Максимилиан Уваров - Плач по мечте

— Так это шкаф Розы? — удивился Артем.

— Верно, — кивнул старик, — когда его отодвинули, я увидел те самые обои, которые сам клеил в далеком двадцать восьмом. Его с тех пор не отодвигали. Да и тогда, когда я искал портал, его с трудом сдвинули пятеро рабочих.

— Так чего дальше было? — Артем от нетерпения заерзал на стуле.

— Я стал искать информацию про Розочку и открыл для себя огромный мир интернета.

— Так ты продвинутый дед? — засмеялся Артем.

— Я узнал, что во время войны в дом попала бомба, но я также узнал, что дом рухнул намного правее нашей квартиры. Жильцы разъехались по друзьям и родственникам. Тех, кому некуда было ехать, переселили во временные бараки. Потом я вычитал про случившийся еврейский погром. Прочитал фамилии погибших, и там… — старик снова закрыл глаза, и по морщинистому желтому лицу потекла слеза, — она погибла в том погроме. Четырнадцатого августа сорок шестого года.

— Дед… ты это… — забеспокоился Артем, — не того, смотри.

— Иди домой, Темочка! Я хочу немножечко побить один, — тихо отозвался старик.

На следующий день старику стало плохо, и Артем снова вызвал скорую. Старик таял на глазах. Его речь стала несвязной. Он практически ничего не ел. Его и без того сиплое дыхание прерывалось тяжелыми приступами кашля. Линдерман смотрел на все вокруг невидящими глазами и реагировал только на приходы Артема, тихо шелестя пересохшими губами слово «сынок». Через неделю Иосифа Линдермана не стало.

Старик позаботился о своих похоронах. В тумбочке лежала книжка на предъявителя с кругленькой суммой и бумага на владение участком на еврейском кладбище. В шкафу висел старый, но чистый и выглаженный костюм.

На похороны старика пришли только Артем и соседка, сердобольная тетя Света. Прощаясь со стариком на старом еврейском кладбище, Артем вложил в его руки потрепанную фотографию, наклеенную на картон. Когда гроб закопали, они с тетей Светой выпили по рюмке водки и закусили ее соленым огурцом.

— Ты зайди в его квартиру. Возьми что-нибудь на память, — сказала Артему женщина.

Артем вошел в знакомый двор, поправил бутылку водки во внутреннем кармане куртки и пошлепал по лужам вдоль дома.

— Эй! Псих! Шц… подь сюда! — услышал он знакомый голос из-под детского гриба. Артем развернулся, подошел к друзьям и сел на мокрую от дождя деревянную скамью. — Ну чо? — начал разговор Шланг. — Дед оставил тебе чего? Или ты за просто так за ним говно убирал?

Артем достал из кармана бутылку, отхлебнул из горла водки и убрал ее обратно.

— Шланг… Хм… А как твое имя, Шланг? — спросил Артем друга.

— Ну, Серега, — удивленно пожал плечами Шланг.

Артем встал со скамьи и повернулся в сторону дороги.

— Не так мы живем, Серега. На клички собачьи откликаемся, — задумчиво сказал Артем, не оборачиваясь, — нельзя стесняться имен, которые нам дали матери, — и с этими словами направился в сторону подъезда.

Он стоял посреди квартиры с открытой бутылкой водки в руках и злился. Он злился на себя, за то, что его жизнь такая серая и унылая. Злился на друзей, которых интересует только бухло и бабы. Злился на старика, за то, что тот бросил его.

Всего за несколько месяцев старик заполнил в душе Артема пустоту. Он приоткрыл перед ним дверь в совершенно другой мир, полный красивых, смелых и целеустремленных людей.

Артем допил последний глоток водки, бросил бутылку на пол, сел на пустую кровать старика и заплакал.

— Чертов старый еврей! Зачем ты тогда не вызвал ментов? Что мне теперь делать? — Артем со злостью бил кулаками в пустую подушку.

От ударов подушка упала на пол. Под ней лежал большой конверт с корявой надписью карандашом: «Артему Сергеевичу Караваеву». В конверте была дарственная на квартиру и маленькая монетка на черной веревке, которую старик всегда носил на шее.

Уже через месяц Артем перетащил свои пожитки в квартиру старика. По дому поползли разные слухи. Кто говорил, что Артем втерся в доверие старика, чтобы тот отписал ему квартиру. Кто утверждал, что он давал и без того безумному старому еврею наркоту, чтобы тот совсем потерял рассудок. А еще поговаривали, что квартира еврея нехорошая. Что в ней водятся привидения и сводят жильцов с ума.

Люди косо смотрела на Артема, но тому было плевать на это. Он ходил на работу, избегая старых друзей и знакомых, а вечерами лежал на кровати старика и смотрел на дверь шкафа.

Нет, он не боялся привидений. Он даже хотел, чтобы старик пришел к нему хотя бы во сне и рассказал все то, что не успел рассказать при жизни. Артем нашел в интернете книгу французского эзотерика и уфолога, про которого говорил когда-то Линдерман, и прочитал ее «от корки до корки». Действительно, в ней было много схожего с рассказами старика, но Артем так и нашел ответа на главный вопрос, который его мучил.

«Дед… Ну почему, дед? — вел он мысленный диалог с другом. — Почему я? Почему именно я и ты? Ведь до меня были люди, которые приходили в твою квартиру. Они ходили по ней, открывали двери, заглядывали в шкаф. Я в этом уверен. Ты надеялся, что кто-нибудь найдет портал. Но почему нашел его именно я? Что нас может объединять? Ты еврей, проживший яркую, полную приключений жизнь. Умный, начитанный. А я дворовый парень, который последнюю книжку прочитал в десять лет. Да, дед… до аварии я много читал, слушал хорошую музыку, ходил в театры и… Погоди-ка! — догадка, как вспышка молнии, озарила его мозг. — Авария! Дед! Я понял. У тебя был несчастный случай, который тебя убил. У меня авария, в которой я умер. Мы оба умерли, но почему-то воскресли. Ты ведь знал это и просто не успел мне сказать. Нас не должно быть в настоящем. И это не прошлое нас пускает. Это нас отпускает настоящее. Мы ему не принадлежим!»

Перед его глазами всплыло довольное лицо старика. Он улыбался, хитро щуря мутные карие глаза, и Артем улыбнулся ему в ответ.

Следующий день был праздничным. Артем помнил рассказы старика про демонстрации и народные гуляния. Действительно, раньше Первое мая был настоящим праздником. Для Артема же майские праздники были всегда всего лишь очередными выходными и еще одним поводом выпить.

Как бы ни старались власти разогнать хмурые тучи над городом, им удалось это сделать всего на несколько часов. Посмотрев по старенькому телевизору демонстрацию, Артем собрался с духом и, глянув на часы, открыл дверь шкафа.

Он прошел по крепким доскам на полу и встал спиной к входной двери. Да, это была та же комната. Только кладовки еще не было. Видимо, ее сделали позже, снеся часть стены, где устроили небольшую темную комнату. А вот шкаф стоял точно на том же месте. Он почти врос в пол, и доски продавились под его тяжестью.

Артем подошел к оконному проему и снова посмотрел вниз. Те же дети, мамочки с колясками, проезжающие машины. Его просто тянуло спуститься вниз и вдохнуть в себя всю эту странную атмосферу. Но Артем не решился на это, а просто вошел в открытые двери шкафа и оказался в комнате старика. Как и говорил Линдерман, прошло ровно полчаса с той минуты, как он вошел в шкаф.

С момента смерти старика прошло сорок дней, но Артем так и не смог выбросить его вещи. Он снял с вешалки и аккуратно сложил в большую коробку две пары старых заштопанных брюк, несколько клетчатых рубашек, шерстяную безрукавку и обрезанные валенки. Белую футболку-поло и зауженные брюки с ровными стрелками Артем отложил на кровать. К ним он положил черные ботинки и, немного подумав, принес из коридора кепку, купленную когда-то на рынке.

Последней Артем вынул из шкафа коробку из-под конфет «Ассорти». В ней аккуратными пачками были сложены большие и замасленные купюры. Деньги были разного номинала. Видимо, старик скупал их у нумизматов для своего приемника. Годы выпуска купюр были разные: от тысяча девятьсот двадцать седьмого до тысяча девятьсот пятидесятого. Артем заглянул в интернет и отложил деньги, которые были в ходу в сорок шестом.

Еще в коробке лежали документы: трудовая книжка И. М. Линдермана, членский партбилет, книжка о присвоении И. М. Линдерману звания ветерана труда и значок ГТО. Значок Артем сразу приколол на отложенную футболку и уселся на кровать, держа в руках пожелтевший листок, сложенный вчетверо. Сквозь тонкую бумагу просвечивались буквы, выбитые печатной машинкой.