– Да-да-да, вот она, воинственная девушка, которая обвинила меня во всех мыслимых и немыслимых извращениях, – он вошел в помещение и ярко зажегся свет. К ней не приходили уже очень долго, казалось что ее бросили в подвал на всегда.

–Да, выглядишь ты отвратительно, – Себастьян стоял над ней и крутил в руках телефон. – Как же нам поступить, мне говорили, ты бунтуешь? Несколько раз делала попытки сбежать?

Молча смотрела на него, практически невидящими глазами, не ела уже почти неделю, да и после того, как ее несколько раз ударило током плохо восстановилась.

– Отправляйте ее в мое отделение, посмотрим, насколько долго она у меня продержится.

Вертолет сильно гудел, кое-как ее усадили и закрепили ремнями безопасности. Себастьян сидел за штурвалом. Они аккуратно взлетели, дальше не помнила, потому что то ли уснула, то ли просто потеряла сознание.

Ее комната, в которой сейчас была, ничем не отличалась от той, в которой девушка находилась ранее. Такой же пол, такой же круг и та же темнота. Он вошел тихо, в мягких мокасинах, практически не слышно. Его стрижка была короткой, черные волосы были уложены , щетина нескольких дней делала его старше и скрывала новый появившийся шрам. Только выражение глаз так и осталось холодным и презрительным. Такие красивые, большие синие глаза, они должны дарить тепло, а они только замораживали и цинично смеялись.

– Мы немного поменяем то, что сейчас происходит с тобой. Теперь, когда ты здесь, и так много событий нас соединяют или, наоборот, разделяют, я могу делать с тобой все, что захочу. Все так расставлено что ты полностью моя. Я могу одевать тебя, раздевать. Трахать тебя сам или банально подложить под других. Ты принадлежишь мне. И ты наконец осознала, ну я на это рассчитываю, что это ни капли не романтично, не сексуально или забавно. Это не то, о чем можно мечтать или желать. Ты пленница. Ты получаешь то, что заслужила. Моя роль заключается в том, что я могу унизить, растоптать тебя до самого основания, чтобы ты лишилась всяких чувств, эмоций, надежд и глупой мечтательной чепухи. Если я скажу тебе трахать другого, твой ответ должен быть «как долго». Я тебе говорю – надень или сними, ты не спрашиваешь и не раздумываешь, а берешь и делаешь, и при этом ценишь то, что я тебе даю. Ты моя. И тут нет никакого «жили долго и счастливо». Как же много я хочу с тобой сделать. Ты столько грязи вылила на меня. Ты так много всего разрушила что, – он развёл руки в стороны. – Даже мой изощрённый ум не в состоянии придумать наказания, достойного твоих действий, но я знаю, что я сделаю. В каждом человеке живет порок. Иногда он спрятан очень глубоко, а иногда он рвется из клетки, как голодный зверь. Его можно сдерживать годами… Но однажды он вырвется и сожрет все вокруг: совесть, стыд, долг… Не оставит ничего, кроме первобытного желания наслаждаться пиршеством плоти. Мне жаль, но я скорее всего подарю тебя своим знакомым. Как мне кажется, это будет лучшее, что сможет максимально разрушить тебя.

Он присел рядом с ней. Девушка была в шоке от того, что он говорил.

– А еще я с удовольствием посмотрю, как несколько человек будут тебя иметь, долго и мерзко.

– Не надо… Себастьян, прошу не надо, – это было действительно самое страшное, что только могло с ней произойти. От него она готова вытерпеть все. Он – это совсем другое дело, но когда к ней прикоснутся другие мужчины, на его глазах, это будет самая страшная смерть. – Прошу… – она заскулила. – Не нужно так со мной, сделай все что угодно, но только не это.

Он засмеялся, убрал волосы с лица за ухо.

– Ты же понимала, что просто так я это не оставлю, – улыбнулся, проведя тыльной стороной ладони по щеке. – Зачем ты так поступила?

– Ты не оставил мне выбора, ты уничтожил все, что я пыталась построить, я хочу быть не просто тупой, голой куклой, я хочу… – каждое слово давалось с трудом, надо было признавать свои ошибки, раскрывать секреты, но без этого он все мог изменить навсегда. – Скажи мне, – наконец прошептала она. – Тебе очень весело меня мучить? С тех пор, как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий… – ее голос задрожал.

– Может быть, ты оттого-то именно меня и любила: радости забываются, а печали никогда… – печально смотрел на нее – Странно, почему ты решила, что я хочу видеть в тебе что-то большее, чем тупую, голую игрушку, – наклонился к ее уху. – ты угадала. Правда дается это тебе слишком большой ценой.

Он поднялся.

– За откровение, которое тебе так тяжело дается, тебе полагается душ и ужин. Смотри, не разочаруй меня, я ведь могу и поменять решение. Я дам тебе сегодня много возможностей…

Наверное, наступил вечер, он вошел в ее комнату и стал у порога.

– Сейчас мы отключим твой ошейник и ты принесешь его мне, на коленках.

Девушка смотрела на него и видела, что он начинает играть с ней, как с мышкой. Достал пульт и девушка услышала как ошейник зажужжал и затих.

– Снимай, он открыт, становись на коленки и неси.

Сондрин сняла ошейник, но не могла сдвинуться с места, становиться на коленки и ползти, это не о ней, все внутри кричало об обратном. Она просто взяла его и швырнула в стену. Гаджет ударился, пискнул и разлетелся вдребезги. Себастьян посмотрел на нее. Вздохнул. Покачал головой.

– И почему ты ничему не учишься? – скрестил руки на груди, глядя на нее, белая футболка с вырезом буквой V открывала его татуировки, ними были забиты полностью руки и торс, но когда он надевал рубашку, все было скрыто. Сейчас она видела его голые руки. Усталость и недовольство в глазах.

– Неужели ты был уверен, что вот так просто я сниму эту мерзкую вещь, которая несколько раз чуть не убила меня, и приползу к твоим ногам?

– Да, был такой момент, но…

– Да я ненавижу тебя, знаешь чего мне хочется больше всего на свете?

– Нет, расскажи мне, у тебя есть право, я ведь говорил, что сегодня у тебя будут возможности.

Девушка немного помолчала. А потом заговорила:

– Я хочу быть мужчиной. Чтобы поставить тебя на колени и избить. Просто монотонно, долго бить тебя со всей силы. Разбивая в кровь губы, лицо. Ломая твои ребра и наслаждаясь криками.

– ммм, оказывается в нашей паре не только я садист. Ну, мужчиной ты вряд ли станешь, а вот избить меня… – он подошел к ней, взял за руки и положил себе на щеки. – Если ты так хочешь, покажи мне всю свою ненависть, я очень хочу посмотреть ей в глаза, до сих пор видел только сопли и слезы, обещаю что не буду защищаться, сделай все что сможешь, максимальный ущерб – он наклонил голову в сторону. – убери мысли о том что совершила все ради попытки спастись, в виде того, что ты выставила на всеобщее рассмотрение мою жизнь, просто голая ненависть, гнев.

Она выхватила руку и ударила его по щеке, немного развернулся, но не сдвинулся с места, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Ну где твоя злость, где то, что сидит у тебя внутри, твой бунт, если ты не сейчас не покажешь мне ее, клянусь, я поставлю тебя на четвереньки и заставлю скулить и обсасывать мои ноги. А может ты этого хочешь, втайне? – он рассмеялся.

Девушка больше не могла выслушивать это, она начала со всей силой хлестать его по щекам.

– Да, ненавижу, ты столько всего сделал, ты убил во мне любовь, ты убил во мне веру, ты открыл монстра который жрет меня, не давая думать о прекрасном! – она устала хлестать его по щекам и начала колотить кулаками по груди, толкать его и дергать за футболку, он не сопротивлялся, лицо покраснело от ударов, она не замечала, что выражение глаз поменялось, ноздри немного раздулись в хищном оскале, ее силы были на исходе.

– Неужели все, на большее тебя не хватает? Чтоб со мной драться надо быть сильной, а ты слабая и не только физически, ты уже сдалась и это вызывает только презрение, – его слова придали ей сил.

– Неужели ты думаешь, что сломав мое тело, ты сможешь сломать мой дух?

– Почему же нет, я делал это много раз.

– Потому, что я больше тебя не люблю, и больше ты не тот человек, который может расписываться скальпелем на моем сердце.

– Неужели есть другой? – он ухмыльнулся и посмотрел на нее, издеваясь.

– Нет, пока нет, ты же все знаешь обо мне, но я уверена, что очень быстро отыщу того, кто полюбит меня и я возможно смогу.

– Ключевое слово «возможно», а возможно не полюбишь, или не полюбит, или предаст, или возможно ты не сможешь принять его внутренний мир, или возможно он никогда не сможет понять твой, такой грязный, такой порочный и такой непонятный другим.