Оливия Уэдсли - Пламя

– Мы едва знаем друг друга, – произнесла она слабым голосом.

Он весело рассмеялся:

– У нас вся жизнь впереди, дорогая, и самые лучшие возможности открыты для нас.

Они дошли до дверей отеля.

– Завтра утром я приду за тобой. Встань рано, потому что иначе я войду к тебе в спальню и буду целовать тебя. Ты будешь шокирована этим.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась.

«Это только сон, и я проснусь», – говорила она себе самой в глубине ночи, но сладкий трепет разливался по ее жилам и жег, как не жег бы во сне.

Это была действительность. Этот вечер был, и его забыть нельзя. Де Солн? Какое ей дело до него? Даже воспоминание о нем не могло затмить ее радости. «Я ведь, собственно, не обещала», но все же у нее явилось мимолетное ощущение, что она поймана в сети и привязана там. Когда женщина влюблена – она совершенно не умеет, она просто не может рассуждать. Тони лежала без сна, стараясь обдумать все, но ее мысли, как парящие птицы, улетали обратно к Гуго, его поцелуям, объятиям, его нежности и страсти.

Она жаждала этих ласк, она нуждалась в них; ей казалось, что будто в течение многих лет она голодала и теперь, наконец, может поесть досыта. Рассвет настал, как роза в золотом венце, и залил всю комнату светом.

Разумеется, она обещала выйти за него замуж, раз он этого хотел. Это было безумно, нелепо, божественно, и они черпали радость жизни ежедневно, ежечасно и все еще не были удовлетворены. В десять Гуго придет за ней, и вместе они вернутся на виллу. Она будет лежать под магнолией, а он будет у ее ног, глядя на нее снизу вверх.

Он, разумеется, хотел знать всю ее жизнь. Тони нашла пословицу: «Ложь никогда не остается одна», очень неприятно соответствующей данному случаю. Она позволила Гуго думать, что ей только двадцать четыре года, разумеется, из одного тщеславия, и она легко могла сказать, что просто пошутила над ним. Но ей как-то не хотелось, чтобы он знал, что она на шесть лет старше его. Но, сбросив со счета четыре года, нужно было, чтобы во всем остальном было большее соответствие.

– В восемнадцать лет уже в Париже, занимаясь искусством, Тони, да неужели студенты не обожали тебя?

Снова недостойная увертка. Но он, к счастью, весело продолжал дальше.

Дни текли, наполненные счастьем. Всего одна неделя с той ночи, когда он впервые поцеловал ее.

Гуго ушел, он не мог не пойти во Флоренцию обедать, и первый раз за целую неделю Тони проводила вечер одна.

Воспоминания толпой обступили ее. В припадке дурного настроения она начала вскрывать письма де Солна, прибывшие за это время. Не написать ли ему сегодня же и сказать ему всю правду? Все это звучало так неправдоподобно:

«Я встретила человека, в которого влюбилась, и через неделю мы собираемся пожениться».

Это была правда, но она чувствовала, что не может написать этого Жану.

Требуется много нравственного мужества для того, чтобы сказать неприятную правду про себя человеку, к которому вы привязаны. Мужество Тони, казалось, оставило ее, когда она прочла все его письма за неделю. Даже ее страсть к Гуго не могла вытеснить ее старой привязанности к де Солну. В течение почти трех лет он был неразрывно связан с ее жизнью. Все лучшие жизненные дары она получила через него, и он почти ничего не требовал взамен. Она начала мысленно сравнивать этих двух мужчин, которые играли роль в ее жизни. Гуго совершенно ее удовлетворял, – но он удовлетворял ее потому, что не давал ей опомниться; де Солн затрагивал другую часть ее «я», сторону мысли и чувства, но не страсти.

Она часто думала о том, что Гуго умственно ниже ее. Он был не очень умен, но она все же обожала его наивную тупость, его счастливое невежество. Она отлично сознавала, что он никогда не будет так близок ее уму, как близок ее сердцу.

Жан всегда удовлетворял бы вторую ее сторону, но он никогда не сумел бы разбудить ее сердце так, как это сделал Гуго. Для этого нужна была его молодость, его быстрота, его неограниченное себялюбие в любви, которые требовали своего с невероятной настойчивостью. Все мужчины эгоистичны в любви. Это одна из лучших черт в них, потому что она является доказательством того, что они любят. Если мужчина в любви уступает женщине дорогу, это значит, что он либо устал от нее, либо он недостаточно мужчина, чтобы стать хозяином положения. Прекрасная мужественность Гуго поглотила Тони, как много лет назад ее покорил Роберт. В некотором роде Гуго принадлежал к тому же типу, хотя ни физически, ни умственно он не был так прекрасен, как Роберт.

Он действовал на Тони теми чарами, которыми де Солн никогда не обладал. Ощущение сильного стыда овладело Тони, когда она ночью у открытого окна ожидала возвращения Гуго. Ей казалось, что она овладела любовью Жана под ложным предлогом, хотя было ясно, что не могла же она предвидеть встречи с Гуго. Было бы честнее, если бы она прямо отказала ему и просто заявила, что уходит от него.

Она села и в отчаянии начала писать: «Я обманула вас. Через неделю я выхожу замуж. Вы…»

Дверь открылась, и вошел Гуго.

Она убрала письмо.

Он стал позади нее и, стоя так, откинул ее голову назад, нагнулся и поцеловал.

– Здравствуй, детка, пишешь письма? Ты скучала по мне?

Его прикосновение, его красота, его близость произвели на нее то впечатление, которое они всегда производили.

Она встала. Он прижал ее к себе.

– Ты скучала по мне?

– Нисколько.

– Лгунья!

Он отошел от нее и быстро потушил свет, затем, вернувшись обратно, схватил ее в объятия.

– Скажи: ты весь мир для меня.

Он неожиданно поцеловал ее в шею.

– Скажи это.

– Ты весь мир для меня!

– У меня был испорченный обед; какой-то умный субъект болтал все время о литературе.

– А мой бедный глупый мальчик не любит этого?

– Нисколько. Я могу постоять за себя при обыкновенной теме разговора, но весь этот пошлый разговор о тонкостях и все эти материи не для меня.

– Мне придется воспитывать тебя.

– Ты можешь делать со мной что тебе угодно. Кстати, я слышал сегодня кое-какие новости об этом месте, – я думаю, о вилле.

Сердце Тони сделало судорожный скачок, а затем остановилось.

– Тебе не холодно, дорогая? Почему ты вздрогнула?

– Нет, мне нисколько не холодно. Что ты слышал о вилле, кто тебе рассказывал?

– Итальянский адвокат.

– Да… да, что же он рассказывал?

– Только то, что в ней жил лорд Роберт Уайк, человек, которого одно время считали самым красивым мужчиной в Лондоне.

– И это все?

Гуго усмехнулся:

– Этого достаточно для моей любимой крошки.

– Не говори глупостей, Гуго. Что еще ты слышал?

– О, обыкновенные вещи. Какой ты милый любопытный ребенок! Тони, мы потеряли слишком много времени на разговоры сегодня вечером.

– Да, но…

Он поцеловал ее в губы, чтобы заставить ее замолчать. Даже во время поцелуев мысли, как мельница, вертелись у нее в голове. А вдруг Гуго узнал?

До этого момента она никогда не думала о том, что ее жизнь с Робертом могла бы иметь какое-нибудь отношение к ее любви к Гуго. Все это было так давно, и эта новая сильная любовь изгладила даже воспоминания об этом. Что ей было делать?

Что она могла бы сделать? Сказать ему? Никогда! Это не принесет пользы, и к тому же это было так давно, о, так, так давно!..

Ночью, когда она лежала без сна, она удивлялась самой себе. Это казалось невероятным, что она прожила всю эту неделю, не вспоминая, не задумываясь над этим. Ей это даже ни разу не приходило в голову. Она была убаюкана, захвачена страстью, которая ею сейчас владела.

Как интенсивно чувствующая женщина, она, естественно, перешла от одной крайности – не испытывать годами ничего – к другой, к полному растворению себя в новой любви.

Обычные грани ее жизни были снесены – ее чтение, ее рисование. Она о них ни разу не подумала с появлением Гуго. Назовите это безумием, нелепостью, как вам угодно. Тем не менее такая внезапная, абсолютная, поглощающая страсть существует. Такое чувство рождается, как пламя, и, как пламя, оно пожирает, разгораясь все больше и больше.

Через неделю, всего через неделю, она будет женой Гуго. Ей нужно удержать его около себя только эту неделю, не давать ему ездить во Флоренцию, и он не сможет услышать ничего.