уинн. — А ты знаток времен Регентства?
— Эй, ты же читал мои книги. Разве я не права?
— Кажется, сегодня я действительно был страшным занудой. — Он улыбнулся, и его белоснежные зубы блеснули на солнце.
О, какая улыбка!
Его улыбка в первое же мгновение сразила ее наповал. Улыбка всегда была ее слабым местом, когда дело касалось мужчин и, в частности, Уинна. После долгих лет пребывания в роли графини она стала падкой на улыбки.
Не такой уж страшный порок, заключила она. Ведь именно улыбка привлекла ее к Уинну и еще раз открыла ее сердце для счастья. Зоя вздохнула, но в ее вздохе не было грусти.
Мир был огромный устрицей, и она собиралась наброситься на нее, как изголодавшийся обжора.