— Я за рулем, Неваляшка, торчу в дурацкой пробке.
— Пришла твоя мать, - без вступления, огорошила Влада. – И, знаешь, у меня есть подозрение, что она никуда не уйдет, пока не поговорит с тобой.
— Ты что ли пустила ее в дом?
— Извини, но она – твоя мать. Мне нужно было послать ее к черту и оставить мерзнуть на пороге?
— Не сказала, зачем пришла?
— Нет, и вряд ли скажет. Она меня явно не любит.
— Это потому, что тебя люблю я. Неваляшка, постарайся не вестись на ее провокации, хорошо? Просто запри ее в какой-то комнате нахрен. Я скоро приеду.
Влада не заметила, как опустилась на кухонный диванчик. Пальцы, державшие телефон, предательски задрожали, к горлу поступил ком. Стас... он что, в самом деле это сказал?
— Неваляшка, ты там? Не пугай меня. – Его голос в трубке стал резким, обеспокоенным.
— Да, я тут. Просто... Ты, кажется, первый раз сказал это.
— Предложил тебе послать мою мать?
— Не издевайся, знаешь же, о чем я.
— Знаю. Пообещай мне, что не дашь ей тебя расшатать. И не будешь милой и кроткой, если она начнет плевать ядом.
— Обещаю. – Честно говоря, уверенности в том, что сможет дать Веронике отпор, не было, но боевой настрой Стаса подстегивал к решительным действиям.
— Неваляшка, как ты себя чувствуешь? Тошнота не прошла?
— Было почти нормально, пока не заявилась Вероника.
— Значит, завтра поедем в больницу.
— С ума сошел? Кто со мной будет возиться тридцать первого декабря?
Он хмыкнул: громко и выразительно.
— Ну либо я совсем балбес, либо с тобой будет возиться гинеколог, принцесса.
Влада прикрыла рот рукой и зачем-то сильнее прижала трубку к уху, как будто боялась, что их могут подслушать.
— Я не... Не пропускала таблеток и...
— Слушай, принцесса, если это ребенок, то мы его оставим – это не обсуждается. А остальное я скажу, когда приеду. Не дай себя обижать, защищайся любыми доступными способами и дождись меня.
Она еще с минуту просто смотрела на телефон, пытаясь понять то, что понять было невозможно. То есть эта тошнота...?
Волнение ударилось прямо в горло, рождая приступ паники и выколачивая воздух из легких. Быстро, чуть ли ни бегом, Влада добралась до туалета. Ее обильно стошнило, но даже когда желудок, казалось, исторг из себя все содержимое, приступ тошноты никуда не делся. Лишь спустя пару минут она немного пришла в себя, и первым делом почувствовала на спине тяжелый взгляд.
— Здесь совершенно не на что смотреть, - пробормотала Влада, прекрасно зная, кто стоит позади.
— Ты беременна? – Вопрос и на вопрос-то не был похож, скорее на попытку создать видимость, будто она ждет ответ. Не ждала, тут же и продолжила: - Не зря ты мне с самого начала не понравилась.
Влада оторвала бумажное полотенце, промокнула губы, уговаривая себя держаться до последнего. В прошлый раз эта бабенка вывела ее из себя, заставила играть по своим правилам, заставила сделать так, как хотелось ей. Но сегодня Вероника на их со Стасом территории, и все ее слова и попытки укусить – не более, чем бессильная злость. За что и почему, не столь важно. У таких, как она, всегда есть причина кого-то ненавидеть, зачастую вообще самая банальная.
— Тебе лучше подождать Стаса на улице, - проходя мимо вероники, бросила Влада. – Он знает, что ты ждешь и приедет так быстро, как сможет.
Увы, далеко уйти не удалось: буквально через пару шагов Вероника догнала ее в коридоре, схватила за локоть. Влада дернула руку, пытаясь высвободиться, но мегера держала крепче, чем тиски.
— Это ребенок Стаса? – ей в лицо прошипела Вероника. Сейчас, когда они стояли чуть ли не нос к носу, Влада ясно различила замазанный кровоподтек под глазом, и подрагивающее веко. Последнее, должно быть, было последствием перенесенной болезни. Правда, жаль ее не было. – Ты этого с самого начала добивалась, да?
— Убирайся вон из моего дома, - прошипела Влада, чувствуя, как тошноту сменяет обжигающий внутренности гнев. – Или я не дождусь Стаса и, клянусь, вызову полицию. Заявлю о вторжении на частную территорию. Или скажу, что ты чокнутая фанатка и преследуешь меня.
Вероника нехотя, но все-таки отпустила ее руку, и даже сделала пару шагов назад. Еще раз, будто впервые, окинула ее оценивающим взглядом всю, с ног до головы. Наверняка нашла целую порцию изъянов.
— Стас тяжело болен. Он сумасшедший. – Ее слова прозвучали так резко и холодно, будто речь шла не о единственном сыне, а о безымянном приблуде около забора, который портит ее безупречный газон.
— Он совершенно здоров, - отмахнулась от ее слов Влада. Не хотелось пускать это в себя, но слова больно полоснули по сердцу. Он не сумасшедший, он куда более разумен, чем многие люди без такого диагноза.
— Стас псих. И его нужно держать на поводке, иначе сорвется и может наделать дел. И, девочка, я делаю тебе большое одолжение, снимая шоры с глаз. Стас только кажется таким, как все, но это пустое притворство. Он всегда так поступает, когда нужно пустить пыль в глаза: делает вид, что с ним все в порядке. Но, поверь, когда ты будешь нуждаться в нем больше всего, он повернется к тебе задницей и выкинет какой-то дурацкий фортель. – Вероника потерла переносицу, как будто ей мешали невидимые очки. – И не смотри на меня такими коровьими глазами: я родила этого психа, и никто лучше меня не знает, как с ним справляться.
Пользуясь тем, что Вероника, кажется, раздумала ее хватать, Влада отошла еще на пару шагов, потянулась к окну, разом дернула ручку, впуская в комнату порцию свежего воздуха. Спокойно, нужно просто глубоко и медленно дышать, и тогда у тошноты не будет ни единого шанса.
— Стас рассказал мне, что с ним, - сказала спокойно и уверенно, радуясь, что работа в студии и сотни непредвиденных ситуаций все-таки дали благоприятные всходы в виде натренированной выдержки. – Так что твои советы мне, знаешь ли, до известного места.
Влада улыбнулась, почему-то думая о том, что если бы это слышал Стас, то непременно бы похвалил ее злость. Эта мысль придавала силы.
— Тогда ты куда глупее, чем я предполагала.
— Если ты закончила нахваливать остроту моего ума, то я еще раз повторю – убирайся вон. На улице не такой сильный мороз.
— Отец Стаса ... ему нужна помощь. – На этот раз голос изменил Веронике. Она была самой ужасной в мире матерью, но совершено точно являлась и самой преданной женой. Кажется, из тех, кто считает измены мужа собственной ошибкой.
— Думаешь, мне есть до него дело? – «Ты знаешь, что он сделал? Или это была твоя идея?»
Вероника оставила ее вопрос без внимания: открыла сумку и достала оттуда пластинку с таблетками и увесистую пачку денег. Влада мельком увидела: евро, крупного достоинства.
— Это, - Вероника помахала таблетками у нее перед носом, хруст фольги противно врезался в уши, - нужно давать Стасу. Две сегодня днем и потом еще две вечером. И завтра можно.
— Что это? – тупо переспросила Влада.
— Это, моя дорога, поводок. Чудесное средство, которое мне посоветовал первоклассный специалист по психам. Эти таблеточки, Влада, не так-то просто достать. Сделаешь, как я скажу – и Стас станет ... сговорчивее. Я приду завтра вечером и, если все будет хорошо, ты получишь точно такую же пачку денег и запас таблеток на год вперед.
Влада продолжала смотреть на эти «дары», пытаясь переварить услышанное, пытаясь вникнуть в сделку. Но мозг отчаянно сопротивлялся, отказывался принимать за чистую монету эту ересь. Вероника – стерва, и явно никогда не нуждалась в сыне, но не может же она всерьез предлагать такие вещи.
— Я хочу знать, что это за таблетки, - повторила свой вопрос, жестко подавляя приступ злости. Сначала нужно выпытать всю правду.
— Назовем это успокоительными. Очень качественными дорогими успокоительными для сумасшедших, - преспокойно ответила женщина.
Возможно, инсульт повредил ту ее часть мозга, которая отвечала за сострадание и предосторожность? Возможно, в ее сердце в принципе не способно любить даже собственного ребенка?
— Если уж ты решила привязать его к себе ребенком, то это чудесное изобретение фармакологии тебе точно понадобиться. Особенно, когда Стас начнет выходить из-под контроля.
— И как часто ты его таким образом... успокаивала?