Ксавье не удержался от улыбки. Ему повезло с экипажем. Закрыв глаза, капитан подставил лицо соленому морскому ветру. Все идет как надо. И он непременно выживет в беспощадной войне с Триполи и выполнит свою миссию, и отомстит. Но отчего же тогда он не находит себе места от поселившейся в глубине души неясной тревоги?
Ксавье открыл глаза. Тревога все усиливалась. Что-то пошло не так. Он резко выпрямился. И уже в следующую минуту разговаривал с Таббсом, своим первым помощником.
— Этой ночью выставишь полную охрану.
— Что-то случилось, капитан?
— Я и сам толком не знаю. Однако лишняя осторожность не повредит. — Он дружески похлопал по плечу коренастого кривоногого англичанина, улыбнулся и направился на нос корабля.
Что-то вот-вот должно было произойти. Что-то чрезвычайно важное. Грандиозное. Он сердцем чувствовал это.
По приказу Ксавье две дюжины матросов на четырех больших шлюпках направились к берегу за пресной водой. Он сам возглавил экспедицию, оставив Таббса с лоцманом по имени Фернандес на борту «Жемчужины». Вскоре днища шлюпок заскрипели по песчаному дну залива. Ксавье вот уже в сотый раз с подозрением осмотрел берег, но не заметил ничего. Только ослепительно сверкающий на солнце песок. И скалы. Да еще далеко на юге темная громада гор вонзала в небеса грозные пики.
Матросы выскочили на мелководье, волоча за собою шлюпки. Ксавье стоял еще по колено в воде, когда раздались первые крики.
В них звучали ярость, торжество — и смерть.
Откуда ни возьмись выскочили около двух дюжин арабов: неистово размахивая ятаганами, они набросились на матросов с кровожадными воплями. На помощь им спешили еще десять верховых, которые палили из мушкетов и выкрикивали мусульманские военные кличи.
— Назад! — взревел Ксавье, вскинув пистолет. — Назад, на корабль!
Припав на одно колено, он прицелился и выстрелил, свалив араба, едва не зарубившего одного из матросов. Трое из оказавшихся ближе всех к берегу матросов уже приняли ужасную смерть, изрубленные в куски кривыми ятаганами. Ксавье вновь прицелился и свалил вторым выстрелом верхового на белом арабском скакуне. Вокруг него матросы вступили в отчаянную рукопашную схватку, стараясь пробить себе путь обратно к шлюпкам. А арабов становилось все больше.
Ксавье сунул разряженный пистолет за пояс и выхватил клинок. Он ловко отбил нацеленный в грудь удар ятагана, с облегчением заметив, что две шлюпки уже спущены на воду и плывут в сторону «Жемчужины». Отскочив, он отвлек внимание врага обманным финтом и поразил его прямо в грудь. Темные глаза удивленно раскрылись, и араб медленно осел на залитый собственной кровью песок.
Ксавье, не тратя ни секунды, набросился на другого дикаря, душившего матроса. Через секунду араб валялся с перерезанным горлом.
— В шлюпку! — крикнул капитан, толкая матроса к воде.
— Есть, сэр, — откликнулся Аллен и вскочил в лодку. — Капитан! Сзади!
Но Ксавье уже обернулся и отбил атаку конного араба, занесшего над его головой ятаган. Вставший на дыбы конь оказался вплотную к Ксавье, и тот резко ударил его наискось. Безжалостная шпага рассекла животному яремную вену, и оно рухнуло, истекая кровью. Капитан бросился на араба и прежде, чем тот успел высвободить ноги из стремян, утопил его.
— Капитан! Скорее! — кричал матрос.
Ксавье оттолкнул мертвого врага. Две шлюпки были уже далеко. Между ним и последней шлюпкой было примерно десять футов воды. Быстро обернувшись, Блэкуэлл заметил примерно человек шесть из команды, неподвижно лежавших на песке в лужах крови. Правда, за их жизни они взяли жизни по крайней мере втрое большего числа арабов.
Остальные разбойники предпочли убраться с берега. А те, что были верхом, подогнали лошадей к кромке воды и дико вопили вслед Ксавье, размахивая пистолетами и ятаганами, проклиная капитана всеми возможными способами, но при этом не рискуя сунуться слишком близко.
— Капитан!
Ксавье повернулся и побрел по пояс в воде к дожидавшейся шлюпке. Навстречу протянулось четыре пары рук. Его мигом втащили на борт, словно мешок с мукой.
Задыхаясь, Блэкуэлл рухнул на скамью.
— С вами все в порядке, капитан? — заботливо спросил квартирмейстер. Сейчас Бенедикту пришлось заменить погибшего гребца.
Ксавье промолчал. Выпрямившись, он оглянулся на берег. Картина кровавой бойни наполнила его сердце горем и гневом.
— Смотрите, капитан! — вскричал Аллен.
Блэкуэлл развернулся и различил на горизонте корабль, полным ходом шедший к «Жемчужине».
Ксавье вскочил на борт своего корабля прежде, чем шлюпка успела пришвартоваться.
— Поднять якорь!
Таббс поджидал капитана на полубаке «Жемчужины», уже готовой к отплытию. Взглянув на Блэкуэлла, первый помощник молча протянул подзорную трубу. Ксавье поднес ее к глазам, направив на приближавшийся корабль.
Так и есть — корсары.
— Похоже, мы попались, капитан, — заметил Таббс. Казалось, «Жемчужина» никогда не тронется с места и не наберет полную скорость. — Вряд ли он даст нам выскочить из залива.
— Лево руля! — велел Ксавье, не отрываясь от подзорной трубя.
Таббс громко повторил команду.
«Жемчужина», плавно развернувшись, убыстряла ход.
А корсары плыли навстречу.
Ксавье насчитал у них на борту тридцать шесть пушек, и лицо его осунулось. Дикари превосходили «Жемчужину» в вооружении.
— Поднять все паруса! — крикнул он.
Таббс повторил приказ.
Захлопали на ветру огромные полотнища. «Жемчужина» понеслась по волнам. До узкой горловины залива оставалось каких-то двести ярдов. Однако пиратский корабль находился не дальше, а ведь он давно шел полным ходом.
— Может, мы все-таки обойдем их, капитан? — с робкой надеждой спросил Таббс.
Ксавье не отвечал. Он видел, как капитан вражеского судна стоит на мостике, глядя в подзорную трубу, и как неотвратимо приближается этот корабль.
Теперь он мог рассмотреть. Так и есть. Солнце ярко блестело на выгоревших добела волосах. У Ксавье екнуло сердце.
Раис Джовар. Начальник триполитанского флота. Шотландец, ставший турком. И ярый ненавистник американцев — хотя никому не известно, отчего он стал таким. Его настоящее имя было когда-то Питер Камерон.
— Добро пожаловать, Питер, — пробормотал Ксавье.
— Капитан! — позвал Таббс. «Жемчужина» набрала полный ход. Оба корабля летели навстречу друг другу. В этом узком проливе им не разойтись.
— Так держать! — скомандовал Ксавье и вдруг взревел: — Огонь!
— Огонь! — подхватил Таббс, на миг опешивший от неожиданности.
Раздался залп бортовых орудий.
Зажатая в узкой горловине залива, «Жемчужина» не могла маневрировать, поэтому ни одно ядро не достигло цели. Корсары не отвечали.
— Носовые орудия, пли! — скомандовал Ксавье.
Четыре ядра со свистом понеслись над водой. Затаив дыхание, американцы следили за их полетом. Три снаряда пропали впустую, зато четвертый пробил здоровенную брешь.
На «Жемчужине» раздались торжествующие крики.
И тут загрохотали вражеские орудия. Одно ядро едва не угодило в борт, другое — в основание грот-мачты.
— А ты обзавелся неплохими канонирами со времени нашего последнего свидания, Питер, — ухмыльнулся Ксавье.
— Капитан? Пять градусов к штирборту[6]? — спросил Таббс.
Между носами кораблей оставалось не более сотни ярдов. Идя тем же курсом, они неизбежно столкнутся лоб в лоб.
— Нет, так держать! — приказал Ксавье. — Всем орудиям — огонь!
— Капитан, прошу прощения, сэр, но мы сейчас врежемся в них, — от возбуждения Таббс чуть не кричал. — А они — в нас!
Однако это был единственный способ вырваться из залива.
— Да! — сурово подтвердил Ксавье. — И насколько я могу судить, от этого пиратам придется намного хуже, чем нам!
Таббс побледнел, однако штурвал в его руках не дрогнул. На судне воцарилась невероятная тишина. Бледные, напряженные, матросы на «Жемчужине» застыли на местах. Вот «Жемчужина» пронеслась мимо двух грозных скал, стоявших на входе в залив. Казалось, что бурун, возникавший под носом корсарского корабля, летевшего навстречу, сияет ослепительной белизной.
Ксавье опустил подзорную трубу. Он и так прекрасно видел Джовара. Как и Блэкуэлл, пиратский капитан стоял, скрестив руки на груди, и не двигался.
«Ублюдок», — подумал Ксавье.
Корабли неслись, как сумасшедшие, и между ними оставалось восемьдесят ярдов.
Семьдесят пять.