– Откуда я умею, помню только, как сама рожала! Выхода всё равно нет. Я знала, что когда начнётся, кроме меня будет некому. Скорую не вызовешь!


Ирина, трясясь от страха так, что стучали зубы, пряча руку с ножом за спину, спросила:


– Валь, а нож зачем? Ты, что её резать будешь?!


– Ирка, ты что, от страха совсем сдурела? Это, чтобы потом у ребёнка пуповину отрезать.


Они посидели молча глядя на Катю и вздохнув, Валентина сказала:


– Ну, давай, Ир, ты держи ей голову на своих коленях, а я буду встречать.


Не поняв Валентину, Ирина спросила:


– Кого встречать?


– Как кого? Ребёнка!


Услышав про ребёнка, Катя очнулась и тяжело дыша, прохрипела страшным голосом:


– Валь, как только он из меня вылезет, ты его утопи!


От испуга заплакав, Ирина почти закричала:


– Что ты, Катька, сдурела! Грех-то какой! Ты о чём говоришь?!


Катя начала рычать с такой силой, что у неё вздулись вены на шее. Валентина скомандовала:


– Всё, прекратили! Началось. Катя ты сдерживайся. Говорят, что так быстро нельзя рожать. Держись!


Сквозь рычание Катя выдавила:


– Не могу, не держится!


Вспомнив свои роды, Валентина скомандовала:


– Ты дыши, глубоко дыши. Вот так – хорошо! Еще глубже!


Ирина испуганно гладила Катю по голове, из её глаз текли слёзы и капали на лицо подруги, она их даже не замечала. Вместе с Катей и Валентиной она тоже глубоко и громко дышала, как будто этим могла облегчить страдания подруги. Катя опять очень сильно закричала, выгибая спину, встав почти на мостик. Валентина с силой прижимала её к земле и продолжала громко говорить:


– Дыши, дыши!


Через какое-то время, Валентина воскликнула:


– Всё, пошёл! Катя, давай, я уже вижу головку. Теперь только не останавливайся. Теперь тужься, изо всех сил тужься, выдавливай его из себя. Только не останавливайся!


Валентине было очень страшно, но понимая, что кроме неё это никто ни сделает, она пыталась держать себя в руках и своим поведением показывать, что знает, что делает.


Сколько прошло времени, из них не понимал никто. Катя кричала и билась, Ирина плакала со страхом глядя на неё и на Валентину. Валентина охрипшим голосом повторяла одно и то же:


– Тужься, тужься! Не останавливайся, я его вижу!


Дрожащими руками, поймав ребёнка за головку и аккуратно придерживая его, пытаясь не тянуть, помогала Кате. Последний толчок и ребёнок вышел. Катя размякла и повисла на руках у Ирины. Измученная и измождённая, не сводя глаз с ребёнка, хрипя, спросила:


– Почему он молчит?


Валентина, со страхом глядя на ребёнка, ответила:


– Не знаю!


Прижав к себе голову Кати, Ирина тихо спросила:


– Валь, а почему он фиолетового цвета?


Валентина без остановки теребила и шлёпала лежащего у неё на руках крошечного мальчика. Потом подняла на подруг глаза полные слёз и дрожащим голосом произнесла:


– Он мёртвый!


Они все втроём заплакали, и было не понятно: толи от радости, толи от горя! Прошло немного времени, и Катя опять схватилась за живот. У Ирины в один момент высохли слёзы и она с ещё большим страхом, спросила:


– Валь, она что, опять рожает?


– Нет. Наверное, место выходит!


– Что выходит?


– Ну, то в чём жил ребёнок.


Почти бес усилий Катя освободилась от всего, что было в ней и все с облегчением вздохнули. Валентина отрезала пуповину и перевязала её травинкой, крепкой как шёлковая нить. Мальчик лежал на одеяле рядом с Катей. Девушки с болью и тяжёлой скорбью смотрели на него и тихо плакали.


Ребенка похоронили недалеко от озера, на небольшой полянке, рядом с могилой Ганны. Катя через несколько часов смогла встать и с помощью подруг добраться до своего лежака.


Для них это был очень трудный и страшный день! За один день им пришлось сделать две могилы. С болью они думали о том, что на их острове появилось ещё и кладбище.


Катя пролежала несколько дней. Она уже чувствовала себя хорошо, но подруги, всё равно, не давали ей далеко ходить и тем более, что-то делать. Время шло, постепенно Катя пришла в норму и начала нормально жить, и как все, заниматься повседневными делами. Но всегда, по дороге на озеро, невольно бросала печальный взгляд в сторону, где за деревьями виднелись два креста.


Глава 36


В один из обычных дней, по их календарю во вторник, ближе к обеду на тропинке от берега они услышали шум. Спокойно встав, взяли в руки палки и приготовились к бою. Стояли, замерев в ожидании. В их глазах и разумах не было страха, было только спокойствие и решимость.


Из леса к ним вышел маленький старичок в оранжевом одеянии. Увидев их, от неожиданности он остановился. Девушки и старичок, какое-то время молча смотрели друг на друга. Изумлённо с нескрываемым удивлением, на английском языке он спросил:


– Вы, кто?


Вместо ответа Валентина спросила:


– А, вы?


– Я, Буддийский монах, приехал на эти святые места, чтобы побыть одному и помолиться. Вы, откуда здесь?


Девушки поняв, что пришло спасение, отпустили палки. Валентина ответила:


– Нас сюда на вертолёте привезли и оставили. Вот уже больше девяти месяцев.


– Вы, кто такие? Откуда?


– Мы русские, из России!


Старичок, явно понимая, кто они, сказал:


– Так это вас ищут всей полицией всё это время? Весь город и весь пригород уже на несколько раз обыскали! Все злачные места перевернули.


Катя, вытирая глаза, подошла к нему и сквозь слёзы спросила:


– Дедушка, вы на лодке?


– Нет, лодка ушла.


Чуть не разрыдавшись, она произнесла:


– Как ушла?


Монах понимая, что очень расстроил найденных на острове девушек, с грустью ответил:


– Меня высадили и уплыли.


Валентина приобняв растерянную и чуть не плачущую Ирину, спросила у монаха:


– А когда за вами вернуться?


– Мне очень жаль, но за мной придёт лодка только через два месяца!


Катя с досадой, почти простонала:


– Почему?


– Я же сказал, что приехал, чтобы побыть одному, помолиться у святой горы.


Валентина обвела взглядом расстроенных девчонок и не столько спросила, сколько сказала:


– И телефона у вас, конечно нет!


Старичок в ответ только помотал головой. Она, вздохнув, с грустью, но улыбаясь, проговорила:


– Девчата, Кать, Ир, не расстраивайтесь – это в любом случае конец! Через два месяца за ним обязательно приплывут, и мы поедем домой. Вы только подумайте, что осталось всего два месяца! Через шестьдесят дней для нас всё закончится, и мы вернёмся домой.


Девушки вытерли слёзы, поняв, что Валентина права, что им пришло спасение и всего через два месяца они выберутся с этого острова и вернутся домой. Они теперь понимали, что этот остров не забыт Богом, потому что им пришло спасение! Всего через шестьдесят дней они вернутся домой на свою любимую родину, которая их помнит, ждёт и ищет.


Монах, чтобы ему не мешали, построил для себя шалаш у скалы и жил там один, совсем не появляясь у хижины. Девушки тоже не ходили к нему, понимая, что он приехал сюда не для общения с ними. Только иногда утром, очень рано, кто-нибудь из них замечал уходящего от озера монаха. Так, на расстоянии, они и жили, не мешая друг другу.


К концу второго месяца девушки перебрали свои вещи и постирали то, что ещё можно носить. Приготовили на дорогу джинсы с футболками, оставшиеся вещи собрали в один уцелевший чемодан. Вернуться в город без денег, без документов и купить, что-то из одежды у них не будет возможности. Благо джинсы, хоть и подорвались немного, но ещё совсем даже ничего. Вот с обувью было совсем плохо, особенно у Кати – кроссовки и шлёпки, она уже давно завязывала верёвкой.


С особой щепетильностью девушки навели порядок в хижине, отпустили с поводка всю пойманную рыбу, помылись, оделись и сидели в ожидании монаха. Перед ними стоял единственный полупустой чемодан, оставшийся на троих и два чемодана погибших девушек. Они стояли как новенькие и вещи в них почти все уцелели. Девушки по возможности пытались не трогать вещи Ганны и той польской девушки, которая погибла.