Большеглазая, стройная, красивая Тынаку сидела возле яранги на старых нартах и пришивала к новому малахаю подвески из цветного бисера. Малахай она сама сшила, и предназначался он Атувье. Тайный голос говорил ей, что он жив и скоро вернется. Девушка, так увлеклась, так далеки были, ее мысли от стойбища, что Вувувье она заметила лишь тогда, когда тот остановился напротив нее. Тынаку подняла голову, выронила малахай, вскочила, испуганно прижала ладони к губам. Сердце у нее словно оборвалось, упало куда-то вниз...

Вувувье нагло рассматривал ее. Да, он не ошибся прошлой весной — Тынаку стала очень красивой. Недаром молва о ее красоте разнеслась далеко от стойбища Каиль. У стройной, как молодой тополь, девушки были крупные, с легкой раскосинкой, блестящие черные глаза, красивые, будто молодой месяц, брови и маленькие пухленькие губы. Две толстые иссиня-черные косы спускались до колен. Даже под кухлянкой угадывались большие груди, что было редкостью для северянки.

- Ты красивая, — хмыкнул Вувувье и вошел в жилище.

Тынаку похолодела: значит, правду говорили в стойбище, что богач Вувувье хочет взять ее в жены. Но она не хочет быть женой жирного богача… Не хочет! Она предназначена в жены Атувье. С самого рождения. И вот пришел Вувувье с мешком, в котором лежат подарки отцу — выкуп за нее.

Отец Тынаку, Итекьев, лежал на шкуре белого оленя возле очага. Уже три дня и три ночи он почти не покидал этого места — в пояснице у него будто кол торчал. Правая нога совсем мертвой стала — онемела, не сгибалась. Ушла из нее сила.

Увидев гостя, Итекьев с трудом приподнялся на локте.

- Мэй, — приветствовал хозяина Вувувье, садясь возле почти затухшего очага.

- Мэй, — как старая лиственница на ветру, проскрипел Итекьев, — Не сердись, Вувувье, что я плохо, встречаю тебя. Злой дух влез в мою поясницу и ковыряет в ней ножом. Совсем я плохой.

Вувувье достал из сумки бутылку разбавленного спирта.

- Сейчас мы угостим духа «огненной водой», и он перестанет ковырять ножом твои кости, сказал Вувувье и захохотал от своей шутки.

При виде бутылки Итекьев оживился, облизнулся.

- Эй, Тынаку, — позвал он.

Тынаку вошла, опустив глаза.

- Подай кружки, принеси рыбы и поставь на огонь воду. — Итекьев виновато посмотрел на Вувувье. — Другой еды нет. На охоту давно не ходил. Болею.

Вувувье покосился на возившуюся в углу дочь Итекьева.

- Скоро у тебя будет много мяса, — громко сказал он. — Я хочу взять в жены твою дочь. Я дам тебе хороший выкуп — десять оленей. Ты будешь сыт, и она каждый день будет есть много мяса и пить настоящий чай с сахаром. — Вузувье начал доставать из сумки подарки. — Это тоже выкуп, - хвастливо сказал он и посмотрел на Тынаку. — Никто тебе не даст таких подарков, такого выкупа, кроме Вувувье. Я богатый. Очень богатый. Тебе будут завидовать все.

При виде пачек чая, патронов, табака, сахара Итекьев широко раскрыл глаза и попытался сесть, но злой дух со всей силы ткнул ножом в кость. Старик застонал, потом какое-то время лежал неподвижно, ожидая, когда хоть немного отпустит боль. Но сильнее боли его беспокоило другое.

- Вувувье, — вздохнув, сказал Итекьев, — Тынаку еще с рождения предназначена в жены Атувье, сыну Ивигина. Как я нарушу обычай?

Тынаку, затаив дыхание, слушала отца. Вувувье распечатал бутылку.

- Тынаку, подай кружки, — приказал он громко, очень даже громко.

Девушка сжалась в комок, словно загнанный заяц перед волком. Потом взяла кружки и поднесла их мужчинам, не смея поднять глаз.

Вувувье налил полную кружку Итекьеву и совсем немного себе. Когда надо было, он умел заставить себя пить мало.

- Сначала давай выпьем, Итекьев. В сухом горле слова застревают, - засмеялся богатый гость. Ему очень понравилась своя шутка.

Итекьев опять облизнул губы: давно, очень давно не пил он «огненной воды». Злой дух, поселившийся в пояснице и в ноге, тоже, наверное, был не против выпить, поскольку Итекьев довольно легко приподнялся, взял кружку, боясь расплескать хотя бы каплю драгоценного напитка, с жадностью выпил. По телу сразу разлилось приятное тепло, и даже боль в пояснице немного утихла, затаилась.

- Да, ты прав, Вувувье, «огненная вода» хорошо помогает беседе, — польстил богачу хозяин яранги и принялся набивать трубку ароматным табаком. — Но обычай, Вувувье, — вздохнул он, вспомнив, зачем пришел гость. — Сам знаешь... Атувье.. - старик запнулся.

- Итекьев, о каком Атувье ты говорйшь? Нет Атувье-человека, есть Атувье-волк. Вся тундра знает, что он живет с волками. Этой весной он возьмет в жены волчицу, — захохотал Вувувье, косясь на съежившуюся в углу Тынаку Богач вдруг оборвал смех и. сказал с издевкой: — Но если бы он и не жил с волками, то какой выкуп он дал бы тебе? Он, который пасет моих оленей за долги своего отца? — Вувувье опять засмеялся: он был уверен, что Тынаку сегодня же будет спать с ним. Он теперь не боялся духов: они приняли его богатые подарки и не станут ему мешать. — Разве бедный пастух, сын моего должника, сможет дать за твою дочь, которую ты столько лет кормил, такой выкуп? — Вувувье кивнул на дары. — Я ведь принес тебе еще и топор. Очень хороший топор. Мне его продал американ за шкурку дорогого соболя.

Итекьев, быстро пьянея, удивленно закачал головой.

- В моей яранге Тынаку каждый день будет есть мясо, тюлений жир, пить чай с сахаром. Я богатый, — напирал Вувувье.

Итекьев хоть и запьянел, но не сильно.

- Что скажут люди, Вувувье? Обычай предков... — сопротивлялся он.

Вувувье надоело убеждать старика, а больше — его дочь, которая ловила каждое его слово.

- Я здесь обычай! Я! — рявкнул богач и ударил кулаком по коленке. - Я хочу взять твою дочь в жены— и возьму. Разве ты забыл, что должен мне пять оленей? Я мог бы взять Тынаку и без этих подарков, — он ткнул пальцем в пачку табака. — Но я добрый, — уже спокойнее добавил он, увидев, как затрясся от страха Итекьев, — я прощаю тебе долг и велю сделать твою метку на ушах десяти моих оленей.

Итекьев заискивающе улыбнулся: шибко хороший выкуп получил он за дочь. Очень большой. За такой выкуп Атувье мог бы взять сразу три жены. И даже четыре,

- Собирайся в дорогу, — повернув голову к Тынаку, приказал он. Его слова означали, что Тынаку стала женой Вувувье.

Богач, сразу подобрел, обмяк.

- Еще рано собираться. У меня здесь много дел. Я должен посмотреть здешних оленей и поторговать. Вувувье — торговый человек, — сказал он. Довольный сватовством, он налил себе и отцу Тынаку еще «огненной воды». Вскоре оба уже громко храпели: все-таки богач выпил изрядно сегодня спирта.

„.Очнувшись первым, Вувувье выполз из яранги в ночь. Дул сильный холодный ветер, но Вувувье почему-то было очень жарко. Он стянул кухлянку, оставшись в одной рубашке, и бесцельно побрел по стойбищу, забыв о новой жене...

Духи иногда сердятся и на богатых — утром Вувувье не смог подняться с ложа. Голова его разламывалась от боли; при каждом вздохе в правом боку тоже ощущалась боль — такая острая, что казалось, будто его легкие кололи ножом. Вувувье стонал, метался, звал своих первых жен, погонял в беспамятстве собак. Коварен весенний - ветер: «обласкал» он богача, разгоряченного «огненной водой», Гиргиртагин испуганно смотрел на бредившего Вувувье. Ой-е, что делать? Видно, очень сильно разгневались на него духи за то, что он захотел взять в жены Тынаку, предназначенную Атувье. Но, говорят, Атувье видели с волками, и теперь ему нельзя показываться на глаза людям, нельзя даже близко подходить к стойбищу. Однако если это правда, то почему тогда духи разгневались на Вувувье? Э-э, надо позвать Котгиргина. Нехорошо получится, если богатый гость уйдет в «верхнюю тундру» из яранги Гиргиртагина, совсем нехорошо. Тогда другие люди не захотят быть гостями в его яранге.

Гиргиртагин послал за шаманом Олеттына. Вскоре пришел Котгиргин.

Вувувье по-прежнему громко стонал, впадал в беспамятство.

Котгиргин велел жене Гиргиртагина вскипятить котел воды. Когда в воде заплясали белые пузырьки, шаман снял котел, бросил в него какие-то травы, корешки и пригоршню сушеных ягод.

- Дашь ему выпить всю воду, — приказал он жене Гиргиртагина, кивнув на больного. — Я приду завтра еще. — И он принялся колотить в бубен, что-то при этом бормоча.

Гиргиртагин с благоговейным уважением смотрел на шамана, изгонявшего ударами бубна злых духов из больного Вувувье.