Лин Уормсли - Пленники любви

— Кронсби известно о вашей двойной жизни? Он действительно такой простак, или же вы попутно и ему дарите ваше расположите, чтобы он помалкивал? Я слышал, что его брак дал трещину, и теперь понимаю почему.

Его лицо при этом не выражало ровно ничего, и это было еще хуже, чем если бы он усмехался. Но как Уэстон смеет говорить ей такие вещи?! Как он может думать, что она… Да за кого он ее принимает?!! Душа Хэлен протестовала, но этот протест никак не мог вылиться в конкретные слова. Одно присутствие этого человека, то, как он уверенно стоял здесь, по-хозяйски расставив ноги, и хладнокровно изрекал невообразимые вещи, непонятным образом сковывало ей язык.

— Когда вы появились сегодня утром, я сразу понял, что уже видел вас раньше. А когда заметил свежие царапины на ваших ногах, мне все стало ясно. Но я все же не верил до конца, пока не увидел собственными глазами этот вертеп.

Уголок его сурово сжатого рта дрогнул, холодные серые глаза остановились на неугомонных близнецах. Фамильное сходство было очевидным.

— Ваши. Конечно, это вовсе не удивительно. — Он качнулся на каблуках. — Вы знаете, кто их отец?

Серые глаза, острые, как буравчики, пронзили ее насквозь, и мозг, в котором звенели гневные отрицания, неожиданно подсказал правдивый ответ:

— Нет.

Элизабет упорно отказывалась назвать имя человека, который увлек ее и бросил, едва узнав, что она беременна. Хэлен сказала правду, потому что ей нечего было скрывать. Даже в данных обстоятельствах и не пришло в голову лгать, но шанс объяснить, что она близнецам только тетя, был упущен — Уэстон резко повернулся на каблуках и вышел.

— Ресторан на Фаллоу-стрит — вы сможете сами туда добраться или прислать за вами машину? — Этим утром угрюмый голос звучал еще более отрывисто и резко, чем всегда, но Хэлен, услышав его, испытала слишком большое облегчение, чтобы придавать значение деталям.

— Я приду, мистер Уэстон. И, конечно, я сумею найти дорогу, — пробормотала она.

— Я и не сомневался, что сумеете, — сухо ответил тот, и, прежде чем она успела понять, что означает подобный тон, в трубке раздались гудки.

Опустив трубку на рычаг, девушка взглянула на часы. Обед с Виктором Уэстоном назначен ровно на час. Хэлен улыбнулась. Ее охватило внезапное веселье, и она вскочила на ноги, будучи не в силах продолжать разбираться дольше с запутанными таблицами доходов и расходов, над которыми трудилась все утро.

Девушке так и не удалось отдохнуть в выходные. Разве можно было отдохнуть, занимаясь утомительным переселением в комнаты цокольного этажа, слушая ворчание Дженни, жаловавшейся, что теперь ей придется жить с Генри во грехе, приглядывая за двумя неугомонными малышами, которые, очевидно, решили, что тети только и созданы для того, чтобы играть с ними и вместо обеда кормить их шоколадками, и мучаясь из-за неожиданного и непонятного визита Уэстона и его поспешного ухода как раз в тот момент, когда разговор коснулся особенно щекотливой темы.

Проснувшись в понедельник утром, Хэлен почувствовала себя совершенно разбитой. На работе она никак не могла сосредоточить свое внимание на цифрах мысль ее все время сбивалась с нужного направления, она почему-то изнывала из-за желания встретиться с Виктором Уэстоном и объяснить ему истинное положение вещей. Не то чтобы его мнение о ее нравственном облике имело какое-то значение. В конце концов ее фирма будет обслуживать его фирму, и на этом их отношения оканчивались. Им предстояло увидеться еще раз лишь на кратком совещании, во время которого ей передадут налоговую декларацию и наверняка объемистую папку с кипой векселей. Но знать, что он считает ее двуличной особой, которая в свободное время занимается ловлей клиентов на улицах и живет в одном доме с весьма сомнительными личностями (наверняка он решил, что ее окружение — сплошь сутенеры и проститутки), да еще имеет двух малышей, не зная, кто их отец, — это уж слишком!

Таким образом, его неожиданное приглашение в ресторан явилось ответом на ее молитвы! И Хэлен впервые почувствовала себя спокойной и бодрой после того ужасного костюмированного бала в ночь на субботу.

Она заглянула в соседнюю комнату, убедилась, что Симона, ее заместитель, условилась об официальной встрече с Райтом и Грехемом, бегло просмотрела результаты проверки отчетности компьютерной фирмы, предупредила секретаршу, что часа на два отлучится из конторы, затем вернулась в свой кабинет, достала из стола косметичку и бодро проследовала в дамскую комнату.

Повесив жакет и белоснежную блузку на крючки, она сняла колпачок с бутылочки своего любимого геля и тщательно ополоснула лицо теплой водой. Уэстон почти наверняка пригласил ее с целью дать ей более полную информацию относительно своей налоговой декларации — ведь вскоре в ее ведение перейдут все налоговые документы директоров фирмы; он весьма предусмотрителен.

Хэлен же и ее группа станут выполнять самую трудную часть работы. Дэйв, как старший компаньон, займется кредитными поступлениями. Виктор Уэстон уже знает об этом и хочет — поначалу, во всяком случае — установить с ней прямые отношения. И тут уж она воспользуется возможностью, которую посылает ей провидение, чтобы объяснить, что его превратное представление о ней абсолютно не соответствует истине. Хэлен никак нельзя было назвать неразборчивой в знакомствах, более того, у нее ни разу в жизни не было серьезного увлечения. Всего один или два поклонника, да и с теми она вежливо, но решительно распрощалась, едва они стали позволять себе вольности.

Конечно, Уэстону она не станет об этом рассказывать: ее личная жизнь его совсем не касается. Хотя вряд ли можно сказать, что у нее действительно есть личная жизнь, подумала Хэлен, нанося на нежную белую кожу жидкий крем. Она предпочитала расценивать свое одиночество как результат решения, принятого сознательно после трезвого взвешивания всех «за» и «против». Она, как никто другой, знала, что любовь способна разрушить личность. И, не желая, чтобы с ней случилось нечто подобное, девушка, кроме того, ценила свою свободу. Она осознанно стремилась к ней и не хотела ее терять.

Хэлен надела блузку, натянула сверху легкий летний жакет. Все в полном порядке. Ни единая прядь светлых волос не выбивается из аккуратного узла на затылке, надежно скрепленного шпильками, маленькое личико абсолютно спокойно, только искорки в больших зеленых глазах выдают легкое волнение в ожидании предстоящей встречи.

Но это приятное волнение Хэлен испытывала единственно благодаря уверенности, что еще до того, как обед подойдет к концу, Виктор Уэстон откажется от своего нелицеприятного мнения о ней. Именно поэтому, а не по какой другой причине Хэлен и приняла его приглашение пообедать, и живость ее походки, и радостное настроение не имели никакого отношения к самому Виктору Уэстону, к его мужественной внешности и волнующему присутствию.

Спохватившись, девушка заставила себя замедлить шаг. Если она будет так бежать на жарком июльском солнце, то придет вся разгоряченная и красная. Тем временем ее мысли переключились на женщину, на которой Уэстон собирался жениться.

Интуиция подсказывала Хэлен, что Стефани Райт должна быть очень волевой — ведь ей удалось приручить такого мужчину, как Уэстон. Со слабой женщиной он не стал бы считаться, подчинил бы ее себе и в конце концов начал презирать. Хэлен никогда не встречала дочь председателя фирмы «Райт и Грехем» и вряд ли когда-нибудь встретит, но воображение рисовало ей девушку шикарно одетую, уравновешенную, утонченно спокойную и своевольную. Такой и надо быть, чтобы привлечь мужчину, подобного Уэстону. Такие, как Дэйв Кронсби, например, не одобряют сильных женщин, они лишают их чувства безопасности, кажутся им ненадежными. Потому-то они в утешение и навешивают на них обидные ярлыки. Но мужчины типа Виктора Уэстона уважают сильных женщин и относятся к ним как к равным. И Уэстон не из тех, кто рассматривает брак как средство устроить себе карьеру, твердо решила Хэлен. Скорее всего, он и вправду очень любит свою Стефани. Почему-то это заключение заставило ее замедлить шаг и задержать дыхание. Но проанализировать свои чувства она не успела. На секунду остановившись у зеркальной витрины ресторана, она одернула жакет, расправила плечи, придала лицу невозмутимое выражение и вошла в дверь.

Уэстон уже поджидал ее. Когда официант провел девушку к стоявшему в стороне от других столику на двух человек, он учтиво поднялся, и Хэлеи почувствовала, как краснеет, что было вполне объяснимо, — стоило вспомнить, к каким возмутительным, хотя и объяснимым, если принять во внимание обстоятельства, выводам он пришел. Теперь же девушке представлялась возможность все исправить. И скоро образ двуличной бухгалтерши легкого поведения развеется как дым.