– Кто это, о ком вы говорите, что это за человек, почему? Он что, ненормальный? За что он вас так ненавидит?
– Я не хочу, не хочу жить по его правилам, он меня ломает, он всегда меня ломает, а потом бросает. А когда находит, то снова ломает, – она вытирала слезы, продолжая размазывать косметику по лицу.
Белла никогда не видела, чтобы взрослый человек так плакал, столько было обиды и боли в ее словах, казалось, вся ее внутренняя боль, скопленная за последние несколько лет, вылилась и затопила все вокруг, окрасив мир в серые тона.
– Перестань, ну сейчас же перестань, возьми себя в руки, – Белла решила строгостью хоть чуть-чуть вернуть ее в нормальное состояние и выдернуть из цепких и таких мерзких рук истерики, которая разрушала девушку. – Хватит, ты собрала почти всю сумму, осталась целая неделя, мы что-то придумаем. Я еще не подавала на кредит, возможно мне его дадут, – она взяла ее лицо в свои ладони и четко произнесла это, глядя ей в глаза. Не сразу, но казалось, что Сондрин ее услышала и вот она уже несколько раз вздохнула, пытаясь успокоиться.
– Ну вот, хорошо, – Белла погладила ее по щеке. – Давай встанем с пола и соберем волосы.
Сондрин пришла в себя, маленькая надежда все же проблеснула в словах Беллы.
– Почему ты сидела на полу? – Белла взяла расческу, посадила девушку на пуфик возле зеркала и, став сзади, начала собирать ее волосы. – И почему твои заколки разбросаны по комнате? Что здесь было, Сондрин?
Она молчала, только слезы вновь заблестели в глазах.
– Ты не хочешь об этом говорить? – она увидела, что девушка вот-вот вновь расплачется. – Ну тогда не будем, ничего мне не рассказывай, не нужно, давай я буду говорить, – бережно начала расчёсывать ее волосы, а затем начала собирать с пола заколки. – Да, хотела сказать, нам сегодня принесли приглашение на завтрашний обед, вся элита приглашена и мы туда попали. Это супер, просто здорово! И самое главное – там будет Себастьян Торп! – почувствовала как Сондрин дернулась и слезы опять медленно потекли по щекам, затем она просто начала всхлипывать и, закрыв руками лицо, расплакалась.
– Ну что, что не так, объясни ты мне , черт возьми! – девушка уже не выдержала и сорвалась на крик.
– Это он, он, Себастьян Торп. Человек, который собирается полностью поменять мою жизнь, это он был здесь до тебя , а я стояла на коленях перед ним с заведенными за спину руками, ты его совсем не знаешь. Никто из вас не знает его, это страшный жестокий человек. Пока он не сделает так как хочется, ему не остановиться, ты даже не представляешь… – она резко замолчала, сильно зажала лицо руками и заставила себя прекратить. – Никому не нужны эти стенания, прости, я не имела права говорить тебе. Забудь, я успокоюсь сейчас и мы что-нибудь придумаем на ужин.
Глянула в зеркало и увидела удивленную и немного испуганную Беллу, которая была белее снега, она так сильно побледнела, что уже Сондрин начала о ней беспокоиться
– Ты как? Нормально? Я в ванную, надо умыться и привести себя в порядок. Ну что ты. Успокойся, я тебе немного потом расскажу. Извини, что не сказала сразу, просто это давняя история и я хотела ее вырезать из своей жизни. Сделать так, будто этого не было….., у меня почти получилось, – она печально улыбнулась. – Я почти забыла как он выглядит, и я была уже так далеко, но… Он не отпускает никого и никогда, – развернулась, оставив свою подругу переживать сказанное, а сама пошла умываться, спустя полчаса вышла в новой одежде, причесанная и с макияжем.
– Ну что? Пойдем поужинаем? Все самое плохое уже произошло, поэтому нам сегодня ничего не угрожает, а еще, теперь мы под охраной, – снова печально улыбнулась.
– Что значит «под охраной»? – Белла тоже за это время переоделась и ждала свою подругу-босса.
– Все, что принадлежит Кристоферу. Ой, прости, Себастьяну Торпу, очень надежно охраняется.
– Почему Кристофер, как нас касается то, что принадлежит Торпу?
– Раньше этого человека я знала как Кристофера Торпа, а то, что принадлежит… – она вздохнула. – Как-нибудь потом расскажу. Просто поверь на слово.
Они вышли на террасу и увидели, что у двери стояла охрана. Белла посмотрела на Сондрин, та подняла вверх брови и улыбнулась.
– Я же тебе говорила.
– Они охраняют тебя? Кто ты? Я, оказывается, тебя совершенно не знаю? Ты говорила, что не имеешь понятия кто такой Себастьян Торп, а сама с ним связана и, как мне кажется, даже очень тесно, раз он отправляет к тебе свою охрану.
– Что ты будешь есть? – Сондрин полностью проигнорировала слова девушки и перевела тему.
– Ну не хочешь говорить, не стоит. Не хочу, чтоб ты вновь разрыдалась, если честно, я не видела давно столько обиды и боли, – она искренне переживала и Сондрин не могла просто так отвернуться.
– Это очень давняя история, с этим человеком меня связывали очень теплые чувства, если их можно таковыми назвать. А сейчас, что тебе сказать? Соврать? Я не имею права, ты слишком честна со мной. Понимаешь, для меня теперь время остановилось. Сегодня он был так близко , совсем-совсем рядом, но я не могла к нему прикоснуться, я не могла ничего, просто стоять слушать, – она вздохнула полной грудью, пытаясь сдержать рыдания. – Он обвинил меня во всем, в том, что я не смогла дождаться, в том, что предала и забыла все, но это не так… – слезы все же выступили и, маленькими бусинками, вновь поползли по щекам.
– Он не захотел даже слушать, он решил, что мне нужны были только его деньги. Да, я сняла его деньги и открыла на них бизнес, но я больше не могла жить той жизнью, я больше не могла его ждать 4 года, это так много, а теперь жизнь замерла вокруг, чтобы забиться внутри меня. Только его рот у моего виска, – она закрыла глаза, подавила слезы, глотнула, всхлипнула и продолжила. – Не было ни его пальцев на горле, ни требований, просто предъявление вины, понимаешь, но он был так близко, из плоти и крови, что сегодня я поняла – я дышу голодом. Я впервые почувствовала его и поняла: этот голод нарастал годами и сейчас он сильнее меня самой… -она вновь расплакалась, так четко ощущая и передавая боль, которая металась внутри.
– Этот голод по нему, он сильнее всего, что я когда-либо чувствовала. Это страшно. Потому что я могу бросить себя к его ногам, что будет сравнимо с моей ментальной смертью. Сейчас самое его большое желание – уничтожить меня и он сделает это, ведь он столько раз это делал. А я… Я беспомощна в своей влюбленности к этому человеку, и все эти слезы, это не боль, это моя любовь, о которую вытирают ноги.
– Ты что, перестань, ты смотришь на мир не с той стороны, дай ему отпор! – Белла видела, что каждое слово, которое она говорила, было правдой и это были не слова, а слезы души, которые она сейчас теряла. Они таяли и вместе с ними таял лед тех лет, боль того времени, девушка понимала, что сейчас ей нужно выслушать все, что бы Сондрин не говорила, и каким бы абсурдом ей это не казалось. Но мало того, она видела как та просто опускала руки, но ведь Белла знала на сколько Сондрин может быть разумной, сильной, упрямой.
– Сколько времени нужно, чтобы забыть? Говорят, время лечит, стирает память, притупляет боль. Нет, время не лечит, оно просто бежит вперед, а ты остаешься в прошлом. Какая-то часть сердца и души остается там навечно, – она замолчала и смотрела перед собой. – Давай зайдем в ресторанчик.
Она повернула в сторону ресторана, но через минуту увидела, как перед ними остановился роскошный мерседес. Дворецкий поспешил открыть дверь и помог выбраться девушке. Сказать, что она был красивой – ничего не сказать. Модельная внешность. Высокая, тоненькая. На огромной шпильке, со струящимися длинными темными волосами девушка, повернулась в сторону высаживающегося мужчины, он был не менее шикарен. Темные коротко стриженные волосы, немного не брит, высокий, худощавый. Его черный приталенный пиджак выгодно подчеркивал широкие плечи. Себастьян повернулся к Сондрин, на секунду задержался, затем подошел к девушке и что-то ей шепнул. Она отошла к двери заведения и скрылась внутри. В свою очередь молодой человек повернулся и подошел к Сондрин.
– Что ты здесь делаешь? – он подошел и смотрел на нее с легким презрением. Да, он изменился, от уха до середины щеки тянулась красная нитка шрама. Он добавил ему мужественности и еще больше ощущения опасности.
– Я? – девушка немного растерялась. – Я хотела поужинать. Собственно, я имею права делать что хочу, – она возмущенно посмотрела она него.