Донна Валентино - Пират моего сердца

Они стояли, глядя друг на друга, довольствуясь лишь убогим освещением фонаря, под бдительным оком Фербека. Платье так плотно облегало ее тело, словно его специально закрепили на ней при помощи клея, а проклятый воротник доводил почти до полного удушения. Внезапно ею овладело неотвратимое желание сорвать с себя весь этот маскарад.

– Капитан, мне плохо! – с трудом проговорила Аннелиза. – Верно, это от духоты. – Она отвернулась от Майкла и вихрем вылетела в открытую дверь загона. Прежде чем Фербек успел перехватить ее, она уже скрылась в темноте трюма.

Пока капитан возился с замком, Майкл звонко прокричал ей вдогонку:

– Могу я узнать, как вас зовут?

Днем раньше он начал именно с этого вопроса. Она не помнила, чтобы кто-то так настойчиво добивался от нее сведений личного характера. Для директоров компании она была просто дочерью Бритты и полезным человеком, для капитана – обычным грузом, объектом развлечения его команды и, по-видимому, инструментом для получения информации. Ее муж вообще не имел о ней никакого представления: она интересовала его как породистая кобыла, которую отбирают для воспроизведения потомства.

– Меня зовут Аннелиза! – крикнула она. – Аннелиза Вандерманн. – Сделав несколько шагов, она вспомнила фамилию мужа и добавила чуть слышно: – Хотендорф.

– Аннелиза, – тихо повторил Майкл. – Славное имя.

Девушка устало тащилась через трюм мимо обреченных животных, гадая, какую форму примет теперь гнев капитана. Вряд ли Фербек прибегнет к физической силе – ведь до конца путешествия остается так мало времени, и он не захочет высаживать на берег новобрачную, разукрашенную синяками.

Когда она подошла к лестнице, что-то мягкое коснулось ее лодыжек. Страйпс ластилась у ног, просительно мяукая. Ах да, ее надо поднять наверх! Аннелиза взяла кошку на руки, и та прильнула к ее плечу. Капитан окрестил Страйпс «чертовым недоразумением». Наверное, и ее он тоже относил к этой категории. Она гладила кошку и следила за приближением главного на этом корабле человека, ожидая, что он сразу начнет выплескивать свое раздражение. В эту минуту лучи солнца, пробившиеся сквозь заслонку люка, осветили их всех, и она с удивлением увидела на лице Фербека широкую улыбку.

– Вы сделали все, как надо, – неожиданно сказал он и неловко похлопал ее по плечу.

Ночью она не сомкнула глаз. Едва к ней начинала подбираться сладкая дрема, ее раскрепощенный мозг как течением сносило в недавнее прошлое, и мысли неизменно возвращались к тем коротким минутам, что она провела под палубой.

Наконец Аннелиза не выдержала и вскочила с койки. Солнце еще не встало, но оставаться в постели было невмоготу из-за дикой головной боли и все более настоятельной потребности… снова увидеть его. Правда, и головную боль, и возрастающее томление можно было приписать приближению встречи с мужем – то же испытывали невесты-избранницы ее родной школы. Во время своих долгих странствий они только тем и занимались, что пытались предугадать, какого мужчину встретят в конце пути. А то, что лично ей пригрезился Майкл Роуленд, объяснялось банальным женским любопытством. Раньше она не общалась с мужчинами, поэтому вполне естественно, что ей хотелось примериться к своей будущей роли. Аннелиза вспоминала, как напряглись его бедра и втянулся живот, стоило ей подойти лишь на шаг ближе. Неудивительно, что после всего этого у нее раскалывалась голова и бешено колотилось сердце.

Фербек за завтраком выглядел рассеянным и, кажется, не заметил ее беспокойства. Он ни словом не обмолвился о пленнике, а у нее не хватило духу первой заговорить на эту тему. Остаток дня Аннелиза провела, бездумно глядя в море, пытаясь не замечать ноющей боли в сердце.

Страйпс замяукала возле ее ног. Она подняла кошку, прижала к груди и начала гладить мягкую шерстку. Наверное, такие же волосы у ее мужа, только выцветшие от времени и тропического солнца. А у волос Майкла цвет сочный, с отливом и блеском.

Что происходит? Как это получилось, что, лаская кошку, она додумалась сравнить этих двух мужчин, которых почти не знала?

Аннелиза тут же принялась убеждать себя, что по крайней мере в отношении одного из них ей необходимо немедленно ликвидировать этот пробел.

Когда ничего не подозревавший Ян Клопсток присел на смотанный канат, собираясь латать парус, Аннелиза коршуном налетела на него.

– По-моему, капитан просто забыл о пленнике, – заявила она.

Клопсток пробурчал под нос что-то неразборчивое.

– Я считаю, – не отставала Аннелиза, – что не грех и побеспокоиться – сегодня слишком жарко.

– Там внизу температура не так высока, – опять пробубнил Клопсток.

Разговор явно не получался, и все же она не отступала:

– Ян, дело не только в этом. Капитан обещал увеличить рацион. Я бы хотела удостовериться, что он сдержал слово.

– Не волнуйтесь, ваш контрабандист ест и пьет то же, что и мы.

Слава Богу, что хоть чего-то она добилась. Во всяком случае, Майклу стало легче жить. При воспоминании о солоноватой воде и ужасном запахе темницы съеденный завтрак чуть было не «попросился» обратно.

– Мне нужно снова туда спуститься, – решительно заявила Аннелиза. – Я должна посмотреть, как заживают раны.

Клопсток сдвинул брови, отчего лицо его стало еще суровее.

– В этом нет никакой надобности. Пленник чувствует себя вполне прилично. А вам бы лучше пожалеть свой нос – сколько можно вдыхать такие мерзкие ароматы! И потом, находясь там, вы подвергаете себя опасности.

– Капитан указал место, где я должна стоять, – преступник не дотянется до меня.

– Все равно вам не стоит туда ходить, мало ли что может произойти в темноте.

– Я привыкла ухаживать за больными и ранеными, – не моргнув глазом соврала Аннелиза, сама не веря, что ей хватит смелости добиться осуществления своего намерения.

– До чего же с вами трудно, – нехотя выдавил Клопсток. – Вы меня уже окончательно допекли. Берегитесь, вот запру вас в каюте до конца путешествия, и никто меня не осудит.

– Разве? – прошептала она. – Но я ничего такого не сделала.

Ей вдруг стало стыдно, что она солгала человеку, проявлявшему к ней снисходительность. Однако отступать она по-прежнему не желала – слишком велика была потребность вновь увидеть обаятельного пирата. Предвкушение какого-то чуда, ожидающего ее при встрече с Майклом Роулендом, не давало ей покоя.

Видно, в конце концов она так опостылела несчастному Клопстоку, что он все же выполнил ее просьбу.

На следующий день капитан взял ее с собой.

В первые недели плена Майкл в ожесточении пытался сорвать с себя оковы – его тело привыкло к тяжелой работе и теперь, оказавшись втиснутым в ограниченное пространство, ныло и корежилось от судорог. Изнурительная жара, отсутствие пищи и нехватка воды усугубляли положение. По мере того как постепенно угасала его вера в возможность освобождения, он превращался в смиренное животное. Жизнь, открывшаяся перед ним с таким запозданием, закончилась, так и не начавшись.

Один за другим проходили мучительные дни, нескончаемо длинные и нестерпимо тяжелые…

А потом появилась она.

Будь эта женщина монахиней, брюзгой с постным лицом, он бы выдержал, но Аннелиза оказалась прекрасной, женственной, полной жизни и трепетного ожидания великого открытия. Почему ему выпало такое испытание? Она напоминала его – прежнего, с радужными надеждами и открытой душой – таким он был, пока разочарование еще не толкнуло его на поиски свободы и приключений. Ее неискушенность и безудержное естество порывов огнем зажигали его кровь. В ее присутствии он настолько сильно ощущал свою мужскую суть, что от жалкой покорности судьбе не оставалось и следа – все чувства его мгновенно оживали и с неожиданной силой заявляли о себе.

В темноте часы тянулись медленнее, чем когда-либо, вызывая у пленника самую причудливую смену настроений. Временами он хотел, чтобы она больше никогда не появлялась, но в иные часы ему казалось, что он провалится в пучину безумия, если не увидит ее немедленно.

Со вновь обретенной настойчивостью Майкл заставлял себя заниматься гимнастикой до полного изнеможения. В свое время в Виргинии он разучил индусские псалмы и теперь пробовал петь их здесь, в темном трюме корабля. Протяжные заоблачные мелодии пробуждали в нем мысли о безграничной свободе, которой ему, вероятно, не видать уже никогда.