Смотрела на удаляющиеся и регулярно загорающиеся красные стопы его машины и понимала, очень долго не увидит, не услышит и не сможет прикоснуться к этому уникальному человеку. Слезы катились по щекам, когда она встретила его, тогда сердце билось и трепетало от страха, и слезы катились по щекам, когда смотрела ему вслед, и сердце умирало от боли. Она все отчетливее понимала. Так мир устроен – почему то забирают самое родное, дорогое, близкое…..

Девушка стояла на пороге его дома, еще долго глядя на удаляющуюся темную точку, а затем просто в пустоту, никто не смел подойти и сказать ей что-нибудь, с пустыми глазами, из которых не переставая ползли бусинки слез, смотрела на дорогу которая унесла ее самое большое счастье.

Она уедет отсюда еще сегодня, ночь нахождения в этом доме, в котором все напоминает о нем, только еще больше поранит, каждый штрих его кабинета, каждая его небрежно брошенная книга, вещь все это сразу же, как на проекторе, восстанавливало картинку: как он шел, как улыбался, как серьезно вникал в работу, как говорил по телефону. Его синие глаза, белая кожа, темные волосы, обезоруживающая улыбка и, конечно же, опасность, которая всегда ореолом окружала его и от которой начинали трепетать ноздри и там, внизу живота, оживал зверь, который начинал полностью контролировать ее. Похоть, слепое желание принадлежать только ему, он посадил его туда, он дал ей почувствовать его силу и как же здорово он приручил его. Этот зверь контролировал всю ее целиком, ее поведение, ее удовольствия, ее печаль.

В своей новой студии она написала, как ей казалось, свои самые лучшие и значимые работы, и, конечно же, написала десяток его портретов, ни один из которых ей не понравился, но они нашли свое место в доме, в галерее, на выставке, одним словом повсюду. Не зря говорят, что у каждого свои демоны, Кристофер так легко играл с ее пороками, он мог сделать все, что хотел, заставить ее выполнить любую прихоть даже не прикасаясь. И, боже, как ей это нравилось, принадлежать ему, доставлять ему удовольствие. Видеть, как горят его глаза, как сильно стучит сердце, и слышать его глухой стон, когда получает высшее удовольствие. При воспоминании об этом щеки вспыхнули. Остановись.

Девушка собрала вещи, их было не много. Не хотела брать то, что он дарил, только самое важное. Жаль, что не может забрать с собой студию, которую подарил . На столе, в бумажном пакете, лежали документы и золотая карта на ее имя. Много раз говорил, что не позволит больше испытывать нужду в деньгах, это была его прихоть он хотел, чтобы могла реализовывать свои самые безумные мечты и добиваться того, что задумает, чтобы ожидание его возвращения не было печальным и трудным. Покрутила ее в руках, положила в конверт и все упаковала в сумку. Машина с водителем уже ждала ее. Кристофер много раз предлагал остаться у него, не могла ее дом был в Париже, там есть хоть небольшая поддержка, здесь же она оставалась совершенно одна со своей болью, которая сжигала изнутри.

Ни одного звонка, ни одного письма. Смс или е-мейла, ничего, прошло уже больше 2-х лет. Каждый день ей казалось, что она мертва. Каждый день задавалась вопросом: «кто я, почему внутри дикая пустота, которую ничем не заполнишь? Почему я просыпаюсь по утрам и не могу радоваться жизни»? Всхлипнула, не открывая глаз, прижалась щекой к подушке, пытаясь вспомнить запах его кожи.

– Почему ни один запах в этом проклятом мире не напоминает твой в моих снах… Почему я люблю того, кого нет и почему это так невыносимо больно?

Первое время не могла найти себе места и сидела дома безвылазно, просто глядя в телевизор, близкие, друзья были просто в шоке. Она мало ела, практически не гуляла, похудела очень сильно и выглядела как девушка, больная анорексией. Синие круги под глазами и дикая депрессия. Ничего не привлекало, ничего не хотелось, даже купленные подругой холсты, которые всегда выручали, стояли у стены. Она не прикасалась к кистям. Адель неоднократно собиралась отвезти ее к доктору, но ничем это так и не закончилось. Сондрин не жила, она тлела, прокручивая в голове немного потухший, но все еще такой острый, ранящий образ своего милого деспота. Она не могла думать больше ни о чем, только о том, как встретились, как он танцевал, какие сладкие минуты, часы, дни, недели, месяцы они провели вместе. Деньги, которые были на карте, тратила на содержание дома и больше ни на что. Но они странным образом всегда возвращались и сумма, которую он положил, никогда не уменьшалась. Это было единственное, что говорила о том, что он еще помнит о ее существовании. Неоднократно пыталась позвонить Альфреду, но он либо сменил телефон, либо просто заблокировал ее, доступа не было. Что бы не придумала, все концы обрывались и девушка оставалась опять наедине со своими мыслями.

Время. Время, время оно все меняет, стирает образы, сглаживает шрамы, так и у нее. Однажды ее все-таки вытащили просто погулять. Затем еще и еще. Спустя 3 года, она начала улыбаться, то страшное время осталось позади. Молодость брала свое, она требовала жизни, цвета, эмоций. Девушка вновь начала рисовать и на холстах появились не только темные и серые пятна, а голубое небо, солнечные пейзажи, теплые осенние леса, радуга, все это говорило лишь об одном – она выздоравливала и становилось той жизнерадостной красавицей, которой была до встречи с Ним. Она не забыла ничего, помнила об этом странном приключении, как о чем то нереальном, о таком, которое не могло случиться, словно это было в кино, настолько событие, которое произошло с ней 3 года назад, не соответствовало реальности. Она никогда больше не встречала никого из его друзей, никого, не соприкасалась с тем миром, это было как что-то придуманное, очень яркое, ослепляющее, но в то же время темное, пугающее. Вновь жила своей тихой, серой жизнью, никого в нее пуская и никого не приближая. Джон был рядом, он ходил, вздыхал, пытался невзначай дотронуться, поговорить, но это не имело смысла и он был за ее дверями. Девушка все видела, все понимала как он переживает и хочет быть с ней, но после последнего приключения, которое выжгло паяльной лампой все внутри, сложно было просто представить кого-то рядом с собой. Время, как же оно может расставлять все по-своему. Нет, не по местам, а по-своему.

Ей было 27лет и она решила разорвать тот марафон, который бежала уже вот битые 4 года. Решила поменять все, просто разорвать, исчезнуть начать все сначала и никому больше не принадлежать, стереть у себя в голове все остатки образов. За это время, время ее болезни, поняла одно – они существуют, мужчины, которые взрывают твой мозг в клочья. Разрушают твою реальность полностью. Ты перестаешь слушаться себя и превращаешься в оголенный нерв, трепещущий от каждого его взгляда и касания его сильных рук. Вот только она очень сомневалась, нужно ли ей вновь встречаться с таким, а еще ей никогда не хотелось рассказывать кому-то и доказывать, что есть другой мир, совсем другой, как и есть женщина внутри нее, с которой знакомят не всех. Кроме как с ним, ее другая женщина не была познакомлена больше ни с кем и она вновь решила закрыть ее далеко-далеко в клетку. Задушить все чувства и просто уйти, чтобы не ждать, не надеяться, просто стереть, оставить холодную стерильную пустоту. Но можно глянуть и по-другому – она будет совершенно у белого, чистого листа, по которому сможет вновь написать первые строки своей влюбленности, увлеченности, а может быть и любви. Пусть все будет банально, просто, но с чистого листа. На этом, сейчас, ей негде писать, он маленьким шрифтом заполнил все, не оставив ни одной пустой строки.

И вот в один из дней разорвала все связи, было такое чувство, что кто-то внутри нее руководит действиями. Потом , вспоминая и собирая по крупицам свои действия, будет удивляться силе поступков, тому как смогла это сделать, не узнавая в тех сильных решениях себя, хрупкую Сондрин. Продала мебель, дом, оставила минимум вещей, сняла все деньги с карты, саму карту отдала в банк и уехала. Она точно знала чего хочет и знала как это будет. Да, это был сложный шаг. Но его нужно было сделать, прощалась с близкими, они ведь точно все о ней знали. Они видели, как она все тяжело переживала, как сердце рвалось на части, как умирала каждую ночь и кое-как собирала себя к утру, как пыталась зализать раны, которые истекали кровью. Каждый из них в душе жалел ее, а ей этого не нужно было. Их жалость не давала оторваться от земли, они привязывали ее к слабой тщедушной оболочке, из которой в одно утро она выпорхнула. Хотелось отыскать новых знакомых, новый мир, который полюбит и примет ее другой , с другими глазами, пусть не горящими любовью, но стремящуюся и любящую жизнь во всех ее красках, такую, какая она состоялась именно сейчас, она стала мудрее, глубже. Пусть не такой доверчивой, но в какой-то степени, это тоже плюс. Замечательно если в новом мире никто не узнает и не увидит ничего что ее окружает и тяготит, а может быть увидят в ней что-то новое, не запятнанное, чистое, теплое, искрящееся на солнце. Она сама хотела почувствовать себя другой, живой и сыграть совершенно другую роль, такую, которую от нее не ждут.