Саша Ким - Пленница чудовища

– Айк, – окликнула я мужчину у дверей, – я хотела поблагодарить тебя. То распоряжение, чтобы меня не трогали. Спасибо. Иначе бы фан-клуб капитана давно от меня избавился.

– Я только озвучил его приказ. Я бы и не подумал о такой мелочи, если бы он не велел…

Пирс долго не возвращался в каюту, решая, что ему предпринять относительно своей «гостьи». Но теперь он стремительным шагом направлялся к неизбежному разговору. Он определился. Так не может дольше продолжаться.

Он словно ураган ворвался в каюту и, даже не взглянув на девушку, вынес свой вердикт:

– У тебя полчаса на сборы… – он почему-то не желал смотреть ей в глаза, – катер высадит тебя в ближайшем порту, – он достал из кармана бумажник и, выудив оттуда весьма увесистую пачку купюр, бросил на кровать, – на первое время должно хватить…

– Не надо… – испуганно прошептала Элли.

– Не отказывайся от помощи, – отрезал мужчина, – Твоё упрямство и гордость тебя не прокормят.

– Я не об этом, – ее голос звучал тревожно, – не прогоняйте меня…

Он прикрыл глаза, не желая больше видеть её страх:

– Тебе не место здесь, – холодно проговорил Пирс.

– Но мне ведь больше некуда идти.

– Мне не должно быть дела до твоих проблем! – он, наконец, взорвался, – я предложил тебе убежище! Но я не собираюсь играть с тобой в няньку! Ты, по меньшей мере, дважды пыталась убить меня и столько же угрожала убить себя!

Он все ещё не опускал глаза на собеседницу, будто боясь, что попав в этот лазурный омут, ему придётся отказаться от своего решения. Это именно то, почему он хотел принять трезвое решение вне каюты, и это основная причина, почему он требует сейчас, чтобы она уехала: он не может адекватно соображать рядом с ней, и это не пойдёт на пользу ему. Ей тем более. Сейчас он хотел спасти ее от самого себя.

– Этого больше не повторится, – отчаянно заверяла его Элизабет.

– Убирайся! – прогремел капитан, – ты мне больше не интересна! Я ведь просил: не доставлять мне проблем! Проваливай!

Его глаза пылали гневом, когда он, не удержавшись, все-таки взглянул на девушку. В ее глазах стояли слезы, но она мужественно сдерживалась, хотя ее растерянный вид моментально выбил его из колеи, сбивая его напускную браваду.

«Не смотреть… – он пытался отрезвить себя, – нельзя смотреть в глаза этой колдунье…»

– Мне не нужен балласт, ясно? – он в ярости снова закрыл глаза, – От тебя никакого толку, одни проблемы, – он выдавливал слова, будто чувствуя необходимость как-то оправдать своё решение, – Ты так заигралась в недотрогу, что даже мой интерес к тебе погас. Я больше не хочу тебя… – он осекся, когда мягкие ладони скользнули по его шее и, шумно вдохнув от неожиданности, распахнул глаза.

– Прости, – она прошептала в его приоткрытый рот и неуверенно коснулась его губ своими.

От неожиданности Пирс продолжал какое-то время стоять неподвижно, не смея закрыть глаза, будто желая удостовериться та ли это вообще девушка. Ее язык робко проник в его рот, и по его телу разлилась истома, заставляющая забыть все, что происходило до того, как он почувствовал этот пьянящий аромат в своих объятиях. Его веки облегченно опустились и он, наконец, ответил на поцелуй, продолжая сдерживать накопившееся желание, до ломоты в теле. Трепетно обхватив ее бледное личико своими большими ладонями, он забыл, как думать. Он забыл, что должен был это остановить и попрощаться со своей балериной. Забыл, как, только что, собирался отказаться от попыток сделать ее своей.

Поцелуй становился все откровеннее, и Пирс чувствовал почти физическую боль от сдерживаемых эмоций. Его рука зарылась в золотые волосы, все ещё не позволяя лишнего. Он ощутил, как нежная ладонь скользнула по его шее вниз и потянула за край его футболки. Ее смелость сводила с ума, однако мозг стал работать против него, подкидывая возможную причину перемен в ее поведении: «…она хочет продать себя мне, в счёт убежища…»

Вторая ее рука пришла на подмогу первой, и Пирс понял: если он не остановит ее сейчас, то позже уже будет не в силах это сделать. Он поймал ее ладони и, собрав волю в кулак, отстранился от сладких губ:

– Прекрати, – попытался остановить ее он неожиданно севшим голосом, – я уже сказал: больше не хочу… – она высвободила свои руки и снова придвинулась, застав его врасплох, заставляя пятиться.

Его лопатки уперлись в переборку. Он словно пытался сбежать от неё, чувствуя какую-то беспомощность. Раскусив ее план, он догадывался, что это сработает. Элли тоже знала:

– Не правда, – прошептала она и теснее прижала своё тело к его, будто в поддержку своих слов ощущая его каменный стержень сквозь одежду.

Он так долго этого ждал, но теперь проклинал свои расплавленные мозги, за невозможность зрело мыслить. Она будто огонь для него. Всепоглощающий. Тот, что затрудняет дыхание и воспламеняет кожу. До ужаса прекрасный. Завораживающий. Тот, которого он боится…

– Остановись! – он оттолкнул девушку, найдя спасение в своих болезненных воспоминаниях, – это не имеет к тебе отношения. Нормальная реакция мужчины на женщину. Как только избавлюсь от тебя, непременно найду кого-нибудь, с кем можно снять напряжение. Без лишних заморочек, – он лукавил. Ведь сейчас он не хотел никого кроме неё. Он вообще не мог вспомнить, чтобы когда-либо желал кого-то так же сильно.

«Слишком много… Ее слишком много в моей голове. Я должен избавиться от неё. Чем дольше она остаётся рядом, тем крепче укореняется в моем сознании…»

Девушка вдруг прервала поток его мыслей. С отчаянным видом она опустилась на колени:

– Умоляю… – прошептала она, больше не в силах сдерживать слезы.

Очевидно, использовав свой единственный козырь, Элли больше не оставалось ничего, кроме как вызвать жалость:

– Я буду послушной, – в ее голове всплыли детские мантры, регулярно произносимые для деспотичных родителей, – я больше не посмею ослушаться или сделать что-либо без разрешения. Не доставлю проблем. Не выгоняй меня. Я исполню все твои желания…

Пирс на время потерял дар речи от представшей ему картины: его непослушная балерина сейчас покорно склонила голову и обещает стать для него золотой рыбкой.

Два раненых сердца, ставшие друг для друга воплощением страхов: он – хозяин её жизни, а она – огонь для его души… Будто в забытие он осторожно прихватил ее подбородок, все ещё продолжая возвышаться над ней.

– Прости, прости… – шептала она на грани истерики, – я думала, что ты чудовище…

– Так и есть, – ответил он на автомате, когда грубые пальцы осторожно потянули заплаканное лицо, заставляя девушку поднять глаза.

– Теперь я знаю: это не так, – она видела болезненную борьбу в его глазах.

Его палец скользнул по ее влажным губам.

– Я монстр, Элли. Чудовище. И лучше тебе бежать от меня, пока я все ещё позволяю тебе это сделать. Потому что я не могу дать гарантий, что потом смогу отпустить…

Воздух в каюте стал слишком тяжелым.

– И не нужно… – прошептала она в ответ.

Эти слова позволили ему, наконец, дышать полной грудью, будто он получил одобрение на полноценный вдох. И больше не было сил сопротивляться. Уже в следующее мгновение он накрыл девушку своим телом, опуская ее на одеяло, служившее некогда ей убежищем. Его горячий рот завладел ее губами, тогда как девушка по инерции продолжала всхлипывать от неожиданно прерванной истерики. Его губы двинулись к шее, усыпая нежную кожу горячими поцелуями.

– Ты позволишь мне остаться? – прошептала Элли.

– Ты обещала быть послушной… переговоры закончились, – довольно грубо пресёк он дальнейшие вопросы.

Пирс потянул невесомую ткань ее трусиков и разместился между ее ног. Отбросив лишние мысли, он наслаждался чистым удовольствием от предвкушения обладания ею. Она больше не сопротивлялась, но и не проявляла особой активности, будто в напряжении ожидая его дальнейших действий.

– Расслабься, – прошептал он, сомневаясь, что это как-то поможет, – тебе понравится… – он поцеловал её ключицу, обжигая кожу своим дыханием.

«Только бы не вспугнуть…»

Элли сама не понимала, как из истеричного, полуобморочного состояния страха, она вдруг переключилась на эйфорию от его прикосновений. Его руки… разве могут эти огромные грубые руки быть такими трепетными. Будто он обдумывает каждое свое действие.