Джанет Дейли - Под сенью виноградных лоз

– Эта кровь на рубашке, конечно же, не из разбитого носа, – вмешался Рори, не выпуская из рук камеру.

– Полезайте в машину, – скомандовал Брэд. – Поедем за ними. Скоро сюда приедет еще одна группа. Они доснимут что надо. Дай мне все, что отснял. – Он протянул руку к Рори. – Смонтирую по дороге. – И, обращаясь к Келли: – Даю тебе полторы минуты на текст. Как только подъедем к больнице, выпускаю тебя в эфир.

Рори передал Брэду две кассеты, в это же время захлопнулись дверцы «скорой помощи».

– Пора трогать.

Брэд заторопился к микроавтобусу, представляющему из себя маленькую телевизионную студию, часть его помещения была оборудована под монтажерную. Группа последовала за ним, таща камеру и звукозаписывающее устройство, поочередно они запрыгнули в автобус. Келли устроилась ближе к свету и тут же заработала авторучкой, не выпуская блокнот все время, пока автобус следовал за «скорой помощью».

Зная, что даже хорошо написанный текст многое теряет при восприятии на слух, Келли произнесла его сначала про себя, стараясь также не терять из виду зрительный ряд, который должен был иллюстрировать ее текст.

Непростая задача, особенно если учесть, что пленка находилась у Брэда Соммерза в монтажерной, где он отбирал материал и соединял воедино нужные куски.

Она набросала черновой вариант, посовещавшись с Рори и Ларри, внесла кое-какие дополнения. Быстренько «причесала» стиль, и к тому времени, когда они подъехали к больнице, репортаж был готов.

Пока Рори и Ларри готовили все для прямого эфира, Келли освежила косметику на лице. Репортер, будь то мужчина или женщина, если выглядит на экране словно привидение, не внушает доверия телезрителям.

Затем Келли связалась с больницей, получила последние сведения о состоянии сенатора, снова внесла нужные изменения в текст и только после этого вышла в эфир. Закончив работу, она впервые перевела дух.

И вот теперь, после того как схлынуло первое чувство гордости и удовлетворения, Келли нахмурила брови.

– Жаль, что я не видела кадры, оставленные Брэдом, – недовольно пробормотала она. – Если бы было время просмотреть пленку.

– Все получилось отлично, Келли, – попытался успокоить ее Ларри.

Келли покачала головой.

– Могло быть лучше.

Выступить первоклассно значило для Келли иметь успех, а успех символизировал одобрение и еще одну ступеньку в карьере – вещи, жизненно важные для нее, хотя она не призналась бы в этом даже самой себе.

– Тебе все надо по первому классу. Неудивительно, что ты уходишь от нас, – Рори выдержал паузу и со значением посмотрел ей в глаза. – Мы будем скучать по тебе.

Келли улыбнулась, согретая этим неожиданным признанием.

– Можно подумать, я отправляюсь на край света, – ворчливо произнесла она, желая скрыть смущение. – Меня всего лишь переводят на другой этаж.

– Всего лишь! С городского канала – на центральный!

Центральный канал. Волшебное слово. Она стремилась попасть сюда все восемь лет после окончания колледжа. А годы были нелегкими. Она работала по шестьдесят-восемьдесят часов в неделю, чтобы пройти этот путь – от неопытного репортера с крошечной телестанции в сельскохозяйственном районе Айовы до ведущей собственной программы на центральном канале в лучшее телевизионное время. Она добилась своего и находилась теперь на вершине успеха. Надо было только удержаться там.

При этой мысли Келли ощутила некоторое беспокойство, ей вдруг припомнился мужчина, которого она видела сегодня в парке. Стараясь побыстрей выбросить из головы неприятные воспоминания, она с наигранной легкостью в голосе произнесла:

– Я еще не ушла, Рори. Вам придется потерпеть Меня неделю.

– Ничего, потерпим, – ухмыльнулся Рори.

Брэд Соммерз вышел из больницы и заторопился к ним.

– Тебя ждут в студии, Келли, – он сделал знак водителю: – Едем.

Келли почувствовала разочарование. В конце концов этот сенсационный материал был ее, она провела репортаж по горячим следам и хотела бы продолжить освещение событий отсюда в одиннадцатичасовых «Новостях». Но она покорно пошла рядом со взявшим ее под руку Брэдом Соммерзом к телевизионному автобусу. Не стоит перед новой работой на центральном канале приобретать репутацию склочной бабенки, с которой трудно иметь дело.

Через несколько минут она уже выходила из автобуса на Пятидесятой улице у семидесятиэтажного здания, которое ньюйоркцы будут вечно называть старым именем, несмотря на горячее желание новых владельцев именовать его Дженерал-Электрик-Билдингом. Келли пересекла отделанный черным гранитом холл – от быстрой ходьбы висевшая на ее плече сумка билась о бедро – и остановилась у конторки охраны.

Охранник-неф в форменной одежде издали узнал ее.

– Видел ваш спецвыпуск, мисс Дуглас. – Он распахнул перед ней дверь. – Как сейчас чувствует себя сенатор?

– Он еще в операционной. – Келли задержалась на мгновение, внося свое имя в регистрационную книгу.

– Хороший мужик. Жалко, если что случится.

– Да.

Когда она подходила к лифту, ее окликнули: «Едем наверх?»

По еле различимому английскому акценту Келли догадалась, что это Хью Таунсенд, уроженец Англии, и улыбнулась еще до того, как увидела его. Он ждал ее в дверях лифта. Стройный и, как всегда, прекрасно одетый – на этот раз в летний костюм серого цвета от «Сэвайл Роу», – худощавое удлиненное лицо и утонченная аристократичность во всем облике. Аккуратно подстриженные темные волосы с легкой сединой у висков, что только добавляло ему элегантности. В обращении он мог быть и холодно-отстраненным, и обворожительно-предупредительным – все зависело от ситуации и от собеседника. С Келли он всегда был сама любезность.

– Ты что-то долго сегодня, Хью. – Келли никогда не знала, кем его считать – другом, наставником, советчиком или боссом; ведь он был руководителем новой программы, куда она переходила.

– Собирался уйти еще час назад, но задержался – решил посмотреть последние «Теленовости». – Дождавшись, когда Келли зайдет в лифт, он нажал кнопку ее этажа, искоса поглядывая на нее, в его карих глазах читалось одобрение. – Отлично провела репортаж.

– Правда?

– Да.

Дверцы сомкнулись, и лифт, дернувшись, поплыл вверх. Келли решила про себя, что позже, дома, перечитает текст заново и просмотрит кассету. У нее будет время проанализировать свои огрехи – и в изложении, и в подаче материала, и в мимике.

Не самая легкая наука, временами болезненная для самолюбия, но самая лучшая – это она знала по опыту.

– Жаль, что эта женщина поторопилась, надо бы ей подождать до следующей недели с покушением на уважаемого сенатора. Эффектное было бы у тебя завершение работы на старом месте.

– Или начало на новом? – Ее глаза смеялись.

– Такое мне тоже приходило в голову.

– Я думаю.

– Когда закончишь дела, давай поужинаем вместе и разопьем бутылочку вина за твой успех. «Ведь вино вдохновляет нас, наполняя сердца мужеством, любовью и радостью», не так ли?

– У тебя на каждый случай есть цитата?

– Не на каждый. – Хью задумался. – Может, на этот раз будем пить «Марго». Это вино урожая восьмидесятого года просто великолепно.

– Как? А почему не «Латур» сорок пятого? – пошутила Келли.

Он приподнял брови, в выражении его лица было веселое озорство.

– Только если принесешь мне премию «Эмми» – вот это серьезный повод, чтобы пить «Латур» сорок пятого.

– «Эмми»? Ты многого хочешь, Хью.

Он встретился с ней глазами, на его губах блуждала легкая усмешка.

– Не только у тебя есть грандиозные планы. – Лифт остановился, двери с легким шуршанием раздвинулись. – Моя машина будет ждать тебя внизу.

– Ужин – это прекрасно, Хью, но… – Отсюда она уже слышала шум – знак большой суеты – в комнате «Новостей». – Думаю, меня ждет сумасшедший вечер. Когда он закончится, я захочу только одного – оказаться поскорее дома и рухнуть в постель.

Протянув руку, он слегка взъерошил волосы у нее на затылке. Мышцы на шее Кэтрин напряглись под его рукой.

– Ты долго сегодня не сможешь заснуть. – Хью слегка подтолкнул ее к выходу из лифта. – Поедем ужинать.

Ужинать, подумала она.

Келли вышла на пустынную улицу только в полночь. Торговцы давно уже укатили домой свои тележки, нищие оставили свои поиски легкой добычи.

Жара спала, движение заметно уменьшилось, было тихо – насколько это возможно в Манхэттене. Мусороуборочная машина неуклюже ползла по Пятидесятой улице, совершая свой обычный ночной объезд. За несколько кварталов отсюда завыла сирена, за ней прогудел низкий бас пожарной машины.