Таким он казался, если взглянуть на него немного сзади, поправляла себя Ванесса, когда эти мысли приходили ей в голову. Глядя же ему прямо в лицо, вы увидели бы типичного аристократа, каких было множество в колониальные времена. Деспотичный, высокомерный, для женщины он мог бы быть скорее противником, нежели другом.
И вот настало утро, когда мирные отношения рассыпались вдребезги, как разбиваются о волнорез волны прилива. Он спросил Барбару, почему накануне вечером она ушла из замка, не спросив у него разрешения. Ванесса почувствовала, как кровь застучала у нее в висках от обиды за девушку. Она вспомнила, как дон Рафаэль, едва сдерживая раздражение, отправил служанку к крестнице только для того, чтобы убедиться, в замке ли она.
Его густые черные брови нахмурились, а взгляд на секунду с угрозой задержался на лице Ванессы: наверное, он считал, что ей известно, где находится его крестница. Затем, снова прикрывшись своей обычной маской учтивости, он отвернулся, чтобы ответить Лусии Монтес на какой-то вопрос.
Весь вечер Ванесса чувствовала себя крайне неуютно. Общительный Рай Алвадаас куда-то уехал на выходные, а донья Мануэла, бабушка дона Рафаэля, обедала вместе с семьей только по особым случаям. И как только в зал подали кофе, Ванесса ускользнула в свою комнату, хотя дон Рафаэль, по-видимому, намеревался спросить ее еще о чем-то, но раздумал и только холодно поклонился, когда она выходила за дверь. Удаляясь по коридору и поднимаясь по лестнице, Ванесса чувствовала, что он смотрит ей вслед, и постаралась как можно скорее скрыться с глаз. Его раздражение висело над ее головой, как занесенный хлыст, и было тем более несправедливым, что в своей дружбе с Барбарой девушки еще не дошли до полной откровенности в отношениях. Барбара была готова часами болтать о чем угодно, но о себе не говорила почти никогда.
Когда Ванесса услышала, что дон Рафаэль призывает крестницу к ответу, она придержала лошадь и отстала на несколько шагов: то, что Барбары не оказалось дома накануне вечером, касалось только их семьи, а Ванесса не понимала и не принимала строгих испанских правил, которых должны были придерживаться незамужние женщины, и выходить из дома лишь в сопровождении компаньонки и на все испрашивать разрешения у хозяина дома. Это напоминало феодальные времена и поднимало в душе Ванессы бурю протеста.
Хотя она и старалась не прислушиваться к разговору, но все же расслышала несколько сердитых фраз из стремительного диалога. Барбара, сидевшая на своей черной лошади, слегка обернулась к человеку, который руководил ее жизнью, и, как обычно, отвечала на его упреки с дерзостью, в которой сквозило отчаяние. Разгоревшиеся страсти во всей красе проявили ее латинский темперамент: в какой-то момент она взмахнула плетеным хлыстом и ударила по руке, которую дон протянул к поводьям ее лошади. Багровый след проступил на медно-загорелой коже, и повод выскользнул из его руки. А Барбара тем временем пришпорила свою лошадь и умчалась.
Ванесса увидела, как худое лицо Домерика на мгновение окаменело. Потом он бешеным рывком развернул свою лошадь так, что она чуть не столкнулась с лошадью Ванессы.
— Не стоит мчаться вдогонку за глупым ребенком, — сухо произнес он. — А теперь расскажите мне, мисс Кэррол, что вам известно о том, где и с кем моя крестница была вчера вечером!
— Абсолютно ничего не знаю, сеньор. — Ванесса выпрямилась в седле, ее охватило такое желание вступиться за Барбару, что она выдержала взгляд его гневно сверкающих глаз. — Я считаю, что в ее возрасте девушка нуждается в какой-то свободе, и мне вполне понятно, как ее возмущает ваша настойчивость, с которой вы требуете, чтобы ее водили на помочах, как младенца. Это… это просто унизительно!
После ее слов воцарилось недолгое молчание. Ванесса увидела, как медная кожа Рафаэля натянулась на крыльях носа, тонко очерченных скулах и квадратном подбородке, и ощутила странное волнение, почти симпатию к этому человеку.
— Женщинам свойственно болтать обо всем, что приходит им в голову, и вы, мисс Кэррол, конечно же, не являетесь в этом отношении исключением, — наконец произнес он. — Так значит, вы полагаете, что ребенок, находящийся на моем попечении, может в поздний час тайком выходить из дома, намереваясь, очевидно встретиться с каким-то мужчиной.
— Почему это кажется вам таким очевидным? — Резко оборвала его Ванесса. — Она могла выйти, чтобы искупаться или прогуляться перед сном, или для того, чтобы встретиться с подругой.
— Могла, конечно, — согласился он. — Но позвольте мне заметить, что свою крестницу я знаю несколько лучше, чем вы, и этот поступок, свидетелем которого вы только что стали, то, как она испробовала хлыст на моей руке, говорит о женской ярости и о том, что моя догадка верна: вчерашний вечер она провела с мужчиной. Больше того, с мужчиной, которого я не одобряю.
— Барбара молода и хороша собой. Естественно, ей хочется иметь друзей и из числа молодых людей, — возразила Ванесса. — Следует пересмотреть ваши устаревшие феодальные взгляды, которые требуют держать девочек на почтительном расстоянии от мальчиков.
— Да, мы поступаем так издавна, мисс Кэррол! Но в результате у нас нет такого количества неудавшихся браков, как в вашей стране, где девушки сами выбирают себе мужей и не хотят прислушиваться ни к пожеланиям родителей, ни обратить внимание на жизненные перспективы своих избранников. Вы не согласитесь со мной, сеньорита, но родители или тот человек, на котором лежит ответственность за девушку, часто способны составить самое мудрое суждение о ее характере и о том, какой именно человек лучше подходит ей в мужья. А у английских родителей сердце болит оттого, что в таком важном деле к ним так мало прислушиваются. — Дон Рафаэль скользнул по лицу Ванессы суровым взглядом и бесцеремонно добавил: —. Недавно ваш дядюшка поделился со мной, что ваша все более тесная дружба с молодым Конроем внушает ему всяческие опасения. Вы знали, мисс, что сеньора Кэррола это беспокоило?
Да, Ванесса знала, что дядя считал Джека беспутным бродягой, но ее возмутило, что какой-то дон Рафаэль смеет неодобрительно отзываться о ее друге. А она от носилась к молодому геологу именно как к другу, а не как к человеку, за которого намеревалась выйти замуж. Но, даже если бы и так, ее дела не касались этого деспота идальго!
— Дядя никогда не вмешивался в мою жизнь, — отрезала она. — Он был достаточно деликатен, чтобы понимать, что женщине для счастья нужно не только обеспеченное существование.
— Вот как? — Его необыкновенно черные глаза сощурились. — И вы согласились бы сопровождать Конроя в экспедициях по джунглям? Полагаю, вам потребовалась бы для этого незаурядная храбрость… и весьма незаурядная любовь.
— Конечно, сеньор! — Она отбросила волосы, стянутые белой лентой и напоминающие спелые колосья на солнечном поле. — Я не вышла бы за человека, к которому не испытывала бы большого чувства.
— Я готов вам поверить. — Его голос внезапно смягчился, будто он решил больше не сердиться на ее несдержанность и расценить этот проступок как весьма незначительный. — Вам не хватает вашего дяди, сеньорита?
Она смотрела на крутой изгиб лоснящейся лошадиной шеи, на гордую гриву, но от нахлынувших слез они расплывались перед глазами. Через несколько секунд ей удалось овладеть собой, и тогда она снова смогла взглянуть на своего спутника:
— Меня очень поддерживает дружба с Барбарой, мне кажется, что и она рада моему обществу, а это так важно — чувствовать себя кому-то нужным.
— В этом я с вами совершенно согласен. — Дон Рафаэль внимательно посмотрел на Ванессу и добавил: — Мне бы хотелось развить эту тему и далее. — Давайте отойдем в тень, под пальмы.
Он высвободил ноги из стремян и соскользнул со своего мавританского седла. Протянув Ванессе руку, он помог ей сойти на коралловый песок и привязал поводья обеих лошадей к стройному стволу кокосовой пальмы.
Они прогуливались в прохладной тени бамбуковой рощи. Шуршание бамбука вторило шепоту моря, с гребешков набегающих волн на берег летели брызги. Ванесса, опустив глаза, разглядывала щупальца медуз. Краем глаза она заметила, как Рафаэль прикурил свою сигару и опустил зажигалку в карман бриджей. На нее повеяло ароматным душком, и, подняв на него глаза, она обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Казалось, его взгляд пытается проникнуть в самую глубину ее души, будто ожидая открыть в ней нечто, пока неизведанное.