Тали помогла ей одеться в одно из новых платьев, купленных Питером специально для нее. Аннелиза не могла осуждать его за этот выбор. Платье, сшитое в классическом голландском стиле, закрывало ее от подбородка до щиколоток. Его дополняла подобранная в тон накидка для головы. Благодаря замене шерсти на легкую ткань местного производства в этом платье ее тело чувствовало себя намного вольнее, чем в том, что она носила прежде. Бледно-коралловый цвет нового наряда оказался удивительно приятным и хорошо сочетался с естественными красками ее лица и волос. Вероятно, столь удачным выбором она была обязана случаю – вряд ли Питер чересчур придирчиво искал для нее подходящую одежду.
Когда Аннелиза, уже готовая к отъезду, предстала перед мужем, он долго и придирчиво осматривал ее пристальным взглядом, задерживаясь на примечательных частях ее тела, что вызывало в ней растущую неловкость.
Наконец Питер одобрительно кивнул:
– Что ж, надеюсь, ты не посрамишь меня.
После этого они сели в лодку и отправились в путь.
На протяжении получасовой поездки Питер перечислял имена людей, с которыми ей предстояло встретиться.
– Я ужасно боюсь, что не запомню всего, – неловко пожаловалась Аннелиза.
– Будь повнимательнее ко мне, тогда тебе не придется бояться, – услышала она в ответ.
Аннелиза была немало удивлена. Она и не предполагала, что ее мужа так волнует, обращает она на него внимание или нет. Когда она стала украдкой присматриваться к нему, то поняла, что он опять недоволен. Вот только чем это было вызвано, по-прежнему оставалось для нее загадкой. После двух недель замужества ее супруг не стал для нее понятнее.
Банда-Нейра приготовила им гостеприимную встречу – это чувствовалось уже на расстоянии нескольких сотен ярдов от берега. Дуновение ветра доносило из дощатых построек аромат специй. В воздухе слышались звонкое эхо детских голосов, звуки крошечных цимбал и удары кожаных барабанов.
Один из слуг Питера прибыл на остров заранее и теперь стоял в первых рядах скопившейся на берегу толпы, высматривая их. Рядом с ним наготове уже дожидался рикша с коляской.
– А где тот экипаж, что привезли из Амстердама? Я видела его на корабле…
– Всему свое время. Пока мы будем передвигаться так, как это делают здесь все состоятельные люди.
Она заколебалась.
– Аннелиза!
Питер произнес ее имя с такой чеканной твердостью, что она поняла – еще секунда замешательства, и он рассердится. Тогда она послушно забралась в коляску рикши и сразу же убедилась, что минуту назад вела себя как добросердечная простушка, – ведь рикша катил коляску без всяких усилий. К этому времени толпа уже устремилась в порт. Собственным ходом шли все те, у кого была бронзовая кожа и восточные лица, а в колясках, таких же как та, в какой ехали они с Питером, сидели белые люди, ее новые соседи, голландские дамы и господа.
– Никогда не представляла, что увижу такое разнообразие людских типов, – заметила она, пользуясь возможностью немного отвлечься. – Похоже, что, кроме голландцев и местных, здесь живет много других людей.
– Коренных жителей на острове очень мало, и те, что остались, совершенно бесполезны. Они кое-как могут работать на плантациях или ищут легкой жизни. Каждый из них полагает, что одно кокосовое дерево способно прокормить семью из четырех человек. Попробуй их после этого расшевелить. Вот и приходится приглашать рабочую силу из других стран. В качестве домашних слуг нет равных китайцам, а японцы – лучшие наемники.
– А для чего могут понадобиться… наемники?
Питер предпочел не отвечать на ее вопрос. Вместо этого он указал подбородком в сторону небольшой группы людей, стоявших вокруг вколоченного в землю столба.
– Видишь того несчастного китайского парня? – спросил он, и в голосе его послышалось сочувствие.
Несчастного китайского парня? Аннелизе показалось, что тот, на кого указал ее муж, довольно уверенно командовал своим немногочисленным окружением. Он что-то выкрикивал на непонятном языке и энергично размахивал руками, понуждая двух мужчин моложе себя привязывать к столбу сопротивляющуюся рыдающую женщину.
– Зачем они делают это? – спросила Аннелиза. – В чем она провинилась?
– Ни в чем. Вероятно, он просто хочет вернуться на родину.
Увидев удивленный взгляд Аннелизы, Питер пояснил:
– Китайские рабочие нередко женятся на туземках, а когда приходит время возвращаться домой, эти жены становятся им не нужны, так же как дети женского пола. Они забирают с собой в Китай только сыновей.
Аннелиза была потрясена. Замужество представлялось ей той гаванью, тем прибежищем, где женщина обретает надежную защиту в лице супруга. Однако голландцы, в том числе Питер, похоже, вполне терпимо относились к подобному варварству.
– Он правильно делает, что привязывает ее к этому столбу, – продолжал Питер. – Это для ее же блага. По крайней мере она будет видеть, как уезжают муж и сыновья, но не сможет броситься в воду. Эти женщины, на свою беду, на редкость импульсивны. Не так давно один человек не сумел остановить свою жену, и она поплыла за ним и четырьмя своими сыновьями. Через несколько дней ее тело прибило к берегу.
По-видимому, не только Питера, но и всех остальных мало волновало то, что происходило возле столба. Толпа пребывала в праздничном настроении. Дети шныряли под ногами у взрослых, выражая пронзительным визгом свой восторг; девушки, собравшись стайками, с берега махали приближавшемуся большому судну и ждали, когда мужчины начнут пересаживаться в маленькие лодки.
Аннелиза слегка прищурилась, пытаясь разобрать надпись на корабле. «Доблестная Елизавета». Такое имя могло означать только одно – это был британский корабль. У нее учащенно забилось сердце. В воздухе поплыла сладкозвучная мелодия, когда-то звучавшая и в ознаменование прибытия «Острова сокровищ». Девушки принялись танцевать, приветствуя корабль, и ни одной из них не приходило в голову, что может настать тот день, когда она окажется привязанной к столбу и будет оплакивать любимого мужа и детей, уплывающих в море, чтобы никогда не вернуться.
Предавшись этим мыслям, Аннелиза инстинктивно схватилась за живот. Если у нее отнимут ребенка, она этого не вынесет!
Заметив ее движение, Питер чуть заметно усмехнулся:
– Ты и не представляешь, на что способен ради сыновей даже самый благородный мужчина.
Что означали его слова? Было ли это предостережением или всего лишь напоминанием о том, как сильно она от него зависела? По-видимому, для любой женщины, имевшей такого мужа, это было непраздным вопросом, и тут уже не имело значения, жила ли она в центре голландской цивилизации или на другом конце света, среди буйной, благоухающей растительности тропических островов.
Неожиданно их коляска остановилась перед каким-то объемистым сооружением, затянутым парусиной. Слуга, выступив вперед, стянул покрывало, и тогда глазам любопытствующей публики предстала карета Питера. Даже беглого взгляда по сторонам было достаточно, чтобы убедиться: этот экипаж – единственный на всем берегу.
– Вот и пришло его время, – сказал Питер, и при этом каждый дюйм его лица источал самодовольство.
Когда они перебирались из коляски в карету, Аннелиза чувствовала, что все глаза были обращены только на них. Питер, в свою очередь, из-под опущенных век также наблюдал за реакцией окружающих. Похоже, ему и в голову не приходило, что их пребывание в крытом душном экипаже, да еще и в отсутствие лошадей, должно было выглядеть по меньшей мере странным. Майкл считал обладание такой достопримечательностью на островах Банда отвратительной показухой. Похоже, он был прав.
Первые лодки с британскими моряками уже достигли берега, и туземцы бросились их встречать. Они на лету хватали канаты, брошенные моряками, и подтаскивали лодки к причалу. На муки и стенания привязанной к столбу женщины никто, кроме Аннелизы, не обращал внимания, ее ужасный вид ни в ком не пробудил ни сострадания, ни сочувствия. Все сосредоточенно наблюдали за высадкой англичан, которых прибыло добрых две дюжины, начиная от младших офицеров и кончая командным составом в парадных мундирах и при всех королевских регалиях.
Аннелиза жадно вглядывалась в лица англичан. Жаль, что ей нельзя было покинуть карету, – если бы она могла подойти ближе, может быть, ей удалось бы разобрать и их разговор. Она подалась вперед и просунула голову сквозь окошко в надежде хоть что-нибудь узнать о Майкле. Ее желание было столь велико, что у нее помимо воли вырвался протяжный жалобный стон.