– Господин Кристофер ждет вас через полчаса внизу. Ваши вещи упакованы и уже отправлены в аэропорт, прошу вас одеться и спуститься.

– Да, конечно, – девушка поднялась, побрела в ванную комнату, привела себя в порядок.

Благо волосы были вымыты, она просто собрала их в жгут и закрутила на затылке. На шею пришлось повязать шарф, потому что была уж сильно разноцветной от вчерашней страсти. Сондрин снова посмотрела на синяки на шее и подумала, что ни одного из них не почувствовала, была в такой страсти, что боли не было совершенно, а еще она гордилась каждым из них. Хотя сейчас, просто прикасаясь, чувствовала все. Платье. Пальто. Легкий макияж, несколько капель парфюма и она уже спускалась вниз.

Кристофер был одет как мальчишка. Джинсы, байкерская куртка. Футболка. Кроссовки и взлохмаченные волосы. Он говорил по телефону. Видно было, что разговор был делового характера, что так не вязалось с его нынешним внешним видом. Говорил четко, отрывисто и громко, оперируя юридическими терминами, статьями, номерами протоколов. Глаза были холодными и спокойными, это была его работа, а к ней он всегда относился с холодной головой и, как он говорил, холодным сердцем. Впрочем, он относился с холодным сердцем почти ко всем. Единственный человек, который до сих пор мог рассчитывать на его снисходительное, возможно теплое отношение, это был его брат. Но самое интересное было то, что ему то и не нужно было. Он тоже был самодостаточным, независимым от эмоций человеком. И проживал только свою жизнь, о которой тоже можно было снимать сериал, настолько она была насыщена событиями. Наверное поэтому они и были близки, потому что никогда и ничего друг от друга не требовали.

Синие глаза с длинными черными ресницами, легкая небритость, слегка загорелая кожа, небрежная стрижка, он был просто великолепным. Его рост был почти 195, спортзал, в котором он пропадал после процессов, для того, чтоб выбить адреналин, сделал его тело идеальным. Руки, она смотрела на его руки часто, невозможно было остаться равнодушным от его длинных пальцев, вены выступали, когда он опускал их . Это ее заводило, тем более, когда она вспоминала как он часто водил этими пальцами по ее телу, как касался щеки, шеи, плеча и там. Как его пальцы проникали в нее, такие требовательные, дерзкие и умелые. Девушка невольно сглотнула и тряхнула головой, чтоб отогнать образы, которые стайками начали кружить, выбивая искры. Надо вспомнить что-то плохое – тогда там, в подвале , эти руки ее полосовали, безжалостно вбивая подчинение, убивая ее личность вбивая свое видение на ее жизнь . Почувствовала, как все внутри закипело от боли. Она ни на минуту не должна забывать, каким он может быть. Девушка отвернулась и опустила голову.

– Готова? – он подошел сзади и наклонился к уху, захватив в плен запахом своего нового парфюма, почему она так на него реагировала, столько всего сразу всплывало в голове. Столько ассоциаций, даже мурашки ползли по рукам.

– Зачем закрутила волосы? – недовольство сквозило в голосе, она обернулась и наткнулась на пронзительную синеву его глаз. – Вытащи шпильки, мне не нравится, – его собственническая манера общения уничтожала все хорошее , что она пыталась увидеть в нем, или просто придумать себе.

– Но в дороге волосы будут мне мешать, – слабая попытка противоречия была услышана мгновенно.

Он повернул ее к себе лицом и поднял рукой голову, чтоб она посмотрела на него.

– Я хочу, чтобы ты распустила волосы, это сложно выполнить? – оставил ее и отошел к столу, повернулся и присел на один его конец. – Ну? Я же не прошу раздеться полностью и так поехать, хотя я могу заставить тебя сделать все, что угодно, я ограничиваюсь более-менее здравым смыслом.

Сондрин стояла перед ним, как школьница, которую поймали за непристойным занятием.

– Почему ты специально вводишь меня в состояние вины? – она опустила глаза в пол и пыталась справится с наступающей истерикой, как маленькая, не могла сдержаться. Слезы сами просились, но она не хотела этого показывать хоть иногда нужно же было показывать свои коготки.

– Мне не нравится бояться тебя, – голос немного дрогнул, она кашлянула и продолжила. – Я хочу говорить открыто то, что мне нравится, а не то, что хочешь услышать ты.

Он с интересом наблюдал эту вспышку гнева.

– Говори, но не забывай, что волосы, руки , ноги, шея, грудь, то, что у тебя между ног – это все мое, – он пристально смотрел на нее не моргая. – И если мне не нравится то, как выглядит одна из частей твоего тела, я поменяю так, как нравится мне.

– Может, ты еще и руки мне отрубишь? – она с иронией и гневом посмотрела на него.

– Нет… Рук не отрублю. Все правила, о которых я тебе говорил, все это применительно не ко всем женщинам. Только ради той, которую … Нет, наверное не любишь, а скорее выделяешь среди всех остальных. Я крайне избирателен. Женщины, секс и еда. Знаешь, что у них общего? Ты либо гурман, либо ешь с земли. И еще. Мы не говорили об этом. Но сейчас как раз подходящий случай, давно хотел сказать, что если ты будешь доводить себя пальчиками, мастурбировать, я буду не доволен , скорее всего, мое недовольство будет выглядеть достаточно жестко.

– Я не делала этого, – она с вызовом посмотрела на него.

– Я и не говорил, что ты делала, – он лукаво посмотрел и продолжил. – Я просто акцентирую внимание на некоторых моментах, если ты захочешь это сделать, просто попроси меня и я разрешу. Ну да ладно, не будем о грустном, вытащи шпильки и мы продолжим наше путешествие, или в противном случае ты можешь остаться здесь.

Сондрин медленно подняла руки и вынула шпильки из волос, в качестве бунта бросив их к его ногам. Волосы рассыпались по плечам.

– Ну вот и отлично, а по поводу того, что тебе не нравится меня бояться…– он улыбнулся, глядя на шпильки, подошел, взял ее за подбородок, слегка приподнял, немного помолчал, рассматривая ее лицо и сказал: – Ты всегда будешь меня бояться, – улыбнулся уголками губ, оставляя глаза совершенно холодными, разглядывая ее лицо. – Ведь это так тебя заводит. Теперь в путь, – вышел из комнаты и девушка поплелась за ним.

Перелет был в целом не сложным, они прилетели в Париж во второй половине дня, Сондрин чувствовала, как у нее бьется сердце, ведь сегодня она будет дома, сегодня увидит своих друзей, вдохнет аромат любимой булочной и просто пройдется по своей любимой улице. Руки коснутся ручки родной двери и она вдохнет запах детства, такой теплый и родной в своем старом, любимом доме.

– Я дал распоряжение и дом немного отремонтировали, я думаю, что тебе понравится, но, к сожалению, пару дней ты побудешь одна, – он смотрел на нее и теребил локон в руке. – Я уверен, что ты рада будешь остаться без моего присмотра, поэтому отдыхай, встречайся с друзьями. Я бы хотел, чтоб ты узнала все о переводе твоей учебы в Швейцарию, здесь ты не сможешь закончить, я не позволю остаться. Подумай об этом. Вещи привезут позже, а пока мне нужно уехать, – большим пальцем руки слегка гладил ее щеку и смотрел в глаза.

Показалось, что он расстроен расставанием и не очень хотел покидать ее.

–Не нарушай, я не хочу тебя наказывать. Ты ведь знаешь, кому ты принадлежишь, поэтому лучше не нарушай я не смогу пойти против себя, – убрал локон за ухо, наклонился и прижал ее к своему плечу. – Никто не имеет права касаться тебя. Даже ты…

Легкий поцелуй в висок и он, развернувшись, ушел к ожидавшему его автомобилю, машина рванулась с места, молодой человек даже не повернулся в ее сторону.

Легкая печать коснулась сердца, словно кто-то его сильно сжал . Телефон завибрировал, она посмотрела и увидела смс от подруги и тут же потеряла из виду его машину. Обрадовалась предстоящим встречам с друзьями и просто тому, через час, а то и меньше, окажется у себя, в любимом с детства доме. Машина подъехала и девушка увидела водителя, который в тот раз отвозил их к Альфреду.

Она села и он повез . Любимые улицы, знакомые до боли тротуары, каждый камешек, сколько лет она тут бегала. Вон там она покупала хлеб и булочки, вон там перехватывала кофе и дочитывала конспекты, а вот там она когда-то споткнулась и растянулась. Девушка улыбнулась. Все внутри пело, радовалась, как ребенок, словно птичку выпустили из клетки и она порхает. Резвится и поет, поет над морем жизни. Телефон зазвонил и она увидела на дисплее лицо своей любимой подружки.

– Адель… Ты уже знаешь?

– Да, мне позвонили, сказали, что ты в городе. Где ты? Когда будешь?