В последнюю минуту позвонили из Штатов, затем позвонил сам господин Сугимото, и Алекс догнал ее уже у выхода почти ровно в три. Шофер Алекса мастерски повел машину на полной скорости, лавируя среди потока машин на перегруженной дороге.
Роскошь полета в первом классе была так непривычна для Грейс, что она не сразу почувствовала преимущества этого. Она летит с ним! А он явно относится к мужчинам, у которых в крови рыцарское отношение к находящейся рядом женщине. И хотя было приятно, когда он обхватывал ее за талию, охраняя от толчеи по дороге к терминалу, и ей не пришлось самой тащить тяжелый чемодан и выстаивать в длинной очереди на красной дорожке, были в этом и свои минусы. Собственно, минусов было больше.
Она живо почувствовала, какой фурор производит Алекс на слабый пол, на что сам Алекс не обращал внимания. Женщины постарше и совсем юные вели себя вполне прилично, первые в силу возраста, вторые — почтения, но в зале ожидания была парочка хищниц, откровенно пустивших слюну при его появлении. Это было тем более обидно, что на нее они смотрели как на пустое место.
Как только они заняли свои места — а такая роскошь не снилась ей даже во сне, — Алекс снял пиджак и галстук и расположился в кресле, полностью расслабившись.
— Снимите туфли, расстегните все, что можно расстегнуть, и приготовьтесь к долгому полету, — сказал он со свойственной ему ленцой, повернувшись к ней. — Лететь чуть ли не двенадцать часов, а с учетом разницы во времени мы будем в Токио днем. Мы встречаемся с Сугимото к концу дня, так что с перелетом и встречей это будут все двадцать четыре часа. После обеда постарайтесь поспать несколько часов.
Грейс кивнула. Конечно, она постарается и будет достойной секретаршей, на которую он может рассчитывать.
Гормоны гормонами, но работа работой, и вместе им не сойтись, размышляла Грейс, расстегивая пуговицы тонкого льняного жакета и снимая туфли. Вообще-то она не считала себя особенно чувственной; ее любовь к Энди в основе своей была проникнута заботой и симпатией, для нее он был просто привлекательным мужчиной. Очень привлекательным, добавила она поспешно. Но от него она не теряла головы, как от Алекса Конквиста.
— И не будьте такой озабоченной, — проговорил Алекс тихим голосом, наклоняясь к Грейс, отчего она приросла к месту. — Я бы ни за что не взял вас к себе, если бы хоть на минуту усомнился в том, что вы подходите для этой работы. Может, вы не обратили внимания, но я не филантроп. А когда она повернула к нему голову, насмешливо добавил: — Как это ни забавно, но вы вовсе не обязаны мне улыбаться только потому, что я плачу вам зарплату.
— Не беспокойтесь, не буду.
Он был так близко, что она видела, как пробивается у него на скулах щетина, чувствовала запах его крема, к которому примешивалось что-то приятное, чему она не могла дать оценку.
Однако она заставила себя улыбнуться, за что была вознаграждена ответной улыбкой.
— Да я и не беспокоюсь. — Он откинулся на спинку кресла и, чуть прищурившись, разглядывал ее некоторое время. — Кто бы он ни был, он не стоит таких терзаний, Грейс. Поверьте мне.
— Что? — Она вытаращила на него глаза. — О ком это вы?
— О том типе, который давал вам напутствия, — пояснил он небрежно. — Разве не так?
— Хоть убей, не пойму, о чем вы…
— А что произошло? — не дослушав, перебил он ее. — Он что, вдруг сообразил, что допустил ошибку, согласившись на ваш отъезд, и теперь уговаривает вернуться?
— Никто не уговаривает меня вернуться, — с негодованием возразила она.
— А мне так показалось другое.
Да о чем это он твердит? — терялась она в догадках. Он же ничего об Энди не знает. Хотя чего тут знать? Ничего ведь и не было. Односторонняя любовь, и больше ничего.
— Алекс, уверяю, никто не уговаривал меня вернуться, — настойчиво повторила она. Что касается Энди, то тут не о чем говорить. Для него она старая добрая Грейс, подруга, утешительница, наперсница, своя в доску.
Не успела она разобраться с нахлынувшими на нее мыслями, как Алекс проговорил не без ехидства:
— Почему же вы тогда просили его не беспокоиться и клялись в своей любви?
— Я клялась Энди в любви? — Слова вылетели раньше, чем она спохватилась.
— Энди? Так его зовут? — Это было сказано с легким презрением, хотя без обычной самоуверенности. — Я всегда полагал, что это имя больше подходит женщинам. Впрочем, это зависит от типа мужчин.
— Алекс, мне кажется, произошла какая-то путаница. — Телефонный звонок. Этот дурацкий звонок! — Я не разговаривала с Энди с последнего уик-энда и не клялась ему в любви. Если вы имеете в виду сегодняшний разговор в офисе, то я звонила своей маме.
— Маме? — Алекс моргнул, и Грейс увидела, что он не знает, что сказать.
— Ну да, маме, — кислым голосом повторила она, хотя растерянный вид всемогущего босса доставил ей удовольствие. — Вы же сказали мне о поездке в самый последний момент, — продолжала она холодно, — и, как это ни удивительно, у меня есть жизнь за стенами «Конк-вист оперейшнс» и люди, которые будут беспокоиться, если я несколько раз не отвечу на их звонок.
— Вроде пресловутого Энди? — ехидно бросил он, приходя в себя. — Это имя соскочило у вас с языка?
Надо же быть такой дурой! Она смотрела на него с отчаянием, не зная, что сказать. Он наблюдал за ней на манер кота, следящего за мышкой; бледно-янтарная рубашка оттеняла золо-тистые глаза и усиливала сходство с хищником, вышедшим на охоту. Возьми себя в руки, девочка! — приказала себе Грейс. Алекс Конквист привык держать все нити в своих руках. Она достаточно насмотрелась на его повадки за эти шесть } недель. Она для него не более чем придаток и должна быть столь же послушной, как его правая рука.
Жизнь Барбары была для него ясна и прозрачна: брак в двадцать пять лет на друге детства, их взаимное решение направить свою энергию на карьеру, после того как выяснилось, что детей у них не будет. Барбару устраивала такая осведомленность шефа. Но Грейс не считала, что ее сердечные дела имеют какое-либо отношение к ее работе секретаршей у Алекса Конквиста.
— Энди — это друг, — проговорила она после некоторого молчания. — Старый друг, мы знакомы с детства. Понятно?
— Нет, не понятно. Я должен быть уверен, что вы со мной, Грейс. На все сто процентов. Мне не нужна секретарша, страдающая от неразделенной любви и прочей чепухи. Так не пойдет. Это отразится на работе, и вы сами это знаете.
— Как вы смеете? — возмутилась она. Это уж слишком.
— Смею, потому что это необходимо, — резко произнес он. — Я слишком во многом полагаюсь на секретаршу, чтобы позволить себе остаться на бобах.
— Послушайте, Алекс… — Она помолчала, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Он платит ей очень приличные деньги, а опыт и профессионализм, который она получит, работая с ним, не поддается оценке. Сотни девушек целовали бы Алексу руки, если бы он взял их к себе на работу. В принципе он имеет право требовать стопроцентной преданности. Дело не в этом! Так с какой стати она лезет в бутылку? — Энди моя любовь с детства. Он женится на другой, — вяло произнесла она. — И я вовсе не страдаю по нему. — Но это ведь так. От этой мысли она вдруг сама опешила, и голос ее дрогнул. — Я хочу все силы отдать работе. И прошу мне поверить. — Она посмотрела ему в глаза.
— Я этого не прошу, — проговорил он неожиданно мягко. — Могу я спросить вас еще об одной вещи?
Грейс кивнула. Она предпочла бы сказать «нет», но ее храбрость имела предел, а чем скорее все это кончится, тем лучше. Семь бед — один ответ.
— Если завтра он предложит вам все начать сначала, что вы на это ему скажете? И, пожалуйста, правду.
— Не знаю. — Господи, какое же у него сексапильное лицо. Мысль совершенно неуместная, но столь навязчивая, что она не могла противостоять ей. Интересно, сколько у него было любовниц?
— Не знаете? — Он медленно покачал головой и криво усмехнулся. — И сколько лет вы любили этого парня, Грейс? Этого друга детства и чужого жениха?
— Всегда. — Она сказала правду, но, возможно, это прозвучало бестактно.
— Всегда? — повторил он, снова покачав головой, отчего ее словно током ударило. — И все же подумайте, случись ему покаяться и снова воззвать к вечной любви, готовы ли вы снизойти до него или нет? — ядовито спросил он. — Так или нет?
В его интерпретации все это звучало ужасно. Грейс смущенно посмотрела ему в глаза, покраснев до корней волос. С какой стати так все извращать?