Бренда Джойс - Пленница

В то время как на фоне заходящего солнца корсары возвращались в гавань, три американских судна не спеша развернулись и взяли новый курс. Алекс почувствовала легкое разочарование. Нильсен со вздохом заметил:

— Итак, все осталось по-прежнему.

Алекс собралась было уходить, но тут заметила, что один из кораблей паши не дошел до гавани. Он развернулся вслед за американцами и пошел на приличном расстоянии от них, чтобы не попасть в зону досягаемости их пушек. Мурад и Нильсен тоже увидели это.

— Что за чертовщина? — пробормотал консул.

— Это «Мирабука», — прищурившись, заявила Алекс.

— Откуда вам это известно, миссис Торнтон?

— На ней тридцать шесть орудий, и ее построили на Бостонской верфи. Помните? Джовар захватил ее в 1801 году.

— Мне и так все отлично известно про «Мирабуку», — нетерпеливо возразил Нильсен. — Мне удивительно другое: как вам удалось опознать этот корабль с такого расстояния и к тому же против солнца?

— У меня чрезвычайно острое зрение, — ответила Алекс.

Однако Нильсен молча и с недоверием посмотрел на нее. И Мурад тоже.

Правда, для раба не было новостью, что хозяйка знает все о военном флоте. Алекс на минуту представила, как признается этим двоим в том, что родилась в двадцатом веке, что по образованию — военно-морской историк, что узнавать с первого взгляда такие корабли, как «Мирабука» или «Соединенные Штаты Америки», входит в ее профессию. Конечно, никто ей не поверит.

— Нам следует положиться на мнение Алекс, — вмешался Мурад. — До сих пор она ни разу не ошиблась в подобных вещах.

Нильсен подозрительно смотрел на нее.

— Мой отец служил в военном флоте, — солгала Алекс. Тем временем «Мирабука» почти исчезла из виду. На небе зажигались первые звезды. На темнеющий небосклон начала подниматься бледная луна.

— Хотела бы я знать, что замышляет Джовар.

— Что бы он ни замышлял, — ответил консул, — это не сулит ничего хорошего.

К Алекс внезапно пришло чувство, что скоро случится что-то очень плохое.

— Алекс, проснись! — Мурад сдернул с нее шелковое покрывало.

Она открыла глаза. Было еще очень рано. Однако она мгновенно проснулась и села на кровати.

— Что такое? Что случилось?

— Вернулась «Мирабука». — Не замечая, что едва не кричит от волнения, Мурад уселся на край кровати. Но вдруг смущенно потупился, встал и подал ей рубашку.

Алекс знала, что ночная сорочка ничего не прикрывает, однако ее это не заботило. Мурад и раньше видел ее обнаженной. Она вскочила с кровати, сжимая рубашку в руках.

— И?

— На ней почти не осталось снастей, а корпус — как решето. Пять матросов погибли, шестеро ранены — в том числе и сам раис Джовар!

Алекс ловила каждое слово.

— Раису Джовару здорово повезло, что удалось сбежать, — торопливо продолжил Мурад. — Я слышал, как кто-то из янычар сказал, что «Мирабука» ушла благодаря снисходительности американского капера. Паша рвет и мечет. В эту самую минуту раиса Джовара в цепях таскают по городу в наказание. А до того он получил полсотни палок на бастонадо.

— О Господи, — прошептала Алекс.

— Алекс, раис Джовар поклялся отомстить каперу.

— Как его зовут? Ну, капера? Как, Мурад?! — От волнения она едва дышала.

— Джовар сказал, что с этим капером он уже встречался раньше и что это сам Деви-капитан.

Алекс растерянно мигнула. Однако она уже поднаторела в разгадывании всех этих цветистых оборотов, бывших в употреблении в Триполи.

— Деви-капитан, — медленно повторила она. — Капитан-дьявол!

— Да, — подтвердил Мурад, не сводя с нее глаз. — Тот самый Деви-капитан, который две недели назад разбил в щепки личное судно Джовара, и Джовар умолял пашу о пощаде, и кричал, что ни одному правоверному не дано победить самого дьявола, однако паша и слушать не стал. «Мирабуке» пришел конец!

Так она и знала. Так и должно было быть. Она сжала что было сил руку Мурада, не заметив даже, что тот вскрикнул от боли.

— Но кто такой этот Деви-капитан? Кто? Как его имя?

— Да что с тобой, Алекс? — Раб кое-как выдернул руку. — Ты словно взбесилась. Разве не этого ты так желала? Увидеть падение Триполи?

— Кто такой Деви-капитан? — не слушая его, повторяла она, снова схватив его руку.

— Я не знаю!

Алекс не поверила своим ушам. Вцепившись в рубаху Мурада, она дернула ее так, что чуть не порвала.

— Но хоть что-то ты должен знать!

— Он американец.

Алекс бессильно разжала пальцы. У нее зашумело в ушах. Она рухнула на постель, не в силах говорить, не в силах даже дышать. Это он. Блэкуэлл.

— Его корабль — американский, — более спокойно продолжал Мурад, тревожно заглядывая ей в лицо. — Прав да, он поднимает и другие флаги: тунисский, алжирский, английский и даже французский. Но когда атакует — над ним развевается только американский флаг.

Алекс подняла глаза. И встретилась с проницательным взглядом серебристых глаз.

— А корабль? Его название известно?

— Да, — с запинкой отвечал Мурад. — «Жемчужина».

Мыс Бон, 3 июля 1803 года

Ксавье изнемогал от усталости. Он стоял, прислонившись к борту, и следил за темнеющими небесами. «Жемчужина» только что бросила якорь в укромной бухте, которую указал капитану наемный лоцман-испанец. Предполагалось, что бриг простоит здесь всю ночь, чтобы пополнить запасы пресной воды. После чего «Жемчужина» вновь отправлялась выполнять свою тайную миссию. Миссию, цель которой, по мнению Ксавье, давно стала понятна паше.

Он уже передал официальную жалобу через датского консула в Триполи. Ведь как только война была объявлена, американский консул поспешил убраться в Италию, в Леггорн, где торчал и поныне. В его отсутствие датчанин был уполномочен заменять консула США.

Ксавье знал, что в ответной депеше от американского посла в Алжире будет содержаться вежливое недоумение: к великому сожалению, правительству США ничего не известно ни о «Жемчужине», ни о ее капитане.

Роберт наверняка был бы доволен.

Ксавье нахмурился. В памяти всплыла картина корсарского корабля, который он едва не отправил на дно. Паршивец успел пробить здоровенную брешь в борту «Жемчужины». И попал прямо в пороховой погреб «Софии»: шхуна взлетела над водой на добрых десять футов.

Словно наяву Ксавье услышал отчаянные крики матросов, пытающихся спастись в море. Конечно, для военного моряка такая картина была привычной, однако после гибели «Сары» она причиняла капитану нестерпимую боль. Вот и сейчас он замер, не в силах справиться с горем. Роберт!

Усилием воли Ксавье заставил себя побороть отчаяние. Как бы то ни было, Роберт мертв, и тело его поглотила морская пучина. Сегодня снова гибли моряки — мальчишки, кое-кто даже моложе, чем его брат, — и снова кто-то оказался в плену. Война есть война.

И Ксавье тоже участвовал в этой, пусть и неофициальной, войне. А поэтому он обязан держать чувства в кулаке. У него есть задание, которое необходимо выполнить.

Но сначала нужно встретиться с послом и коммодором Моррисом в Леггорне. Он получил приказ каждые восемь недель встречаться с коммодором военного флота — для обмена оперативной информацией.

Ксавье полной грудью вдохнул благоуханный ночной воздух. Каким спокойным и невинным казалось сейчас море! Небо на западе было пурпурным и розовым, а вода — словно расплавленное серебро. Стояла полная тишина — если не считать негромкого разговора матросов. Словно и не было кровавой бойни несколько часов назад. Тем драгоценнее казались эти минуты затишья. Тем драгоценнее…

Взметая фонтан серебряных брызг, из воды выпрыгнул дельфин — и снова тишина.

В старину моряки сочли бы это хорошим предзнаменованием. Однако Ксавье давно не верил в приметы. Он привалился к борту и стал обдумывать письма, которые хотел отправить домой.

При мысли о Саре холодок пробежал по спине. Отчаяние и обреченность чувствовал он, вспоминая ее чудесное личико. Но он никогда не нарушит той клятвы, что дал после гибели Роберта. Ибо если не он, то кто станет заботиться о ней?

И все же временами он не мог удержаться от мысли о том, что у него могла бы быть настоящая жена, красивая, отважная и умная женщина. Взрослая женщина, такая, которую он смог бы любить всей душой и при случае даже опереться, настоящая спутница жизни. Однако этой мечте не суждено сбыться.

Ну вот, не хватало только раскиснуть от глупой жалости к себе. Он взглянул на матросов, которые отдыхали сейчас, наслаждаясь положенной порцией виски — наградой за отлично сделанную работу. Как обычно, Тимми, корабельный юнга, развлекался игрой на губной гармошке. Ее мелодичные звуки далеко разносились над водной гладью, переплетаясь с нестройным пением матросов, выводивших слова «Боже, благослови Америку!».