– Я подъезжаю к своему дому.

– Тогда у тебя через 20 минут.

Встреча была бурной. На высоченной шпильке, в обтянутых джинсах и моднейшем топе, Адель заскочила на террасу и, тряхнув своей рыжей копной волос, бросилась обнимать ее. Был такой сильный контраст между двумя обнимающимися девушками. Одна с черным волосами, а другая рыжая, две противоположности, но это же подруга. Подруга – это новостное издание, психиатр, бармен, рекламный менеджер, служба спасения и круглосуточный телефон доверия в одном лице. Жаль, что на время, у нее этот телефон доверия был отключен. Теперь все возобновилось.

Порой просто хочется, что бы в жизни был человек, которому можно было звонить в 2 часа ночи, изливать душу, признавать слабости. И что бы он знал, какая ты, именно ты, а не те маски, что одеваешь каждый день для других.  Знал, как любишь читать стихи вслух, будто стены все слышат, все понимают. Что пьешь чай без сахара, потому что только так, можешь почувствовать его истинный вкус. То, что порой сбегаешь из дома, что бы разобраться в себе, упорядочить мысли. Весной часто слетаешь с катушек и по новой упорядочиваешь жизнь. И так каждый раз. То, что боишься, но доверяешь людям. То, что якобы не веришь в любовь, или веришь, но в какой-то свой вариант. То, что ночью тебе легче дышать. Он будет знать все твои родинки на теле, трещинки на губах, все твои недостатки, потому что выслушает о них, как минимум, диссертацию. И еще этот человек будет рядом, господи, как же ей не хватало ее. Они так давно не виделись и так много хотели друг дружке рассказать, что трещали наперебой. Трещала конечно же Адель, всегда рассказывала ей о своих похождениях и том, что творилось у нее на душе, почему все так не справедливо и почему она влюбляется по 3 раза в день и неизменно навсегда. Сондрин тоже хотела много рассказать, но потом как-то запнулась и поняла, что многого-то и не расскажет. Наконец, когда набор информации каждой их них немного иссяк, девушки выдохнули, рассмеялись и решили отправиться в свой любимый ресторанчик.

– Пригласим твоего друга? – Адель пиратски подмигнула.

– Кого, Кристофера? – Сондрин сделала испуганные глаза.

– Да нет, ты что, зачем нам мистер совершенство. Джона, с кафедры, – Адель рассмеялась.

– Не знаю, – Сондрин немного растерялась, она помнила самые первые встречи и то, как Кристофер говорил о нем, а сегодня утром, после предупреждений, нервничала о том, что можно, а чего нельзя. Но ведь не собирается же она с ним спать, да и общаться ей никто не запрещал, сам предложил ей встретиться со своими старыми друзьями. – Давай пригласим, я бы с удовольствием с ним поболтала .

Вечер был славный, девчонки из универа, подружки, которых не видела уже почти 2 месяца, наперебой рассказывали о себе и спрашивали о причине ее отсутствия.

– Я перевожусь в Швейцарию… Там у меня уже работа. Так вышло…– она улыбнулась. – Я уже подписала трудовое соглашение, пока учусь, у меня свободный график, но все равно есть специальные тесты.

– Везет тебе, – девчонки завистливо смотрели , почти ни у кого не было перспективы отыскать достойную работу, именно по специальности, а что уж говорить о другой стране.

– Мне?

Сондрин смотрела на них и думала о том, как бы они себя повели, окажись они в такой ситуации , но никому из них она не собиралась даже намекать о свих приключениях. Мало того, она даже своей подруге не рассказала массу моментов из того, что с ней было. Ни о больнице, ни о подвале, ни о том, как она рыдала от счастья, сотрясаясь от оргазма под ним. Просто общие фразы, немного фактов, чтоб не было подозрительно. Ее подруги были еще совсем девчонками, хотя им и исполнилось уже по 20-23 года, но они не окунулись еще в серьезную жизнь, так встречались, целовались без особых обязательств.

– Я хотел бы провести тебя до дома, позволишь? – Джон как всегда, корректный и скромный. Высокий, темно-русый, с карими глазами молодой человек, немного неопрятный, с рюкзаком за плечами. Он был типичным студентом, хотя уже давно окончил обучение. Одежда и внешний вид его особо не тревожили. Занимался научной работой и был ей всецело предан. Но была у него еще одна страсть, это его старая знакомая, его Сондрин. Он видел, что потерял ее, но все же никто не запрещал прикоснуться к такому прекрасному, почти ангельскому созданию. Всегда восхищался ее умением решать проблемы, и тем, как она рисовала. Ее картины вызывали в нем теплый трепет восхищения. А теперь ее не было рядом и он словно лишился чего-то теплого и родного.

– Спасибо. Буду рада поболтать с тобой, – немного смутилась.

Они шли, когда было уже далеко за полночь, по улочкам Парижа, пока всех развезли по домам, пока переговорили со всеми, назначили место встречи. Везде была тишина. Фонари горели и только запоздалые путники спешили домой.

– Кто он? – Джон без предисловий сразу перешел к делу.

– Ты о ком? – девушка опустила глаза и сделала вид, что не понимает.

– Ты знаешь о ком я, Сондрин, – молодой человек взял ее за руку и, остановив, посмотрел в глаза.

– Это важно? – девушка посмотрела на него и опустила глаза в землю.

– ты не выглядишь очень-то счастливой, и куда-то делась твоя беззаботность, постоянно думаешь о том, что говоришь, раньше все было иначе, ты была легкой и веселой, а сейчас…

– Что сейчас? Не знала, что задумываться о том, что говорить, это плохо.

– Ты стала такой… такой… Сондрин, когда ты рисовала в последний раз? Хочу посмотреть твои картины.

– Я не рисовала в последнее время, не было времени, эта работа, она все у меня отнимает, – ложь была явно не ее коньком.

– Я вижу, – он вновь недоверчиво посмотрел . – Ты же знаешь, что всегда нравилась мне, – он гладил ее руку, было видно, как ему тяжело, но не останавливался.

– Это лишнее, Джон, поверь мне, – освободила руку и просто пошла рядом, внутри все закипело, нет, он не всколыхнул в ней ни одной нотки, как бы не прискорбно это было, но было одно чувство – жалость, как говорил Кристофер, самое мерзкое чувство. Девушка продолжила:

– Он очень серьезный молодой человек…

– Где вы встретились? Ты влюблена? Наверное, влюблена, я не вижу и не слышу в тебе пустого места, которое бы мог занять кто-то, он уже заполнил все собою, я прав?

Она немного помолчала, но поняла что отмолчаться будет некрасиво.

– Мы встретились здесь, в Париже, в кондитерской, потом еще несколько раз. Потом он пригласил меня к себе в Швейцарию, он оплатил перелет и любезно принял меня, оказалось, что он и стал моим работодателем. У него свой бизнес и я как специалист ему подхожу, – последнее было отъявленной ложью, и он это увидел.

– Ты что купила себе работу? И что ты ему отдала? – он смотрел на нее и злился, слишком много времени он провел, размышляя, представляя, как они будут счастливы вместе.

– Джон, перестань. Я знаю, что это говоришь не ты, а обиженное самолюбие, ведь ты был всегда теплым, добрым , умным и честным.

– Возможно, но почему то ты предпочла его. Он так хорош? Я хочу поцеловать тебя, – он подошел слишком близко. – Неужели за столько времени я не могу получить поцелуй, один , но настоящий, такой, какой ты даришь тем, кого любишь, без оглядки, просто провалившись в него.

Она смотрела на него и сглатывала, затем посмотрела по сторонам и, словно украла, поцеловала его в щеку.

– Спасибо, что провел меня, извини, я не могу, надо быть честными со всеми.

Он задержал ее руку в своей, поднес ее к губам, приложился, но не отпускал.

– Ты боишься его, да?

– С чего ты взял? Я повторюсь, нужно быть честными, я не могу вот так у него за спиной встречаться с тобой, не по-дружески, а с каким-то подтекстом, только потому, что он сейчас занят.

– Я вижу, что боишься, и не надо мне рассказывать так много о честности. Ты же сама сказала, что я умный, ты испугана, если тебе нужна помощь – только скажи мне, я помогу тебе.

– У меня все нормально. Просто он не такой как все, – немного помолчала. – Мне нравится то, какой он, и он знает меня даже лучше, чем я сама.

– И еще он умеет управлять тобой, – девушка тихонько вытащила руку из его ладони и скрестила руки на груди, закрывшись от него. – Прости, просто я так вижу, Сондрин, и то, что ты перестала заниматься своим любимым занятием, о многом говорит.

Они еще немного постояли, после последнего его выпада беседа больше не клеилась и, попрощавшись, разошлись. И только сейчас, когда она пришла к себе, она поняла, что не видела его весь день и он не позвонил. И не написал, никаких совершенно новостей. В голове шумело от шампанского. Мысли о вчерашнем дне навивали тоску. Она стояла в ночи, которая пришла и накрыла своим темным шелком все вокруг. И снова. Ночь. Ну почему? Почему она так её тревожит? Она вспомнила ночи там, в Швейцарии, когда почти два месяца жила словно в заключении, и тоже ночи были для нее пыткой, она всегда задавала себе вопрос: почему выворачивает наизнанку все то, от чего так хочется спрятаться? Хочется убежать куда-то, или просто кричать всем о том, что ей плохо, или петь о том, как ей замечательно. Но это невозможно. И стоя этой пронзительной ночью на террасе, понимала , как никогда: все твое – оно с тобой. И оно никогда и никуда не уйдет. Ты никогда ничего не забудешь, как бы не хотела. Не уйдут из твоей жизни хоть немного зацепившие тебя люди. Не уйдет запах закатов, разных, со слезами и со счастьем. И никогда не уйдет запах ночи с ним.