Но это не была любовь, только поиск любви. Воспитанная одним отцом, Флора сама не знала, чего ищет, у нее не было примера, которому стоило подражать. И сейчас, оказавшись в этой ситуации, она вдруг поняла, что нашла то, что искала. Точнее, открытие пришло само, озарив ее внезапной вспышкой света, захватив врасплох.

Это не было похоже на ее прежние увлечения. Хью старше. Он уже был женат. Он поглощен своей работой и отдает ей все время и силы. Он никогда не будет богат, и его будущее не таит никаких сюрпризов. Но Флора с пронзительной ясностью поняла, что он — единственный мужчина, который сможет наполнить ее жизнь любовью, заботой, уверенностью и радостью. Ей хотелось, чтобы его чуткие руки врача обнимали ее. Хотелось, чтобы он был рядом. Она хотела жить с ним — да, в этом его ужасном доме, — и остаться в Тарболе до конца своих дней.

Определенно, раньше такого с ней не случалось.


В полночь музыканты, обливаясь потом после двух исполнений на бис «Дьюк-оф-Перт», отложили инструменты, вытерли лбы большими носовыми платками и гуськом направились в кухню, где миссис Уотти уже ждала их с ужином. Как только это случилось, Энтони и Джейсон достали проигрыватель и стопку пластинок, привезенных из Эдинбурга.

Гости, разгоряченные танцами, потянулись в столовую, чтобы утолить жажду и подкрепиться. Флора сидела на ступеньках лестницы с молодым человеком, который приехал с дальнего берега Арднамерхана, где ловил лосося. Прервав рассказ о рыболовном предприятии, он вдруг спохватился, что почти все ушли ужинать.

— Извините. Может, мы тоже перекусим? Если хотите, я принесу вам тарелку сюда.

— Спасибо, но, вообще-то, я обещала поужинать с Кайлом.

— С Хью? — Молодой человек огляделся. — А где он?

— Не знаю, где-нибудь здесь.

— Пойду поищу его. — Молодой человек встал и отряхнул складки своего килта. — Может, его тоже зажал в углу какой-нибудь заядлый рыболов и травит свои байки.

— Не беспокойтесь обо мне, — сказала Флора. — Идите и поешьте сами.

— Вообще-то, надо поторопиться, а то не достанется индейки.

Включили проигрыватель. Другая музыка заполнила воздух.

После звуков аккордеона и скрипки она казалась чуждой, утонченной и напоминала о той жизни, которая, казалось, давно закончилась или осталась где-то далеко.

Энтони танцевал с девушкой в синем платье, а Брайан Стоддарт — с самой элегантной женщиной в зале, в платье из черного крепа и бриллиантовых сережках.

Флора знала, что Хью придет и найдет ее, потому что он обещал. Но как-то глупо сидеть на лестнице и ждать. Она волновалась, как девчонка, к которой не пришел кавалер на первое свидание. Молодой человек из Арднамерхана не вернулся. Может, он увлекся разговором с другим заядлым рыболовом, подумала Флора. Не выдержав, сама отправилась на поиски Хью. Она ходила из комнаты в комнату, сначала с деланно безразличным видом, затем пристально осматривая все углы, и наконец преодолев смущение, начала спрашивать каждого, кто оказывался рядом:

— Вы не видели Хью? Вы не знаете, где доктор Хью Кайл?

Но никто его не видел. Нигде его не было. И только потом, гораздо позже, ей сказали, что доктора вызвали на преждевременные роды.


Пока шла вечеринка, снаружи разыгралась буря. Каждый раз, как открывалась входная дверь, в дом врывался холодный воздух, камин в холле начинал дымить, а шторы на окнах вздувались от сквозняка. На гравии перед домом блестели лужи, а в воздухе летали листья и мелкие ветки, сорванные ветром с деревьев.

Наконец последние гости, закутавшись в плащи и шарфы, спустились с крыльца. Энтони закрыл входную дверь, с некоторым усилием повернул ключ и задвинул засов. Усталые хозяева разбрелись по своим спальням.

Уснуть было трудно. Сторона дома, выходящая к морю, принимала на себя всю ярость шторма. От шквальных ударов старые стены сотрясались до основания, а завывания ветра напоминали стоны. Издали доносился угрожающий рокот валов, гонимых к берегу бушующим океаном, которые разлетались облаком брызг у прибрежных скал или растекались пеной по песчаному пляжу залива Фада.

Свернувшись калачиком, Флора лежала с широко открытыми глазами и прислушивалась. Стук собственного сердца вторил громкому тиканью часов. В голове звучали обрывки музыки, голоса, роились сумбурные образы.

Серый рассвет начал просачиваться на небо еще до того, как она погрузилась в тревожный сон, заполненный странными незнакомыми персонажами. Когда Флора проснулась, был уже день, все такой же темный и серый, но бесконечная ночь осталась позади. Она открыла глаза, радуясь холодному свету, и увидела стоящего у кровати Энтони.

Он выглядел усталым, небритым и невыспавшимся. Густая шевелюра торчала в разные стороны. В руках он держал две дымящиеся чашки.

— Доброе утро, — сказал он.

Флора, с трудом приходя в себя после сна, машинально потянулась за часами.

— Пол-одиннадцатого. Я принес тебе кофе.

— Спасибо.

Она потянулась, поморгала и села, опираясь на подушки. Энтони вручил ей чашку. Флора обхватила ее руками и зевнула.

Энтони накинул ей на плечи халат, включил камин и присел на край кровати.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, — сказала Флора.

— Выпей кофе, сразу станет легче.

Она послушалась; кофе был обжигающе горячим и крепким.

— Все уже встали? — спросила она, сделав несколько глотков.

— Джейсон еще спит и вряд ли проснется до обеда, Изабель вот уже час на ногах, а миссис Уотти и ее муж, по-моему, вообще не ложились. Во всяком случае, они с восьми утра наводят порядок, и когда ты спустишься вниз, скорее всего, не увидишь никаких следов вчерашней вечеринки.

— Надо было встать пораньше и помочь им.

— Я бы и сейчас не стал тебя будить, но тебе пришло письмо. — Он сунул руку в карман вельветовых брюк и вынул конверт.

Флора увидела почерк отца и корнуолльский почтовый штамп. Письмо было адресовано мисс Розе Шустер. Она отставила чашку с кофе.

— Это от моего отца.

— Я так и подумал. Ты ему написала?

— Да. В прошлое воскресенье. После того как ты уехал в Эдинбург. — Она виновато посмотрела на Энтони и попыталась объяснить. — Понимаешь, мне надо было рассказать все кому-то. Ты заставил меня дать обещание, что я никому ничего не скажу. Но я решила, что отец не в счет, потому что он далеко. И написала ему.

— Надо же, какая страсть к исповеди! Ты ему все рассказала?

— Да.

— Вряд ли твое письмо его обрадовало.

— Вряд ли, — со вздохом согласилась Флора и начала вскрывать конверт.

— Мне уйти? — спросил Энтони.

— Нет, лучше останься. Мне будет спокойнее.

Она осторожно развернула письмо и увидела строчку: «Моя дорогая Флора».

— Ну, если я все еще «дорогая Флора», то он не очень рассердился.

— А ты боялась, что он рассердится?

— Не знаю. Когда я писала, я об этом не думала.

Она начала читать.

«Сил-коттедж

Лэньон

Лендс-Энд

Корнуолл


Моя дорогая Флора!

Я уже надписал конверт для этого письма так, как ты просила. Он лежит передо мной как доказательство того, что все тайное становится явным рано или поздно. Ложь вырывается из-под контроля и начинает распространяться, подобно заразной болезни, принося несчастье безвинным людям.

Хорошо, что ты написала мне. Твое письмо требует некоторого осмысления, но, раз ты с нетерпением ждешь ответа, постараюсь изложить свои мысли кратко.

Во-первых, о Розе. Вероятность вашей встречи была так мала, что я искренне надеялся, что этого не случится. Мой долг признаться тебе во всем.

Мы с твоей матерью решили расстаться, не прожив вместе и года. Мы расстались бы и раньше, но она была беременна, поэтому мы продолжали некоторое время жить вместе. Мы договорились, что заботу о ребенке она возьмет на себя и будет воспитывать его сама. После развода она собиралась переехать к своим родителям.

Но родился не один ребенок, а двойня. Когда Памеле сообщили об этом, она впала в истерику, и к тому моменту, когда мне позволили навестить ее, пришла к твердому решению, что с двумя детьми ей не справиться. Она возьмет одного, а я возьму другого.

Честно говоря, эта перспектива привела меня в ужас. Но тут в палату вкатили две плетеные колыбельки.