Селеста Брэдли - По соседству с герцогом

Наивысший комплимент по оценке Брукхейвена, потому что он оживленно и удовлетворенно кивнул.

— Благодарю вас.

Все это было очень весело — по крайней мере, она была рядом с ним — но у Дейдре была причина, по которой она приехала сюда сегодня. Она не просто сражалась за Мэгги, она боролась за себя. В конце концов, если его собственный ребенок не смог пробиться к нему, то какие шансы могут быть у далеко не совершенной жены?

Зная, что ее слова расстроят перемирие между ними, девушка приподняла подбородок и изобразила лукавое выражение на лице.

— Так эти машины занимают место людей?

Колдер заморгал от удивления, но он все еще находился в роли доброго учителя.

— Я предполагаю, что в некотором смысле, да. Требуется меньше рабочей силы, чтобы управлять моей фабрикой, чем для того, чтобы соединять части между собой.

Меньше рабочей силы — или меньше эмоций? Он даже свел число работников к минимуму для того, чтобы как можно меньше взаимодействовать с людьми. Дейдре наклонилась над перилами и притворилась, что обозревает работающих.

— Итак, вы покупаете их…

— Их строят специально для меня.

Девушка почти всхлипнула от привязанности и рвения, прозвучавших в его голосе.

— Итак, их строят специально для вас, и вы привозите их сюда и… — она неопределенно махнула рукой в сторону потолка, — и вы расставляете их, как оловянных солдатиков, а они выбрасывают ткань?

— Ткань высшего качества.

Конечно же, высшего качества — разве кто-то захочет иметь несовершенную, с недостатками… такую, как человек? Дейдре выпрямилась, чтобы взглянуть ему в глаза.

— Что с ними станет, если вы перестанете о них заботиться?

Ах, теперь он начал что-то подозревать.

— Что вы имеете в виду?

Она сложила руки на груди.

— Что случится, если вы оставите их под дождем? Что случится, если вы никогда не станете смазывать их? Или проверять эти штуки с ремнями? — Горький смех вырвался у нее. — Что произойдет с ними, если вы оставите их в Брукхейвене до тех пор, пока им не исполнится семь лет? Что произойдет, если вы запрете их в доме и откажете им в общественной жизни?

Сейчас Колдер уже сердито смотрел на нее, но девушка продолжала, ее голос стал громче.

— Что будет, если вы откажетесь говорить с ними в течение нескольких дней подряд или скажете — когда-нибудь! — только одно доброе слово, и они начнут обвинять себя в том, что они никогда, никогда не будут достаточно…

— Довольно! — Острый клинок его командного голоса оборвал ее тираду. Колдер впился в нее глазами, похожими на горящие угли. — Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите! Это вовсе не похоже на меня.

— О! Вы — самый упрямый, самый высокомерный, неисправимый… — Господи, у нее просто не хватало слов, чтобы описать маркизу его самого. Дейдре сдалась. — Вы… вы негодяй!

Затем она обернулась вокруг своей оси в вихре юбок и побежала от него, полетела вниз по узкой деревянной лестнице, не думая о падении, до тех пор, пока сильная рука не схватила ее за локоть и не рванула обратно к железной груди.

— Маленькая дурочка. — Голос Колдера резко прозвучал над ее ухом. — Вы убьетесь.

Дейдре не соизволила бороться для того, чтобы развлечь его.

— Отпустите меня, — отрезала она. Хотя девушка все еще пошатывалась и одна нога не имела опоры, она не станет цепляться за него.

— Если я отпущу вас, вы упадете с этой лестницы и разобьетесь. — Его голос напоминал рычание. Он эхом отозвался внутри Дейдре, убедив девушку в том, что дрожь в ее теле происходила вовсе не от страха.

— Какое это будет иметь для вас значение? — Черт бы его побрал, за то, что он заставил ее голос прерываться!

Рука Колдера сжалась крепче, полностью притянув Дейдре к его телу. Он наклонял голову до тех пор, пока она не ощутила его дыхание на своем ухе.

— Если у меня окажется мертвой еще одна жена, то боюсь, что моя репутация уже никогда не восстановится.

Как он мог быть таким холодным в тот момент, когда ее тело прижималось к его телу, а ее отчаянная дрожь была очевидна для его органов чувств — думал ли маркиз о том, что она боится или возбуждена, но так или иначе внутри него не было ничего, кроме прочного льда!

В таком случае Дейдре отказывалась позволять ему заморозить и себя тоже! Она медленно подняла свой взгляд, чтобы встретиться с его холодными глазами. Затем девушка вытянула свободную руку, чтобы нежно, кончиками пальцев провести по его лицу ото лба до твердой челюсти. Она прикоснулась к уголку его рта одним, легким как перышко, прикосновением.

— Тогда вы должны прекратить провоцировать нас на то, чтобы убегать от вас, милорд, — прошептала она.

Выражение его лица не изменилось, но Дейдре ощутила, как мужское тело твердеет рядом с ее животом. Его взгляд опустился туда, где ее грудь, кремовая и полная, высоко вздымаясь, прижималась к его груди. Она сделала глубокий вдох, просто для того, чтобы помочь ему.

Взгляд Колдера снова впился в ее глаза и его челюсти медленно задвигались.

— Значит, я должен запереть вас в башне, чтобы удержать?

О, да. Девушка вжималась в него, глазам устремиться на его губы.

— А вы пообещаете навещать меня каждую ночь?

Маркиз с трудом сглотнул. Она проигнорировала этот маленький триумф, потому что возбудить мужчину было легко. То, чего Дейдре хотела от него, добиться было гораздо труднее. О, быть любимой, по-настоящему любимой, таким мужчиной, как он — сможет ли смертная женщина пережить одну ночь в его объятиях? А как насчет целой жизни?

Она умирала от желания узнать это.

— Ты осмелилась играть со мной, — прорычал Колдер.

Девушка подняла на него взгляд, позволив внутренней страсти и томлению вспыхнуть в ее глазах.

— Я не даю обещаний, которые не выполняю.

Его глаза стали почти черными. Одним движением маркиз повернул их обоих так, что перила лестницы прижались к ее пояснице, а его твердое тело прижалось к низу ее живота. Дейдре попала в ловушку, пригвожденная его возбуждением. Она вдруг осознала, что его резкое движение заставило ее скользнуть свободной рукой под его сюртук и ухватиться за жилет. Девушка оставила там свою руку, распластав пальцы по мускулам его груди, ощущая, как большое сердце бьется в ее ладонь.

Несомненно, это был прогресс… но это сердце пока еще не принадлежало ей.

И будет ли когда-нибудь? Достаточно ли она женщина, чтобы завоевать его?

Дейдре едва знала, что это означало, не говоря уже о том, чтобы доказать это самой себе. Ее характер еще не подвергался испытаниям… или подвергался? Неужели все эти годы под влиянием Тессы причинили ей больше вреда, чем она осознавала? Узнала ли бы она когда-нибудь, что стоит перед выбором, определяющим ее характер, или бы снова и снова встречалась с этим выбором… и уже потерпела неудачу?

— Я хочу быть хорошей женщиной, хорошей женой тебе, — неразборчиво зашептала она ему.

Горячий взгляд Колдера не изменился. Он не слышал ее. Он уже потерялся в вожделении, тогда как она хотела, чтобы он потерялся в любви.

Его взгляд снова упал на ее груди, и одна большая рука поднялась, чтобы обхватить одну из них.

— Ты так прекрасна. — Его голос был хриплым и напряженным. Тесса однажды бросила замечание о том, что когда кровь наполняет член мужчины, то его мозг страдает от этой потери. И все же его прикосновение было тем, чего она хотела — фактически, она жаждала этого. Мужчина, у которого голова кружится от вожделения, был не такой плохой вещью, когда ее собственное тело пульсировало в ответ!

Так что Дейдре сделалась податливой в его руках, отключив ту часть своего сердца, которая кричала «слишком рано!», и позволила собственному нетерпению и желанию кипеть в крови. Она закрыла глаза и отдала ему свое тело, потому что это было хоть что-то, не так ли? Нечто лучшее, чем долгая, холодная жизнь в одиночестве?

Рука Колдера была горячей, когда он обхватил ее грудь. Он провел большим пальцем по обнаженной верхней части в неистовой ласке, которая заставила ее колени подогнуться. Вырез ее платья скользнул в сторону, когда маркиз потянул грудь Дейдре вверх, вытянув затвердевший сосок на холодный воздух.

Они были на виду у всей фабрики, хотя здесь, на такой высоте, было слишком тусклое освещение, а те, кто находился внизу, были сосредоточены на своей работе. Дейдре вздрогнула рядом с ним, слишком уязвимая и крайне нетерпеливая, чтобы беспокоиться о том, что их могут увидеть. Пусть он разденет ее догола на этой лестнице, если пожелает, лишь бы не прекращал прикасаться к ней!