Сейчас я слышу, как Ник возится на кухне, и знаю, что он готовит завтрак для нас. Я хотела бы остаться здесь и получить завтрак в постель, но предпочитаю провести время, наблюдая, как он готовит, и разговаривать с ним.

Я выскальзываю из кровати и подхожу к шкафу, где вытаскиваю его футболку. Не думаю, что он будет возражать, если я одолжу одну из них. На самом деле он признался мне однажды, что после первой ночи, которую я спала у него, когда Никс забрал меня из клуба, образ меня в его футболке на следующий день сильно заводил его.

Может быть, я смогу повторить это утро.

Я открываю ящик, чтобы схватить первую футболку сверху. Мои пальцы что-то нащупывают: что-то твердое и мягкое. Натянув футболку, я вижу черную бархатную коробочку. Моя первая мысль, что это не женская шкатулка. Она толще и квадратнее по размеру и спереди есть маленькая защелка.

Мое любопытство берет верх. Мне вдруг хочется увидеть, какому типу ювелирных изделий Никс Кэлдвелл отдает предпочтение. Потому что я не могу представить, чтобы мужчина носил какие-либо украшения, кроме часов.

Откинув защелку, я поднимаю верхнюю крышку, и у меня перехватывает дыхание.

На подложке из черного бархата лежит бело-голубая ленточка с медалью в форме креста. Я знаю, что это военная награда, но не знаю ее значение. Жаль, что мой iPhone лежит в гостиной.

Потом я вижу телефон Никса на тумбочке и хватаю его, прежде чем моя совесть может диктовать иное. Я быстро ввожу в Гугл «военные медали» и нажимаю на вкладку «изображения».

Сразу же нахожу, что держу Военно-морской крест в моей руке. Я читаю статью в Википедии, что он вручается за проявленный героизм во время участия в действиях против врага Соединенных Штатов.

Я кладу телефон Никса в сторону и убираю орден на место. Глажу пальцами металлическую поверхность, и мне интересно, что произошло в Афганистане, за что Никс заслужил это.

И почему это засунуто на дно ящика с его футболками?

Есть кусок бумаги, сложенный в верхней части футляра, и я разворачиваю его. Он гласит, «Президент Соединенных Штатов Америки награждает орденом Военно-морского креста Никсона Генри Кэлдвелла, сержанта корпуса морской пехоты США, лидера команды 2Д взвода группы «Браво», спецназа морской пехоты, первая дивизия морской пехоты ФМФ в поддержку операции «НЕСОКРУШИМАЯ свобода»...

— Что ты делаешь? — я слышу рычание Никса из дверного проема и подпрыгиваю. Он так сильно испугал меня.

Он смотрит на меня с пылающей яростью в глазах. Его кулаки сжаты, а челюсть напряжена. Он в ярости, а я так облажалась.

Я стою и начинаю запинаться.

— Мне очень жаль. Я взяла футболку из твоего ящика и увидела его там. Я просто... мне стало любопытно. — Я держу орден в одной руке, а бумагу в другой.

Ожидая реакцию на мое маленькое «любопытное» признание, и чтобы улучшить настроение Никса, я улыбаюсь ему смущенной улыбкой. Это его не впечатляет. Вместо этого, он идет ко мне и вырывает крест и документ из моих рук. Открыв ящик, Никс бросает их и захлопывает его, в результате чего зеркало наверху сильно трясется…

Он обходит вокруг меня.

— Больше не ройся в моих вещах.

— Извини, Никс. Я не буду.

Напряжение покидает его плечи, но я не умею держать рот на замке, поэтому спрашиваю:

— Что эта за орден?

Неверный ход.

Его спина снова напрягается, и он подходит ко мне.

— Иисус Христос, Эмили. Разве ты не знаешь, как не лезть не в свое собачье дело?

Я отшатываюсь от его слов. Никто никогда не говорил со мной с такой ненавистью и угрозой раньше. И он еще не закончил. Он кладет обе руки на свою голову и смотрит в потолок.

— Бл*дь! — он кричит, не обращаясь конкретно ко мне.

Именно в этот момент я осознаю, что полностью обнажена, так как не успела надеть футболку, которую позаимствовала. Я быстро натягиваю ее через голову, потому что чувствую себя уязвимой под ярким светом его гнева.

Подхожу к нему и чувствую, что имею дело с диким животным.

— Мне так жаль...

Он делает шаг назад от меня, гнев и ярость по-прежнему на его лице. Он протягивает ко мне руки в жесте «держись подальше от меня».

— Я просто... хотела узнать немного больше о тебе... думала... орден мог сделать что-то с твоими ранами…

Опять... неверный ход. Я, видимо, не знаю, как заткнуться.

Если я думала, что Никс был взбешен, то сильно ошибалась.

Его лицо краснеет, и, клянусь, в зрачках виднеется пламя. Он бросается ко мне и хватает мои плечи. Это не больно, но и не приятно.

Он направляет меня к двери спальни и резко говорит:

— Это не сработает, Эмили. Я хочу, чтобы ты ушла.

Я упираюсь пятками в пол. Ох, черт, нет, я не уйду.

— Подожди, Никс. Мне жаль. Я отстану. Ты не должен рассказывать мне что-нибудь о том, что произошло там.

А затем плотина взорвется:

— Пошла ты, Эмили. Нельзя без спросу раскопать чужие личные вещи, а потом просто извиниться. Почему ты не можешь оставить меня в покое? Мне нужно было быть осмотрительнее, когда я доверился тебе. Я думал, что ты уважаешь мою личную жизнь, но ты, бл*дь, как и все остальные. Ты хочешь копать и выяснять, какие демоны заставили мой мир перевернуться. Ну, значит иди на хрен, Эмили! Мне не нужно это дерьмо, я не нуждаюсь в тебе. А теперь убирайся и не смей снова искать со мной встреч!

Я замираю в оцепенении. Не знаю, что сказать, и я нахожусь в шоке от боли и ненависти в его словах. Я пересекла непростительную линию с Никсом и не смогу ничего изменить.

Но пробую еще раз:

— Пожалуйста, Никс. Я сожалею…

Он не обращает на меня внимания. Выталкивает меня за дверь спальни и говорит:

— У тебя есть пять минут, чтобы убраться из моего дома, или я выброшу твою голую задницу отсюда. Не провоцируй меня, Эмили.

Затем он захлопывает дверь перед моим носом.

Я замираю, на секунду, прежде чем зарыдать. Закрываю рот ладонью и прислоняюсь спиной к двери, чтобы Никс не услышал. Я не дам ему такой роскоши... дать знать, что он сделал мне больно.

Ступив в гостиную, слезы снова текут по моему лицу. Я даже не знаю, как одеться, но делаю это. Когда проскальзываю в туфли, я осознаю, что Харли подталкивает меня своим носом. Он пытается привлечь мое внимание, а я его игнорирую. Наконец, он начинает скулить, и я останавливаюсь, чтобы посмотреть на его мордашку. Печаль настигает меня, и я падаю на колени, обвив руками его шею. Уткнувшись лицом в его мягкий мех, я освобождаюсь от рыданий. Я чувствую резкую боль в центре груди и уверена, что это разрывается мое сердце.

Наконец, я отпрыгиваю обратно в смущении, увидев Никса в коридоре: он стоит, скрестив руки на груди, наблюдая за мной, как я плачу на шее Харли. Его лицо холодное и невозмутимое, но я вижу, как на нем что-то мелькает, когда он наблюдает за нами.

Он здесь, чтобы извиниться? Умолять меня остаться?

Я приму. Я скажу «да».

— Харли... ко мне, — говорит он. И независимо от того, насколько я несчастна, Харли предан Никсу, как это и должно быть. Он отворачивается от меня и бежит к своему хозяину, толкая свою голову в руку Никса. Я замечаю, что Никс даже не пытается гладить Харли, и это о многом говорит мне.

Никс поворачивается ко мне спиной и идет обратно в спальню, тихо закрыв за собой дверь. Я бы предпочла, чтобы он хлопнул ею, это означало бы, что он по-прежнему под контролем гнева. Вместо этого я слышу тихое принятие ситуации, и это режет глубже, чем гнев.

Я собираю оставшиеся вещи и покидаю квартиру, зная, что моя жизнь не будет прежней.

27 глава

Никс

2 недели спустя

В ожидании я включаю ноутбук и хватаю пиво. Харли свернулся калачиком у моих ног.

Мы отсиживаемся в грязном отеле в городе Олени, Иллинойс, в течение двух дней. Это последний этап нашего путешествия из Калифорнии. Я задержался и не совсем готов вернуться к реальности. Но завтра... точно... я возвращаюсь домой в Нью-Джерси.

Открыв Outlook, я делаю большой глоток пива. Мне нужно отправить письмо, и оно сделает одного человека очень счастливым, и, надеюсь, это сработает еще для двоих людей.

Мне нужно подумать о том, что собираюсь сказать, поэтому я временно откладываю это, и провожу время за чтением моих переписок за последние несколько недель.

Я горю от стыда и большой вины, когда читаю первое письмо от Линка.