Прошла целая вечность с тех пор, как он смотрел на лицо женщины и находил ум той действительно привлекательным. Эмили, вне всяких сомнений, была и умна, и обворожительна.
– Что вы намерены со мной делать? – В ее голосе прозвучало такое отчаяние, что это привлекло внимание Годрика.
Девушка села на край кровати, в глазах у нее читалось недоверие. Так и не решив, что же надеть, герцог прошел через комнату, приблизился к ней и приподнял ее подбородок, тем самым заставив посмотреть на него.
– Я должен подержать вас здесь какое-то время, пока не увижу, что ваш дядя полностью уничтожен, потом, возможно, верну вас в Лондон. Пока вы тут, милости прошу делить мою постель.
Он постучал указательным пальцем по носу Эмили, пытаясь подзадорить ее, но из-за его слов она лишь сильнее нахмурилась. Годрик сел перед ней на корточки.
– Вам не причинят вреда, мисс Парр. Даю вам слово джентльмена.
– Джентльмена? – с насмешкой переспросила она. – Да уж, вы джентльмен. Вытаскивающий женщин из экипажа и накачивающий их опиумом. У вас нет ни капли чести. Я даже не понимаю, какое это имеет отношение к моему дяде. Мужчины, подобные вам, губят таких женщин, как я, даже не задумываясь. Ну же, скажите, что это не так.
Он засмеялся.
– Я и не собирался отрицать ваше предположение. Однако хочу, чтобы вам стало ясно: я гублю женщин с определенной целью, не ради спортивного интереса. – Он оперся бедром о шкаф, внимательно наблюдая за ней. – Уверен, вы понимаете, как легко будет вашему дяде продать вас мужчине в качестве жены, чтобы покрыть свои долги. Ну что ж, никто не возьмет вас, если я вдруг окажусь первым.
Глаза Эмили потемнели.
– То есть вы похитили меня, чтобы расквитаться с дядей? – Она чуть повысила голос, но не до крика. – А обо мне вы не подумали? Я здесь невинная сторона. Мой дядя потребует, чтобы вы женились на мне, и тогда нам придется куковать вместе.
Годрик громко рассмеялся.
– Эш говорил, что вы умная. Но я не предполагал, будто у вас к тому же и прекрасное чувство юмора.
– Юмор? Я не вижу в этом ничего смешного. Да, я сильно желала выйти замуж, но в мои планы не входило получить в мужья кого-то вроде вас. – Эмили скрестила руки на груди.
– Мисс Парр, не думаю, что вам доподлинно известно, кто я.
Годрик заметил неприятный огонек в ее глазах.
– Я знаю, кто вы. Герцог Эссекский. Истинный дьявол, как говорят дамы. Вы губите женщин одним лишь взглядом.
– Всего лишь взглядом? Я думал, мне нужно хотя бы произнести имя дамы… – тихо засмеялся он, но она не последовала его примеру.
Ее щеки порозовели. Губы разомкнулись еще шире, а грудь начала вздыматься и опускаться в унисон участившемуся дыханию. Это напомнило ему испуганного воробья, однажды залетевшего к нему в кабинет. Он вынужден был помочь ему вылететь в окно, но тот поранил себя, от страха врезавшись во что-то.
– Скажу начистоту, мисс Парр. Я ни разу не позволял обществу и его правилам диктовать мне, как жить. Ваш дядя мог бы попытаться вести со мной общественную войну, чтобы приковать меня к вашим ногам, но мы никогда не ступим в церковь вместе. Вы понимаете? И все же не стоит так огорчаться, моя дорогая. Я щедрый любовник. Если я пойму, что мы подходим друг другу, я сделаю вас своей фавориткой. Я не расположен к серьезным отношениям, но хорошо содержал бы вас до конца жизни. Это не так и ужасно, быть любовницей герцога.
В ее фиалковых глазах отражалась даль, в них читалось смирение, голос звучал серьезно:
– Все ли мужчины столь же бессердечны, как вы? Разве вам не ясно, что вы отнимаете у меня? Мне нужно выйти замуж. Мои родители погибли. У меня был только один шанс обрести счастье и спокойствие, и вы отобрали его, завладев моим экипажем. – Слезы затуманили ее глаза, секунду спустя она опустилась на колени и ее тело содрогнулось от сдерживаемых тихих рыданий.
Годрик с ужасом наблюдал за всем этим. Внутри у него все сжалось. Уже не впервые женщина плакала из-за него, между тем эти слезы исходили не от разгневанной любовницы, а от юной девушки, по-настоящему невинной.
Без какой-либо задней мысли он обнял Эмили. У него появилась жгучая потребность защитить ее от всех, и, казалось, она крепко засела ему в голову. Тело девушки содрогалось, а ладони невольно перемещались по его голой груди, плечам и рукам. Что-то едва ощутимо тянуло его за правую кисть; подавшись назад, Годрик с удивлением заметил, как она снимает кожаный ремешок со связкой ключей. Он извлек ключи из сомкнутой руки пленницы, медленно разжав ее пальцы, один за другим.
Его светлость безудержно рассмеялся, взглянув в ее разъяренные глаза.
– Мисс Парр, у вас удивительно проворные ручки. О, каким вещам я мог бы вас научить… – Он хотел обнять ее снова, но девушка увернулась.
Эмили робко отошла на несколько шагов назад, настороженно глядя на него. Девушка, плачущая в его руках, улетучилась. Очень правдоподобный обман. Умная девчонка.
– У меня серьезные сомнения по поводу того, что вы можете научить меня чему-то полезному, ваша светлость. – Она присела в неглубокий насмешливый реверанс и устремилась в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Секунду спустя послышался звук придвигаемого к двери туалетного столика. Годрик, ухмыльнувшись, начал тихо насвистывать.
Стоит дать ей время на размышления. Да и ему определенно требуется несколько минут, чтобы вернуть самообладание, особенно ниже пояса.
– Что значит похитили?
По дому Альберта Парра эхом разносилась ярость Томаса Бланкеншипа. Альберт сидел за своим столом, потирая глаза и стараясь оставаться спокойным перед своим компаньоном, человеком, которому он задолжал много денег.
– Здесь, в письме, все сказано. – Парр протянул записку Бланкеншипу, который выхватил ее.
Мужчина стоял перед Альбертом, тяжело дыша, двойной подбородок дрожал у шеи – такой вид должен был бы унять страх Парра, но этого не произошло. Совсем наоборот. Бланкеншип выпустил изнутри себя демона с когтями, слюнявыми зубами и холодным блеском черных глаз.
Альберт вздохнул. Накануне вечером он приезжал в дом Чессли, чтобы отыскать Эмили. Дочь барона, Анна, сообщила ему: Эмили так и не приехала. Альберт сразу же насторожился. Он не думал, что она не приехала из-за встречи с каким-то другом, но, возможно, ошибался и Эмили решила показать свободолюбивый характер.
Наверное, она, вознамерившись избегать Бланкеншипа, искала прибежища у друга. Не то чтобы у нее было много приятелей, по крайней мере, он никого из них не знал.
Только когда приехал домой, уставший и раздраженный из-за упрямства девушки, он узнал правду. Дворецкий протянул ему записку, оставленную кучером, которого он нанял, чтобы доставить Эмили на бал. Изнуренный возничий подтвердил, что ее похитили пятеро мужчин, но без небольшого вознаграждения отказался рассказывать детали. Альберт, поморщившись, бросил несколько монет в протянутую ладонь извозчика.
История, которую тот поведал, казалась фантастической. Его невинной племяннице удалось перехитрить разбойников и почти убежать, дважды. Слушая этот рассказ, Альберт представлял Эмили в образе какой-то героини приключенческой книги. Оказалось, она обладала более сильным характером, нежели он считал, но потом эта идея перестала быть занимательной и закралось мрачное предчувствие.
Альберт сразу же идентифицировал наклонный почерк в письме, даже несмотря на то что в записке почти отсутствовали детали и она была без подписи. После нескольких сделок с герцогом Эссекским, Альберт прекрасно знал его необычный почерк. Но что было еще печальнее, так это содержание письма. Эссекский утверждал, будто ему известно об украденных Альбертом деньгах, поэтому он и взял своего рода «возмещение». Естественно, имел в виду Эмили.
Сдвинув брови, мужчина снова принялся изучать записку, не обращая внимания на Бланкеншипа, расхаживавшего взад-вперед, словно лев в клетке. Если Эссекский запятнал ее репутацию, у нее будет полное право требовать женитьбы, а это значит… Его тело объял ужас. Коль Эссекский станет его законным родственником, Альберт навсегда попадет под власть этого человека. В связи с подобным поворотом событий герцог мог даже поселиться в миле от ближайшей церкви.
Нет, он не женится на Эмили. У Альберта не было способа заставить его, и Эссекский знал это. Эмили погублена, а без нее он не сможет заплатить Бланкеншипу. Альберт с трудом дышал из-за обуявшей его паники.