Айя Субботина - Плохиш

«Это будет очень тяжело», - сокрушенно подумал Стас, приподнимаясь на локте и, скрипя зубами, таращась на заметную выпуклость в штанах.

— Как раз собиралась одеть твою футболку, - продолжила она, очевидно, чтобы заполнить неловкую паузу.

— Чуть позже, - скомандовал он. Мысли стремительно толкались в голове, обрисовывая ее образы в самых невообразимых развратных позах, которые им еще предстояло опробовать. И для этого была, мать его, целая жизнь. – Я хочу, чтобы ты кончила для меня, принцесса. Я же знаю, что после этого ты сладко уснешь.

Она потихоньку застонала.

— Онегин, я ... никогда... ну в общем...

— Принцесса, и я никогда.

— Да ну?

Эта разительная перемена в интонации заставила его прыснуть от смеха. Даже за сто лет вместе он, должно быть, не привыкнет к этим ее странным реакциям. К тому, как она стремительно перескакивает от радости к страсти, и от желания – к удивлению. Не девушка, а книжка с картинками, которые, что бы он ни делал, живут своей собственной жизнью. Заглядывай, запоминай – а все равно ничего не будет повторяться дважды.

— Никогда ни с кем не трахался по телефону, принцесса, - повторил он, намеренно чуть растягивая слова, прекрасно зная, какой будет ее реакция. Неваляшка никогда и не скрывала, что наслаждается их особенными моментами. – Считай, что лишишь меня девственности. Как тебе такая идея?

— Ох, - был ее короткий ответ.

— Ляг на спинку, принцесса. И широко разведи ножки. Как я люблю, помнишь? Пятками плотно к покрывалу, согни колени.

— Я...

— Ты это сделаешь, - повторил он, чувствуя, что в голосе появились рычащие нотки.

Сомнений в том, что она будет в точности исполнять все его указания, не было. Неваляшка так же дуреет от него, как и он, и точно так же сходит с ума. И если он сможет немножко подразнить свою принцессу – это будет более, чем хорошее завершение дня.

— Я легла, Стас, - выдохнула она на том конце связи.

— Не замерзла? – спросил он, и снова перекатился на живот. Лежать спокойно больше не казалось таким уж простым занятием. Совсем, блядь, не простым занятием.

— Немного, - призналась она.

— Помнишь мои пальцы у тебя между ног? – спросил он, сам прекрасно помня, какая она мягкая и влажная. Свободная ладонь невольно погладила шелковое покрывало: слишком грубое по сравнению с ее мокрыми складочками. – Как я тебя глажу? Как ты становишься охренительно горячей?

— Стас... - пробормотала она.

Он мысленно хмыкнул: ну вот, и голос стал тише, и где-то в глубине ее горла дрожит желание.

— Погладь себя между ног, принцесса.

— Я не могу, - попыталась сопротивляться она. Стесняется, думает о каких-то идиотских барьерах, о стыде. Стыд, кстати, нужно бы выколачивать из ее хорошенькой головки, и желательно поскорее.

— Можешь, принцесса, потому что я хочу услышать, как ты будешь кончать. И, поверь, я не успокоюсь, пока не услышу эти звуки. Ты только что присылала мне свои почти голые фотки, и, поверь, я сохранил их все, и не думаю, что мне хватит ума не глазеть на них в течение всей этой долбаной поездки.

— Тебе понравилось то, что ты увидел?

Он собирался написать в ответ, но вовремя остановился, ужаленный другой мыслью. Это какое-то безумие, но, в конце концов, они оба безумны. И скучают друг за другом. И по крайней мере в постели со своей Неваляшкой он точно не будет тормозить. Вопрос «стоит ли?» давно отошел на задний план. Наверное, еще в тот день, когда он впервые наткнулся на нее на том концерте.

Стас приподнял бедра, приспустил штаны и трусы, взял себя за основание, чувствуя, как болезненно касание отдалось в самые яйца. Блядь, это будет очень тяжело. Заснуть с такой эрекцией не он не сможет даже под гребаным наркозом.

Быстрый щелчок камерой телефона – и снимок улетел к Неваляшке за секунды.

— Это достаточно убедительный ответ на твой вопрос, принцесса? – спросил он, чуть посмеиваясь над ее громким урчанием в трубку. Влажны звук подсказал, что она кусает и облизывает губы.

— Ты просто ненормальный, - ответила она, на этот раз без тени смущения. – До сих пор не верю, что ты во мне помещаешься.

— Более, чем полностью, - подтвердил он. И подумал, что в следующий раз поставит ее на колени и покажет, что может быть еще глубже. Так глубоко, что она будет задыхаться каждый раз, когда он будет засаживать ей по самые яйца.

Стас поймал себя на том, что непроизвольно поглаживает член вверх-вниз.

— Принцесса, пальцы между ног, - приказал он. – И погладь себя. Расскажи мне, какая ты.

— Я такая мокрая, - всхлипнула она. – Горячая. Скользкая, как ты любишь.

— Люблю тебя мокрую. Ты так охранительно ощущаешься, когда я в тебя вхожу. Такая тугая и плотная, как перчатка.

— Стас...

— Это все равно, что трахать адреналин, принцесса. – Он перекатился на живот, усилием воли заставляя себя убрать руку под подушку. Не будет дрочить, не будет отвлекаться. Хотя, блядь, это просто какое-то смертоубийство. – Каждый раз в тебя – как будто в сладкое мороженное.

Она тут же отозвалась чередой сбивчивых выдохов, очевидно в попытке взять себя в руки. Еще этого не хватало.

— Я хочу, чтобы ты потерла пальцем свой клитор, принцесса, мягко и осторожно. Представь, что это мой язык.

— Ох... Ох... Блин... Стас, я... так хорошо...

— Любишь мой язык, принцесса?

— Да, да...

— Скажи, что именно ты любишь, - потребовал он. – Выброси нахрен из головы стыд, принцесса, никто, кроме тебя не слышит, как ты мастурбируешь, и ты делаешь это для меня. И это так сильно заводит, что я чувствую себя прыщавым пацаном, который вообще не умеет сдерживаться. Не уверен, что не вы*бу сейчас кровать, и не уверен, что даже если сделаю это, мне станет легче.

— Люблю, когда ты целуешь меня там, - выдохнула она.

— Еще, - поторопил он.

— Люблю твоя зык у себя между ног, - всхлипнула Неваляшка.

— Ты хотела сказать, что любишь, когда я лижу тебя глубоко и жестко? Когда мой язык стучит по твоему сладкому клитору, и ты дрожишь, как чертова струна? – Ох, блядь, блядь...

Стас стиснул зубы, выдохнул, пытаясь уцепиться за реальность. Влада была так нужна ему. Рядом, в эту самую секунду. Чтобы делать с ней все те вещи, от одной мысли о которых его мозг пульсировал разрывными импульсами.

— Да, боже мой, да! – Ее выдохи стали громче, ярче, как будто кто-то прибавил звука в динамики.

— Хочу тебя, оседлавшую мой язык, Неваляшка. Ты вкуснее всего, что я пробовал в своей жизни.

— Стас, ох...!

— Давай, принцесса, надави пальцем чуть сильнее. Дай мне это услышать, иначе я точно все тут к чертям разнесу.

Кажется, на короткий миг просветления в ее мозгу, Влада смогла наскрести силы на улыбку, а потом застонала: протяжно, гортанно, почти как кошка. И долго, очень долго, посылала ему в ухо эхо своего оргазма. И лишь когда ее голос постепенно стал тише, Стас понял, что все это время очень недвусмысленно вколачивается бедрами в кровать.

Он подтянул штаны, поднялся. Нет уж, дрочить он не будет. Хоть сейчас сложно представить, как вообще сможет пережить эту неделю разлуки. И все же – нет. Приедет – и замучает ее нахрен. Покажет, что может быть, когда он соскучился. Покажет, каким голодным может быть он.

— Стас... - прошептала она, и нотки стыда снова заполнили ее хорошенький ротик.

— Обожаю слушать, как ты кончаешь, - ответил он. Подошел к огромной стеклянной стене своего номера на верхних этажах небоскреба. Вид на пылающий огнями Пекин был прекрасен. Поражал у покорял своей футуристичностью.

«Жаль, что Неваляшка не видит».

Он хотел предложить ей поехать вместе. Эта мысль посетила его за несколько дней до отлета. Стас даже проверил наличие билетов на рейс, и там был он. Но... Влада была так увлечена своей работой, так восторженно рассказывала о том, что творится в телестудии, что он не посмел вторгнуться в ее планы. Его маленькая Неваляшка была чертовски упертым трудоголиком, и, пусть никогда бы не признала этого вслух, но нуждалась в том, чтобы доказать всему миру, что она – не цветок из оранжереи. Стас даже не сомневался, что с таким усердием и увлеченностью Влада обязательно еще громко о себе заявит.

— Осталось уже шесть дней, принцесса, - сказал он. – Я так сильно хочу тебя поцеловать, что губы натурально болят.